месторождения.
должна стать золотом Чили - это главная задача. Завтра мы пролетим и
проедем по всем нефтеносным промыслам "Тьерра дель Фуэго" - я покажу вам
столицу нефтяной империи, которая теперь должна принадлежать народу.
Арктику:
Сантьяго, прибыл накрахмаленный и заутюженный командующий группой войск
"Юг", командующие флотом и авиацией - молодые генералы, великолепно
говорящие по-английски с явным американским акцентом.
минут (господи, как сместилось время!), еще десять минут над желтой
пустыней "Тьерра дель Фуэго", посадка (здравствуй, Огненная Земля!), и -
скорей к нефтеносным вышкам и двум нефтеперерабатывающим комбинатам,
построенным на острове.
красная гравийная дорога, и вдруг среди безмолвия и безлюдья появляются
заводские корпуса. Подъезжаем к корпусам, где работают четыре-пять
человек: все теперь на автоматике. Нольберто Родригес, с "нитяным"
пробором в вороненых волосах, в великолепных лаковых ботинках,
ослепительной крахмальной рубашке и лайковых перчатках (он сказал мне
потом: "Автоматизация производства предполагает уничтожение грязных роб и
залитых мазутом ботинок. Работа должна стать праздником - я готовлюсь к
этому загодя"), дает быстрые, исчерпывающие объяснения гостям, по-хозяйски
проводя их по хирургически чистым цехам завода.
одного из членов делегации. Я привык к таким смущающимся старикам на наших
рабочих празднествах: в очень дорогих костюмах (у нас, как правило, черный
бостон, здесь - английский шевиот); галстук в кулак толщиной и начищенные
до антрацитового блеска ношеные ботинки; с громадными натруженными руками,
и глаза у них добрые и умные, и ворчат они, когда видят непорядки,
одинаково - по-хозяйски. (Вспомнил Михаила Кольцова, он великолепно
определил кадрового рабочего: "Сам Советскую власть ругает, но другим не
разрешает".)
Нольберто, - поговори с ним.
рассказать о том, как они начинали искать нефть. Когда Мансиа заговорил,
выяснилось, что зубов у него почти нет - только воинственно торчат впереди
два резца, прокуренные, желтые, да и те заметно шатаются. Но говорит он
так весело, с таким юмором, что забываешь и про его возраст (ему за
семьдесят), и про беззубый рот, и про беспомощную, стариковскую, нежную,
индюшачью шею, и видишь только его руки, сильные, рабочие руки, иссеченные
морщинами, да молодые глаза.
как дня три подряд попьет, так страдает, бедняга, не может с постели
встать. Возраст все-таки - восемьдесят четыре... Так вот, мы с ним вместе
работали здесь, когда переселились из Аргентины. Он был большой весельчак.
Да и сейчас таким остался.
поиске уже семь месяцев. И - ничего... Нет нефти. Люди изверились, устали.
Дежурили мы двадцать восьмого декабря с Хосе, а он и говорит: "Знаешь что,
пойду-ка я, разыграю наших". Отправился он в барак и закричал: "Эй,
поднимайтесь, нефть пошла!" Рабочие вскочили с нар, началось ликование,
целовали друг друга, обнимались люди. Выскочили, прибежали к скважине - а
я сидел в стороночке, и покуривал, и старался не очень хохотать, наблюдая
за тем, как менялись лица рабочих, - нет нефти. Чуть не отлупили тогда
Хосе. За эту шутку рабочие постановили определить нас с Хосе на второе
ночное дежурство - двадцать девятого декабря. И вдруг пошла нефть. Мы с
Хосе побежали будить народ, а в нас стали кидаться ботинками. Хосе даже
фингал под глаз получил. Только когда мы принесли в барак пригоршню желтой
пахучей нефти и вымазали лица мастеру и рабочим, только тогда началось
сумасшествие...
Посреди бескрайней холмистой равнины вдруг, словно в фантастическом
фильме, возникает модернистская, в форме скошенного треугольника, церковь.
Рядом - громадный стеклянно-бетонный клуб, в котором есть и бассейн, и
ботанический сад с тропическими растениями, и диковинные попугайчики;
подле великолепная школа и прекрасные общежития для рабочих - все
удобства: холодная и горячая вода, холодильники, бильярды, библиотека.
Постоянных жителей в Сомбреро не более семисот человек, основную массу
рабочих привозят на самолетах с Большой земли - на три недели. Условия для
отдыха должны быть идеальными, чтобы не тянуло к выпивке, чтобы каждый мог
заняться любимым делом: кто почитать, кто поплавать, кто посмотреть новый
фильм.
празднество по случаю годовщины открытия нефти. Отмечалась эта дата во
время коллективного (естественно, бесплатного) обеда в спортзале, где
собралось девятьсот человек:
телефонная связь с Сантьяго. К рабочим с приветственными речами обратились
министр, генеральный директор ЭНАП Эктор Доносо; несколько ответных слов
сказали рабочие, просили передать привет братьям по классу в Сантьяго.
Потом было вручение премий (самую дорогую картину, в стиле Рокуэлла Кэнта,
вручили учителю начальной школы, который бессменно работает здесь уже пять
лет). А затем в центр огромного зала вышли мужчины и женщины - танцевать
"куэйку". Женщины держат в одной руке платочек, а другой придерживают
юбочку. Подруга инженера Рауля Леона, начальника нефтедобычи поселка
Монантьялес, танцевала в джинсах. А джинсы в обтяжку, а за юбочку хоть
умри, но держаться надо, без этого куэйка не куэйка, и поэтому она кое-как
уцепилась за налитую свою ляжечку, - все можно нарушить, но закона куэики;
нарушить нельзя.
только красное вино.) Моим соседом был шеф международного отдела ЭНАП
Виктор, в прошлом журналист, сотрудничавший в правых газетах "Секунда" и
"Ла Терсера". В шестьдесят третьем году он был тяжело ранен: карабинеры
избивали женщину, он стал на защиту. Он потом пять лет лежал в госпиталях,
и только в шестьдесят восьмом году его удачно оперировали и он вернулся к
нормальной жизни.
потому, что она коммунистка, а просто потому, что она - женщина. Полиция
умеет преподносить классовые уроки лучше любого профессора социологии. Я
пошел в газеты, которые искали объективность. А сейчас меня направили
помогать Нольберто.
трезвости не следует: пьют здесь и водку. Но тех, кто пьет особенно
сильно, вызывают руководители нефтепромыслов и поначалу тактично
предлагают медицинскую помощь.
позволить себе такую роскошь на острове - терпеть алкоголиков...
пятьдесят человек - поселок Монантьялес: там тоже нефтедобыча, там тоже
его ждут рабочие. (Вдоль по дороге спокойно сидят стада "кайкэн". Это
дикие гуси, те самые, за которыми мы с доктором Кирсановым летаем
охотиться в Арктику или Астрахань. Здесь на них не охотятся; мясо гусей
считается невкусным, и птицы надменно переходят дорогу прямо перед носом
нашего "доджа".)
тоже самодеятельный оркестр серебряно и разноголосо грохотал туш, то и
дело путая торжественный марш со свадебным гимном богу новобрачных. Но эта
путаница не мешала празднику, она, наоборот, придавала ему неподдельную
искренность и открытую "несрепетированность" чувств.
советских нефтяников.
советских писателей, если ты заражен духом формализма, - добавил он,
усмехнувшись.
свадебный гимн, рабочие аплодировали, а Мигель тихонько шептал: "Но
пасаран, камарада, но пасаран!" Потом началась куэйка, а потом жарили
шашлыки на кострах, а после устроили шуточную гонку на велосипедах. Три
женщины и девять мужчин на детских велосипедиках носились друг за другом
по песчаной дороге, и начальник нефтедобычи Рауль Леон, успевший вернуться
сюда из Сомбреро за полчаса до нас, взял первенство. Эухенио, слесарь по
оборудованию, хлопнул его по плечу, сказал:
это мы будем тебя серьезно критиковать на первом же рабочем собрании.
гостиницу. Мы свалились на широченные кровати, покрытые скрипучими - так
они были накрахмалены - простынями, и сразу же заснули.
жизнь уже бурлила вовсю. По поселку носились машины. Если не поворачивать
головы ни вправо, ни влево, то кажется, что ты в центре какого-то
модернистского города - масса машин, люди в касках, похожих на скафандры
астронавтов; необычные здания.