Чтение 15–й страницы книги ~Тринадцатый рейс~

продето в морду чугунного быка! В подводных барельефах и в этой отливке
чувствовалась одна и та же манера стилизации, одна и та же рука.

Неужели зал имел какое-то отношение к подводному ходу, и строители
использовали этот символ как подсказку для тех, кому придется скрытно
оставлять форт или входить в него? Закрыв дверь, я принялся искать новые
пути, которые вывели бы к заливу. Фонарик осветил выбитые ступеньки.
Поднялся на "второй этаж" - и здесь был коридор, но не темный, как внизу, а
светлый, с двумя рядами амбразур по обе стороны. И через двадцать метров -
кирпичная стена.

Внизу сквозь амбразуру был виден внутренний дворик, разделенный двумя
пересекающимися крестообразно рвами. Очевидно, строители предусмотрели, что
бой может идти и в самой крепости. Поэтому выкопали рвы и перегородили
коридоры неожиданными кирпичными заслонками. Наверно, под землей, на
глубине, у них был пульт технического управления. Поворот рычага - и вода
заливает западное крыло. Еще поворот - восточное...

Высунувшись до пояса, я увидел и дальше ряд амбразур в стене-значит, за
перегородкой коридор продолжался. Если перелезть к следующей бойнице... До
земли отсюда было метров восемь-девять. Гладкая кирпичная стена была
выщерблена осколками, а над головой, вцепившись корнями в щели, росла
березка.

Я знал, что все мои усилия могут быть затрачены впустую: надежда на
скорое разрешение загадки - иллюзорна, а булыжник под отвесной стеной реален
настолько, насколько может быть реален булыжник. Но не отступать же!

Сбросив туфли, я рассовал их по карманам и снял ремень. К ремню привязал
железный прут и закрепил его в щели между двумя кирпичами, в основании
амбразуры. Затем, держась одной рукой за пряжку, выполз наружу и нащупал
босыми пальцами выбоину.

Теперь все зависело от прочности березки. Не отпуская ремня, я встал,
плотно прижавшись к стене грудью. Пальцы ног едва-едва умещались в
углублении, выбитом снарядом. Ухватив ветви березки, несколько раз дернул.
Крепки... Можно отпустить ремень и потихоньку сместиться ко второй
амбразуре, переступая по краю все той же спасительной выбоины.

Березка не подавалась, держала. Удивительно, как немного надо, чтобы
возникло живое - две горсти кирпичных обломков, пыль, нанесенная ветром,
несколько дождевых капель, хорошая расщелина, чтобы запустить корни, - и
пожалуйста, готово, растет и еще камни рушит мягким древесным телом.

Вот и вторая амбразура перед глазами. Я запустил свободную руку поглубже,
ухватил закраину и перелез.

Передо мной был все тот же коридор - только тупик оставался позади да
амбразуры стали уже. Пройдя немного, я выглянул наружу и не увидел
внутреннего дворика. Открылась синева затона, перечеркнутая прямыми линиями
мачт. Курс правильный...

Через сорок метров коридор круто пошел вниз, в темноту. Я включил фонарик
и сделал это вовремя, потому что в тусклом свете возникла широкая, словно
шахтный ствол, квадратная дыра. Железная крышка была сорвана и висела на
одной петле, гостеприимно открывая черноту провала. А за провалом - снова
глухая стена.

Я спустился по скобам на дно бетонного колодца, но не обнаружил нового
хода, который вывел бы к затону.

Забавно... В нескольких сотнях метрах грохочут трамваи, играют неоновые
рекламы, парни в узких брючках, парни шестидесятых годов, возвращаются с
работы. Ладные, веселые парни, не знающие, как гасить термитную бомбу и что
такое пятьдесят граммов "черняшки", которые выдаются на большой пере-мене.

А здесь форт. Как гигантский осколок в теле города, память войны.

Я постучал ладонью по бетонной стене. Что с тобой делать, форт? Гул
взлетел вверх и через секунду вернулся эхом. И тут я, прислушиваясь,
различил сквозь эхо тихий свист. Он звучал как осторожный, но настойчивый
призыв. Как будто кто-то, долгие годы просидевший взаперти, не смея выйти,
напоминал о себе. Я вспомнил предупреждение бабки Устиньи:

"В крепости нехорошо..."

В таких ситуациях необходимо прежде всего справиться с собственным
воображением, оно враг номер один... Я ухватил выползшую было мыслишку о
"ком-то" и придавил, пока она не окрепла. "Кто-то" не станет свистеть.
"Кто-то" либо примолкнет, либо скажет "здравствуйте", либо сбросит кирпич на
голову - все зависит от его отношения к незваному гостю и темперамента.

Стало быть, свистел ветер. Сквозняк... В бетонном колодце где-то есть
боковое отверстие, оно ведет вверх, к воздуху. Вскарабкавшись по скобам
примерно до середины колодца, я обнаружил узкий лаз. Втиснулся в него,
стараясь вспомнить все, что когда-либо читал о спелеологах. Существует ведь
техника ползания в узких лазах. Кажется, в таких случаях нужно выбрасывать
вперед правую руку с фонариком, а левую прижимать под грудь: тогда плечи
перекашиваются и тело становится как бы уже. Левая подгребает, словно лапа
крота...

Я попробовал. Получилось. Нет, действительно "сыщик" должен знать "вс"
плюс единица"! Самые случайные, отрывочные сведения, которые кажутся
ненужным хламом, могут вдруг пригодиться.

Навстречу дул легкий ветерок, пахнувший плесенью. Очевидно, когда-то
здесь был вентиляционный штрек, который использовали не только для
вентиляции, но и для передвижения.

Наконец ход расширился. Пальцы скользили в осыпавшейся влажной земле. Из
стен, из темной земли тянулись причудливые белые растения-нити, они
переплетались, словно кружева. Гифы, грибные гифы. И сюда, в холод, камень и
темноту, проникла жизнь.

Белая мокрица гигантских размеров скользнула и скрылась под камень,
поросший вокруг травой-альбиносом. Через пять минут штрек вывел меня из
подземного лабиринта в довольно большую комнату, близ потолка которой
находилось крошечное, с ладонь, окошечко. И здесь дверь была заперта. Я
подналег плечом и ощутил, что засовы держат не так уж надежно. Если удастся
найти какой-либо железный прут, использовать его как рычаг...

Я пошел вдоль стен и неожиданно вздрогнул, коснувшись головой чего-то
мягкого, холодного и живого. Инстинктивно отпрыгнул в сторону и навел
фонарь.

Под металлической балкой, вцепившись лапами в желобки, связкой бананов
висели летучие мыши. Одна из них оторвалась, словно, плод, и, так и не
проснувшись, мягким комочком стукнулась о пол. Поднялись писк и резкие
крики.

...Наконец мне удалось найти толстую металлическую рейку. Дверь подалась
с болезненным скрежетом, и я чуть не влетел головой вперед в новый зал. Он
был примерно таких же размеров, как и тот, что остался за спиной. К балке
точно так же, связкой, прилепились нетопыри. Только не было ни одного
отверстия, сквозь которое проникал бы свет.

Это была конечная остановка в маршруте. Тут темнели два бетонных колодца,
залитых водой, но ни щели, ни второй двери. Я находился где-то совсем близко
от затона, возможно, в одном из отсеков той приземистой башни, которая
смотрела амбразурами на стоявшие в порту суда.

И снова на внутренней стороне двери я заметил рукоять с кольцом и мордой
быка! Над рукоятью с трудом можно было разобрать сделанную мелом надпись:
"Wir... gehen... kommen wieder..." "Уходим, но вернемся" - примерно так
следовало перевести эту полустертую фразу. Была еще непонятная
подпись-закорючка и дата: "21... 1945..."

Посветил в бетонный колодец - на темной, зеленой воде плавали щепки.
Интересно, как они уходили - те, кто собирался вернуться?

Еще раз прошелся вдоль стены. Снова раздался негодующий писк. Рука с
фонарем замерла, едва луч коснулся темной грозди. Летучие мыши... Почему я
сразу не подумал об этом? Ведь они целой колонией гнездятся в закрытом
помещении!

Здесь ни одного отверстия, а дверь была заперта. Как очутились в этом
зале нетопыри? Причем обжились они давно - пол под железной балкой был
покрыт слоем помета.

Единственное объяснение: еще недавно дверь была отворена. Совсем недавно,
иначе нетопыри могли подохнуть, лишенные доступа свежего воздуха и пищи.
Сейчас не время зимнего анабиоза. Кто-то прикрыл дверь. С внутренней
стороны! Кто-то ушел из комнаты, где не было даже щели, куда могла бы
протиснуться летучая мышь. Значит, человек ушел под воду, в бетонный
колодец. Он знал кратчайший выход отсюда. Выход к пирсу...

- Ишь ты1 - сказала сторожиха. - Живой! Как там, товарищ инспектор?

- Форт в неплохом состоянии, - ответил я, счищая грязь и кирпичную пыль.

- Стережем!

- Скажите, больше в форт никак нельзя пройти, только через эти ворота?

- Есть ходы! - махнула рукой бабка. - Ребятишки иной раз лазают прямо с
улицы. А то и пьяный какой ночевать заберется. За всем не уследишь. Одна на
весь форт!

Подводные и подземные изыскания порядком измотали меня, ноги подгибались,
поэтому, увидев неподалеку от готических башенок форта закусочную "Стадион",
я остановился, как та ученая лошадь, которая никогда не проезжала мимо
трактира.

"Стадион" славился пивом - бочки доставляли прямо из заводских подвалов.
В остальном это была ничем не примечательная закусочная: крытые пластиком
столики, металл, стекло, сверкающий и бездействующий "Эспрессо".

Официантка принесла пиво в запотевшей кружке. Кругом шумела бойкая
клиентура. В этой закусочной, по словам Шиковца, Юрский впервые встретился с
Маврухиным. Здесь же Колосов засвидетельствовал свое алиби. В двадцать два
сорок пять, в день убийства, его видели за столиком.

На последнюю мелочь я заказал еще кружку пива. Сквозь застекленную, с
узкими металлическими переплетами стену закусочной были хорошо видны
стрельчатые готические башенки над воротами форjа. Отсюда до крепости сотня
шагов.

А сколько до причалов?.. Собственно говоря, ответ на этот вопрос и служил
обоснованием для алиби. Убийство, по всем нашим расчетам и данным