read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



безнее, и веселее, но говорили быстрее, ступали менее тихо, сидели,
скрестив ноги выше, грели спину у камина, - короче говоря, были иными,
чем в светском обществе. Эта бесцеремонность казалась даже приятной, но
в то же время в ней чувствовалось нечто оскорбительное, сразу бросившее-
ся в глаза Консуэло, хотя это нечто, замаскированное светским обращением
и вниманием, подобающим посланнику, и было почти неуловимо.
Граф Годиц выделялся своим уменьем тонко оттенять эту непринужден-
ность, которая не только не оскорбляла Вильгельмину, а казалась ей дока-
зательством особенного поклонения. Консуэло же было неприятно за эту
бедную женщину, чье удовлетворенное мелкое тщеславие казалось ей жалким.
Что касается ее самой, она нисколько не обижалась. Zingarella ни на что
не претендовала, не требовала даже, чтобы на нее смотрели; и ей было со-
вершенно безразлично, насколько низко ей поклонятся. "Я являюсь сюда как
исполнительница, певица, - говорила она себе. - Главное, чтобы были до-
вольны моим пением; я предпочитаю сидеть незамеченной в своем уголке; но
как покраснела бы эта женщина, примешивающая тщеславие к своей любви
(если только она примешивает немного любви к тщеславию), заметив,
сколько презрения и иронии кроется под всеми этими любезностями и комп-
лиментами".
Консуэло снова заставили петь, превозносили ее до небес, и она в тот
вечер буквально делила лавры с Кафариэлло. Каждую минуту она ждала, что
с ней заговорит граф Годиц и ей придется выдерживать огонь его насмешли-
вых похвал. Но странная вещь: граф Годиц не подошел к клавесину, у кото-
рого она стояла отвернувшись, чтобы он не мог видеть ее лица. И когда он
справлялся о ее имени и возрасте, казалось, он впервые слышит о ней.
Причина заключалась в том, что он не получил неосторожной записки, кото-
рую Консуэло, возбужденная путевыми приключениями, послала ему с женой
дезертира. К тому же он был очень близорук, и так как в то время еще не
было принято лорнировать в гостиных, то он неясно различал бледное лицо
певицы. Быть может, покажется странным, что, хвастаясь так своей мелома-
нией, граф не полюбопытствовал посмотреть поближе на замечательную вир-
туозку. Но не надо забывать, что моравский вельможа любил только музыку,
сочиненную им самим, любил только свою методу, только своих певцов.
Большие таланты не внушали ему никакого интереса, никакой симпатии. Он
их недолюбливал за их требовательность и претензии, и когда ему говори-
ли, что Фаустина Бордони получает в Лондоне в год пятьдесят тысяч фран-
ков, а Фаринелли - сто пятьдесят тысяч, он пожимал плечами и уверял, что
певицы в его росвальдском театре в Моравии, обучавшиеся у него, не усту-
пают ни Фаринелли, ни Фаустине, ни синьору Кафариэлло, хотя стоят ему
всего пятьсот франков.
Важность Кафариэлло была ему особенно неприятна и невыносима потому,
что в своем кругу господин граф Годиц отличался точно такими же странны-
ми и смешными повадками. Если хвастуны не нравятся скромным и разумным
людям, они тем более непереносимы и отвратительны таким же хвастунам,
как они сами. Всякий тщеславный человек ненавидит себе подобных и высме-
ивает порок, присущий ему самому. Слушая пение Кафариэлло, никто не ду-
мал ни о богатстве, ни о любви к музыке графа Годица. Пока Кафариэлло
бахвалился, не оставалось места для бахвальства графа Годица, - короче
говоря, они мешали друг другу. Ни один салон не был настолько обширен и
ни один слушатель настолько внимателен, чтобы вместить и удовлетворить
двух людей, терзаемых такой "жаждой апробации" (френологический стиль
наших дней).
Была и третья причина, помешавшая графу Годицу вспомнить "своего Бер-
тони" из Пассау: он почти не глядел на него в Пассау, и теперь ему было
бы очень трудно узнать его в новом, преображенном виде. Пред ним тогда
была девочка, "довольно хорошо сложенная", как принято было в то время
говорить о сносной наружности; он услышал ее красивый, свежий, гибкий
голос и почувствовал, что перед ним - смышленое существо, легко поддаю-
щееся обучению. Больше он ничего не почувствовал, не угадал, да больше
ему ничего и не нужно было для его театра в Росвальде. Он был богат и
привык покупать без особенного разбора и мелочного обсуждения все, что
ему подходило. Он захотел купить талант и самою Консуэло, как мы покупа-
ем ножик в Шательро и стеклянные изделия в Венеции. Торговая сделка не
состоялась, и так как ни одной минуты он не был влюблен в нее, то ни ми-
нуты и не жалел об этом. Правда, он был несколько раздосадован при своем
пробуждении в Пассау, но люди, много о себе мнящие, недолго страдают от
подобной неудачи, они скоро о ней забывают: разве не им принадлежит весь
мир, в особенности если они богаты? "Ну что ж, - сказал себе благородный
граф, - одна неудача, а за ней сто удач".
Он пошептался с Вильгельминой во время исполнения Консуэло последней
арии и, заметив, что Порпора кидает на него яростные взгляды, вскоре
ушел, не получив никакого удовольствия в обществе этих педантичных и не-
отесанных музыкантов.

LXXXV
Первым побуждением Консуэло по возвращении в свою комнату было напи-
сать Альберту, но вскоре она обнаружила, что это не так легко сделать,
как ей казалось. В первом же черновике она начала было ему описывать все
приключения своего путешествия, но тотчас испугалась, что описание пере-
житых ею опасностей и испытаний слишком взволнует его. Она помнила, в
какое безумное исступление пришел Альберт, когда она рассказала ему в
подземелье о тех ужасах, которые пришлось ей пережить по дороге в замок.
И Консуэло разорвала черновик. Она решила, что надо избавить эту глубо-
кую душу, эту впечатлительную натуру от волнующих подробностей действи-
тельности, ограничившись одной преобладающей идеей, одним чувством, -
написать несколько слов о любви и верности, в которой она ему поклялась.
Но эти немногие слова следовало высказать очень твердо; малейшая неопре-
деленность вызвала бы в нем невероятные страхи и муки. А как могла она
утверждать, что в ней наконец пробудилась бесспорная любовь и неколеби-
мая решимость - то есть то, в чем нуждался Альберт, чтобы существовать,
поджидая ее. Искренность и честность Консуэло не допускали полуправды.
Строго вопрошая свое сердце и совесть, она убедилась, что одержала побе-
ду над любовью к Андзолето и потому сильна и спокойна духом. Она
чувствовала полное равнодушие ко всякому мужчине, кроме Альберта, никто
не внушал ей ни любви, ни восторженности, - но любовь и глубокую востор-
женность она неизменно питала к Альберту и когда была подле него. Мало
было победить воспоминание об Андзолето, устранить самое его при-
сутствие, чтобы в душе девушки загорелась пламенная страсть к молодому
графу: она не могла без ужаса вспомнить о душевной болезни бедного
Альберта, об удручающем величии замка Исполинов, об аристократических
предубеждениях канониссы, об убийстве Зденко, о мрачной пещере скалы
Ужаса - словом, о всей печальной и странной жизни в Чехии, казавшейся ей
теперь сном. Подышав вольным воздухом бродячей жизни в Богемских горах и
снова окунувшись в музыкальную стихию подле своего учителя, Консуэло
вспоминала о Чехии не иначе как о страшном сновидении. Хотя она и не
соглашалась с несуразными артистическими афоризмами Порпоры, но когда
вернулась снова к жизни, так соответствующей ее воспитанию, дарованию,
духовным запросам, ей показалось невозможным сделаться хозяйкой Ризен-
бурга.
Что же могла она сообщить Альберту? Что нового могла она обещать и
подтвердить ему? Разве ею не владели та же нерешимость, тот же ужас, что
и при бегстве из замка? Если она устремилась в Вену, а не в иное место,
то только потому, что здесь ее ждало покровительство единственного за-
конного авторитета, признаваемого ею в жизни. Порпора был ее благодете-
лем, ее отцом, ее поддержкой и учителем в самом святом смысле слова.
Подле него она не чувствовала себя сиротой и не считала себя вправе рас-
поряжаться собой только по велению своего сердца или рассудка. А Порпора
осуждал, высмеивал и энергично отвергал мысль о браке, видя в нем
убийство гениального таланта, принесение в жертву великого будущего ради
романтической, утопической самоотверженности. В Ризенбурге тоже был ста-
рик, великодушный, благородный и нежный, который предлагал себя ей в от-
цы. Но разве меняют отца сообразно обстоятельствам? И раз Порпора гово-
рил "нет", то разве могла Консуэло принять "да" графа Христиана?
Этого не могло, не должно было быть, и следовало ждать, что скажет
Порпора, когда он лучше разберется в фактах и чувствах. Но что сказать
несчастному Альберту сейчас, как поддержать в нем надежду, призвать к
терпению, пока учитель либо подтвердит свое решение, либо изменит его?
Поведать ему о первой вспышке негодования Порпоры - значило бы лишить
Альберта всякого спокойствия; скрыть - равносильно обману, а этого она
делать не хотела. Даже если бы жизнь этого благородного молодого челове-
ка зависела от лжи, то и тогда Консуэло не солгала бы. Есть люди, кото-
рых слишком уважают, чтобы обманывать хотя бы ради их спасения.
И вот она снова начала писать, но изорвала двадцать начатых писем, не
доведя ни одного до конца. Как ни старалась она, на третьем же слове вы-
ходило так, что она или давала слишком смелые обещания, или, наоборот,
высказывала сомнения, а это могло оказать на Альберта пагубное действие.
Она легла в постель, страшно подавленная усталостью, грустью, беспо-
койством, и долго мучилась от холода и бессонницы, не в силах ни прийти
к какому-либо решению, ни представить себе ясно свое будущее, свою
судьбу. В конце концов она все-таки заснула и проснулась так поздно, что
Порпора, всегда рано встававший, уже успел уйти по делам. Как и накану-
не, она застала Гайдна за чисткой платья своего нового хозяина и за
уборкой.
- Наконец-то, моя спящая красавица! - воскликнул юноша, завидев дру-
га. - Я умираю от скуки, тоски и, пожалуй, больше всего от страха, когда
между мной и этим свирепым профессором нет вас, моего ангелахранителя.
Мне все кажется, что учитель проникнет в мои намерения, раскроет заговор
и упрячет меня в свой старый клавесин, чтобы я там задохнулся от гармо-



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 [ 141 ] 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.