телеграфных агентств, намеренно долго раскладывал вырезки, отчеркивая
нужные места разноцветными карандашами, внимательно и цепко прислушиваясь
к напряженному и тонкопунктирному разговору премьера с генералом.
Меркуловым-младшим, он снял трубку телефона и набрал номер Ванюшина:
Спиридон Дионисьевич подпишут совместную декларацию. Бой за монолитность
нашу выигран!
сейчас я набросаю комментарий. Заголовок пусть будет набран крупешником.
выигран".
Максим! Раньше нас разъедали дрязги: Деникин сам по себе, Колчак сам по
себе, англичане темнят, французы против адмирала, американцы выжидают -
словом, бордель, и только! А теперь на территории России остался лишь один
очаг свободы - мы! Весь цивилизованный мир помогает и сочувствует нам! Мы
подперты американскими кораблями и японской пехотой! Наконец, Меркуловы -
русские патриоты, которые преследуют не свои честолюбивые интересы, а
живут главной задачей освобождения нации от большевистского ига. Они
честны и просты, как сам русский мужик, и у них добрые сердца, поверьте
мне! А Семенов - ну бог с ним в конце концов! Он вояка, он будет под нами,
он не выйдет из нашего подчинения, зато казачество его боготворит, а это
громадная сила! И потом, - даже худой мир с ним лучше доброй ссоры, право
слово: у него, кстати, в Берлине надежные люди сидят - полковник Фрейнберг
с Апаровичем, - они тоже к нам в подчинение перейдут, а это - серьезные
люди, очень серьезные! Так что я полон оптимизма, друг мой, и он зиждется
на реальности, а не на грезах. Мы только что спаслись от раскола - вот вам
блистательное подтверждение моим словам, не так ли? И потом, - он хмыкнул,
- я трезв сейчас.
Исаев пообещал быть где-нибудь рядышком, только разве, может, сходит в
бар.
занавешенным бамбуковой перегородкой, сидел молодой человек, похожий на
корейца.
движением Исаев передал корейцу два листка рисовой бумаги. Тот оставил на
мраморном столике полторы иены и, кланяясь по-японски, ушел - словно бы и
не было его.
диковинного цветка, растущего в громадной кадке, стоит забавной
конструкции письменный столик. На нем старинная, разболтанная пишущая
машинка и великолепнейшая рисовая бумага - плотная, но в то же время очень
тонкая. Писать на ней одно удовольствие. И получал это удовольствие
корреспондент газеты Джозеф Лобб - единственный американец на всю русскую
проамериканскую газету. К нему-то и подошел кореец, только что сидевший с
Исаевым в баре. Он что-то пошептал на ухо Лоббу. Тот достал из кармана
пятьдесят долларов, кореец покачал головой, тогда Лобб добавил еще десять
и после этого получил два листочка бумаги, на которой "подлинный черновик
заявления" атамана Семенова, "украденный вчера стюардом с японского
теплохода". Заявление скандально. Начинается оно по-семеновски. "Я,
Верховный Главнокомандующий и Правитель Восточной окраины России,
генерал-лейтенант, атаман войска казачьего Семенов, обращаюсь к тебе,
народ русский. С болью в сердце вижу я, что хотя большевистский гнет и
сброшен с божьей помощью, но истинно народный дух - дух мщения за
поруганных и убиенных красной сволочью - не восторжествовал здесь!
Мягкотелый правитель не в состоянии вести великий народ на подвиг - и к
славе! А посему: с сегодняшнего дня я считаю так называемое правительство
Меркулова низложенным, Народное собрание - распущенным впредь до новых
выборов, с тем чтобы нам, сынам православия и веры, понести знамена свои -
через боль и кровь - к свободе и освобождению от дьявольского наваждения
красных псов и жидовских недоносков!"
проверенный? Конечно, а как же?! Кореец Чен - студент университета,
подпольный делец, сколько раз поставлял интереснейшие скандальные
сведения! Причем всегда точные.
"обращения" Семенова, написанный Исаевым. Пока Семенов даст опровержение,
пройдет время, а быть может, Николай Дионисьевич, опровержения не
дождавшись, сделает заявление для печати, а может, Николай Иванович,
поднапившись, в пьяном угаре прислушается к совету Максима Максимовича:
все может быть, там посмотрим, что получится. А пока главное, самое
важное, сейчас получилось.
проходит в свою каморку, расположенную в подвале, запирает дверь и
начинает медленно раздеваться. Он снимает свой модный костюм, вешает его
на плечики, укрывает марлей и ложится на циновки. Достает деньги,
полученные от американца, тщательно пересчитывает их, откладывает себе на
жизнь доллар, а остальные прячет в тайник, сделанный в полу. Это
неприкосновенно, это в партийную кассу или на оперативные нужды. Чашка
риса и кусок мяса в день - весь его рацион. Чен укрывается легоньким
одеялом, свертывается калачиком и старается уснуть: после каждой операции
у него страшно болит затылок-до слепоты и обмороков. Он начинает тихонько
петь себе колыбельную песню. Во дворе визгливо кричат дети. Чен заставляет
себя заснуть. Спит он ровно час, как будто будильник ставил. Из своей
каморки он выходит беззаботным франтом с гаденькой угодливой улыбочкой и
отправляется на биржу - к своим "друзьям"-спекулянтам.
пароходы. Стонали трамваи - бастуют кондукторы, поэтому улицы полны
народа. Ресторанчики открыты, в кафе и скверах играют оркестры. Весело в
центре. А что бастуют - так ну их, право. Побастуют да и бросят. Господи,
вон ведь красиво как все! И бухта Золотой Рог, и сумасшедшее, раскрашенное
закатом небо, и деревья - все в зеленой кипени, и веселая публика на
улицах: студенты, офицеры, негры, дамы, японцы, моряки, американцы, греки,
китайцы. Чего бояться, когда на город слепо смотрят орудийные башни
крейсеров, а каппелевцы в казармах колют соломенных противников? Завтра
город торжественно встретит Семенова; по-видимому, он будет просить
портфель военного министра, ну да черт с ним, - если он декларацию
подпишет" японцы заставят его уважать подписанное.
огромный заголовок: "Бой за монолитность нашу выигран". И дальше - светлый
и публицистически приподнятый комментарий Ванюшина.
кабинет зашел репортер из международного отдела и положил на стол Ванюшина
только что полученные сводки американского агентства при "Владиво-ньюс" с
полным текстом "заявления Семенова", полученного Джозефом Лоббом через
"проверенные источники, близкие к штабу атамана Семенова".
североамериканцы сенсацию, хлебом их не корми, только б честных людей
огорошить. Крупно набран заголовок, сразу в глаза прет: "Меркуловы
низложены".
семеновского заявления. После того как был прочитан текст, Спиридон
Дионисьевич долго откашливался, и голос его стал очень высоким, как у
подростка. Он спросил:
шею этому мерзавцу.
свежими газетными оттисками:
лишен генеральского звания и признан персоной нон грата в нашем городе!