селектору.
деньги вложены Фридманом в очень серьезную партию бриллиантов
старинной огранки. Вещи уникальные, дореволюционные. Готовится
контрабанда, поняли? Если предотвратите...
интонации, подумав при этом не без удивления, что кого-то,
видимо, из ближайшего окружения Фридмана удалось завербовать
всерьез и прочно. Работать гэбэ умеет, не перевелись там
таланты неумолимого сыска, машина проржавела, но мощь
сохранила... Хотя, с другой стороны, на что-либо конкретное
комитетчики все равно не вышли. Так, общая информашка...
Мордашкой, чья сестра Марина - женщина ослепительной красоты,
дорогая валютная проститутка - крутила с Валерой Фридманом
роман, и крутила не без умысла, надеясь на состояние жениха и
на его эмиграцию. Жених между тем о профессии Марины не ведал,
да и не стояла она у отелей, а имела солидную налаженную базу с
многоопытной бандершей.
основательный "отмаз", в чем Евгений убедился еще год назад,
когда сам положил глаз на Марину, познакомившись с ней у
Мордашки - та как-то заглянула к братцу в гости.
предложил Евгений Марине проводить ее до дома. Согласилась.
но тот поначалу не уяснил смысла его гаденьких улыбочек, смысл
открылся позже, когда вышел с Мариной из такси, дрожа в
неуемном сексуальном желании от точеной гибкой фигуры, длинной
ее шеи, маленькой головы, припухлых губ, одуряющего запаха
духов - морозно-тонкого... И еще: от того, что уже знал: живет
Марина одна, и достаточно подняться сейчас к ней на ту
сакраментальную чашечку кофе...
дискантом:
стал оценивающе куражливым.
каким-то стыдом даже.
платить. Понял, оперок?
наконец уяснив.
и очаровательно рассмеялась, чмокнув его в щеку, и впорхнула в
подъезд - красивая, верткая птица - недосягаемая.
оглушенный. А после подкатила к нему колкая ярость...
Отомстить! Чего бы ни стоило! За унижение свое, за наглость ее,
за недосягаемость ту же...
вскользь, в канве общей болтовни на второстепенные жизненные
темы. Кое-что полезное - в частности, информация о ее романе с
Фридманом - в разговорах всплывало, но главные подробности
Дробызгалов разведал самостоятельно: адрес бандерши, канал
сбыта валюты... А после, подкараулив ее, неспешно выложил свои
козыри.
разговор стоит, как ты считаешь?
втиснут в черную "Волгу", с частным номером и государственным
радиотелефоном, где помимо шофера находились еще трое молодых
людей с тренированной мускулатурой. Представившись, молодые
люди низкими голосами объяснили Дробызгалову, что действия его
мало того что мешают их работе, но и носят характер, порочащий
работника милиции, который, впрочем, после их доклада по
инстанциям в любой момент может стать обыкновенным
гражданином...
очень и очень тесно - Дробызгалов побрел на службу, вернее,
поехал, ибо "Волга" за время содержательной беседы увезла его
довольно далеко, к лесному массиву, откуда Евгений добирался до
управления часа полтора, получив в итоге бэмс за опоздание.
услуги, не поспоришь, и новую обиду тоже пришлось переварить.
Несмотря на упорную мысль: а не открыть ли Фридману глаза на
занятия его невесты? Однако урезонил себя Дробызгалов. Ибо за
его работой наблюдало много глаз, а стальные руки парней в
"Волге" запомнились до дрожи.
с проституткой, посадив ее жениха, и не видать им обоим никаких
америк. А поможет в том Мордашка. Никуда не денется. Выбора
нет.
разболтанным замком - ремонтировать ни дверь, ни замок
Дробызгалов даже не пытался: грабить тут было нечего, да и
соседи толклись в квартире день и ночь.
жирные кухонные ароматы.
выводком пацанят - все от разных отцов, а рожала она как кошка,
- встретила Дробызгалова направленным визгом в лицо: мол, не
дает покоя телефон!
слова с обилием отборного мата. - Замотали! День и ночь!
заметить, что, в отличие от нее, неизвестно на какие средства
существующую, он работает день и ночь и звонят ему
исключительно по делу, серьезные люди, а не сексуально
озабоченные хахали, но - промолчал, сил не нашлось. Свинцовая
апатия.
- старуха, провонявшая всю квартиру какими-то полутрупными
запахами, скользнула в свою протухшую комнатенку, тоже позволив
себе проскрипеть о телефоне и о соседе нечто гнусное.
открыл дверь своей комнаты. Жены с ребенком не было - уехали к
теще. Уже легче!
мебелью, с бельем на веревках, протянутых от стены к стене -
жена боялась, что его закоптят коммунальным кухонным чадом; с
ванночкой для ребенка, хранящейся на верху платяного шкафа,
холодильником, втиснутым в угол...
кухню, где бегали разномастные Валентинины отпрыски и слышался
ее голос, повествующий о нем, Дробызгалове, соседу Панину -
хроническому алкоголику, дважды сидевшему и жутко Евгения
ненавидевшему за принадлежность к милиции.
Дробызгалов плох и в быту невыносим. На кухню же - убогую,
ничейную, принадлежащую всем и никому кухню - Дробызгалов
обычно шел как на казнь.
из горлышка остатками выдохшегося "Боржоми", стоявшего на
подоконнике по соседству с чахлым желтым алоэ, над которым
кружили мошки-дрозофилы.
Дробызгалов, выбегая в коридор и хватая трубку, свисающую до
пола, всю в утолщениях изоляции - синей и красной.
в аппарате больших милицейских властей. - Ты когда из норы
своей наконец переселишься?
ладонью ухо, дабы не слышать детского визга, молвил
Дробызгалов. - Ты-то как? Хапнул квартирку? Дали?
Контровский Владимир
Посняков Андрей
Мурич Виктор
Суворов Виктор
Орлов Алекс
Витковский Евгений