Чтение 15–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

по карману.

"Бутерброд с сыром, - повторил про себя Славин, - очень дешево, бары
фирмы "Макдоналдс". Кем же "беспалый" работает в "Хилтоне"? В ресторане?
Официантов здесь не кормят, это не Россия, почему бы ему не питаться в
"макдоналдсе"?

- Кстати, "макдоналдсы" сюда уже влезли? - спросил он, подвигая
Глэббу салат. - В здешнем ресторане действительно вылетишь в трубу, а
перехватить среди дня тоже не мешает.

- Они не могут не влезть, - ответил Глэбб, сожалеюще поглядев на
пустую водочную бутылку. - Но их не пускают в центр. Они подкрадываются к
президентскому дворцу с самых нищих окраин. Молодцы, пристроили к барам
бильярдные, черные проводят там свое свободное время: бильярд - в семь раз
дешевле кино...

- А телевизор?

- Вы с ума сошли! Кто из них может купить телевизор?! - Глэбб снова
посмотрел на пустую бутылку. Пол наконец заметил его взгляд, поднялся,
отошел к телефону, набрал цифру "пятнадцать" ("Пьян, пьян, а все помнит, -
отметил Славин, - особенно, если дело касается бутылки") и попросил:

- Две бутылки виски в номер...

- Шестьсот семь, - подсказал Глэбб.

- В шестьсот седьмой номер. Счет на эти две бутылки перешлите в номер
девятьсот пятый, Полу Дику. Быстро!

"Зачем так щеголять своей памятью? - неторопливо думал Славин,
согласно кивая собеседнику, который рассказывал о том, как "макдоналдсы"
мухлюют с кофе, вступив в сделку с филиалом фирмы "Нестле". - Нормальный
человек ни за что бы не запомнил номер и не держал его в голове так цепко,
как ты, и не слушал бы всех одновременно: и меня, и Пола. "Беспалый, -
сказал Хренов, - дежурит по двенадцать часов". Надо будет выяснить,
сколько времени работают официанты. Отчего я так уперся в официанта? И
отчего в меня так уперся Глэбб? А ведь он уперся. Не мог же он узнать о
встрече с Хреновым - слишком рано; даже если допустить, что он из ЦРУ и
отладил контакты со здешней полицией. Нет, я сам себя пугаю, ему бы не
успели сообщить".

- Мистер Славин, вы собираетесь писать о ситуации в Луисбурге? -
спросил Глэбб.

- Меня, признаться, больше интересует Нагония.

- Тогда отчего вы не поехали туда? Или поддерживаете вашу официальную
версию, что в Луисбурге штаб заговорщиков?

- Поддерживаю, конечно, я себя от Москвы не отделяю, но там сидит мой
коллега...

- Мистер Степанов? Мы читали книги этого писателя, не только его
статьи в газете. Здесь на него многие сердиты - он слишком резок.

- Так опровергайте. Если врет - опровергайте, а сердиться не стоит,
это не демократично.

- Степанов пишет хорошо, даже если врет, - сказал Пол и сцедил по
спичке всю водку себе в рюмку - тридцать одну каплю, отметил Славин. - И
журналистика и литература - это ложь; она тем талантливее, чем больше
похожа на правду. Надо правдиво врать - тогда это искусство. Надо уметь
написать свою жизнь, вымышленную, не такую скучную, какой живут люди, и
тогда вы станете Толстым или Хемингуэем.

- Кем? - спросил Глэбб. - Хемингуэем? Но ведь он умер...

- А Толстой переселился из Миннесоты в Майами и сейчас ловит рыбу в
проливе, - озлился Пол. - Хотя, - он посмотрел на Славина, - Хемингуэй
сейчас, действительно, забыт у нас. Если бы он родился в прошлом веке,
тогда другое дело, а так - наш современник. Мы же видали его, и пили с
ним, и бабы рассказывали нам, какой он слабый, и несли его по кочкам, и
слуги давали интервью, что, мол, жадный он... Классиков двадцатого века
нет и быть не может из-за того, что средства массовой информации набрали
силу. Во времена Толстого были сплетни, а теперь все оформляется на
газетных полосах броскими шапками, пойди, создай авторитет, пойди, не
поверь всему тому дерьму, которое мы печатаем... И потом, телефон...
Общение между людьми упростилось до безобразия. Попробуй раньше-то позвони
в Ясную Поляну, возьми интервью - черта с два! Надо было ехать, попросив
разрешение. А это уже обязывало, проводило черту между им и нами... А
теперь звонок по телефону: "Граф, прокомментируйте "Войну и мир"...

- Верно, - согласился Славин. - Вы сказали верно, Пол. Очень
безжалостно, но верно. Значит, получается, что мы сами лишаем себя
классиков? Двадцатый век хочет уйти в небытие без классики? Не ведаем, что
творим?

- Почему? Ведаем.

- Слишком высок культурный уровень? Все грамотны? Слишком много
поэтому вкусовщины? Личных симпатий?

- Скорее - антипатий. Про уровень вы правы лишь отчасти, вы
проецируете культуру России на мир - это ошибка.

- Друзья, а не пора ли нам подумать о женщинах? - сказал Глэбб. - Я,
конечно, понимаю, интеллектуалы, культура, но ведь вы - не бесполы, я
надеюсь. Или мистер Славин опасается последствий? Насколько мне известно,
вашим людям запрещены такого рода общения...

"А вот и птички, - подумал Славин. - Все по плану. Старо, как мир, но
ведь действует, черт возьми. Что ж, посмотрим его клиентуру".

Славин заметил:

- Вашим тоже, как я слыхал, такого рода общения не рекомендованы.

Глэбб посмотрел в глаза Славина, куда-то даже в надбровья, лицо его
на мгновенье сделалось тяжелым, мертвым, но это был один миг всего лишь,
потом он отошел к телефону, легко упал в кресло, достал из заднего кармана
брюк потрепанную записную книжку, заученно открыл страницу, глянул на
Славина, страницу закрыл и начала каоапааатаьасая, изображая лицом
деда-мороза, затевающего веселую игру, которая кончится прекрасным
подарком.

- Вам кого, белую или черную? - спросил он, по-прежнему листая
книжку.

- А я дальтоник, - ответил Славин.

Пол Дик расхохотался.

- О, какой хитрый мистер Славин! - сказал Глэбб. - Вы все время
уходите от точного ответа...

- Точных ответов требует суд.

- Вам хорошо известна работа суда?

- Конечно.

Пол сказал:

- Лучше, чем тебе, Джон. Он просидел вместе со мною весь Нюрнбергский
процесс - от звонка до звонка.

- То была политика, Пол, а сейчас мистер Славин отвечает мне по
поводу женщин, как опытный тактик: ни да, ни нет, и во всех случаях он
чист перед инструкцией.

- Какой именно? - спросил Славин. - Какую инструкцию вы имеете в
виду?

Глэбба спасло то, что пришел официант из бара с бутылками виски и
льдом; Славин понял, что Глэбб не сможет вывернуться - действительно, как
коммерсанту объяснить знакомство с инструкцией?

Пол сразу же выпил, налил Славину и Глэббу.

- Сейчас, - откликнулся Глэбб, набирая номер, - одну минуту, Пол.

Он долго слушал гудки, вздохнул, дал отбой, набрал следующий номер.

- Твои девки уже залезли в ванны в других номерах, - сказал Пол, - ну
их к черту, шлюхи.

- Фу, какая гнусность, - сказал Глэбб. - Нельзя быть таким циником,
Пол. Просто тебе не попадались женщины-друзья, у тебя были одни потаскухи.

- Лучшая женщина-друг - бесстыдная потаскуха, с которой не надо
говорить о Брамсе и притворяться, что понимаешь Стравинского.

- Алло, Пилар, - сказал Глэбб, набрав номер. - Я сижу в обществе двух
умнейших людей. Ты не хотела бы присоединиться к нам? Почему? Ты меня
огорчаешь, Пилар... Ну пожалуйста... Я тебя очень прошу, а? Вот молодец!
Шестьсот седьмой номер, Пилар, мы сидим здесь. Ждем!

Пилар, действительно, была хороша: высокая, хлысткая испанка с
громадными глазами, улыбка - само обаяние; она мило поздоровалась с Полом
и Славиным, поцеловала Глэбба - дружески, целомудренно, в висок,
по-хозяйски включила радио; "Хилтон" передавал свою джазовую программу, и
она не ошиблась, нажала нужную кнопку; приняла от Славина виски, чуть
пригубила и, заметив его взгляд, объяснила:

- Не сердитесь, все же я испанка, мы пьем вино, по пьянеем не от
него, а от умных собеседников.

"А я сейчас предложу ей беседу, - похолодев от волнения, стремительно
подумал Славин. - И собеседника, прекрасного собеседника".

Все эти часы и дни, начиная еще с первой беседы в кабинете
Константинова, он жил версией: русский, приславший письмо, наверняка один
из тех бедолаг-эмигрантов, которые влачат горькую судьбину, работая в
сфере услужливого рабства. За это платят, а в "Хилтоне" - вполне
пристойно.

Однако сейчас, в течение всего этого долгого разговора, Славин не мог
даже предположить, что оперативное решение придет к нему столь неожиданно.
Видимо, впрочем, извечный закон о переходе количества (в данном случае
раздумий, прикидок, поисков оптимального решения) в качество привел
Славина к действию, на первый лишь взгляд странному, а в сути своей
единственно - в данной ситуации - разумному.

- Минутку, - сказал Славин, поднявшись, - я сейчас вернусь.

- Что случилось? - подался вперед Глэбб.

- Кое-что, - ответил Славин.

Он спустился в ресторан, чуть пошатываясь подошел к метрдотелю и
спросил:

- Слушайте, у вас тут никого нет из официантов, кто был бы родом из
Англии или Германии? Лучше б, конечно, из России, но, видимо, это из