награда.
офицерами. Я заслужил ее за вылет - не за такой, в каком вы участвовали
сегодня. Меня наградили за то, что я вместе с другими с треском вылетел с
Крита во время поспешного отступления под напором сил противника.
наверняка рассмеялись бы. По в данном случае эти слова лишь вызвали у них
молчаливое недоумение. Людович достал из кармашка под орденскими планками
большие стальные часы и сказал:
столовую в любое время за полчаса до ужина и занимать места по
собственному выбору. Сегодня Людович сел во главе стола. Главный
инструктор сел за другой конец стола, и между "клиентами" возникло
своеобразное соревнование за то, чтобы занять место как можно ближе к
инструктору. В конечном итоге двум несчастливцам пришлось сесть на места
справа и слева от Людовича.
отсутствие вашего двенадцатого коллеги. Вы знаете молитву, Фримантл? Никто
не знает молитвы? Ну хорошо, приступим к трапезе без молитвы.
присутствия Людовича не помешала проголодавшимся молодым людям опорожнить
тарелки. В конце стола, где сидел главный инструктор, завязался
приглушенный обмен мнениями, соседи же Людовича сидели как немые. Людович
ел много, с присущей ему педантичностью, строго следя за манерой обращения
с вилкой и ножом ("Как зубной врач", отозвался о нем позднее де Сауза), в
им же самом созданном одиночестве, подобном тому, в каком чувствовал себя
Гай в ходе кратковременного спуска на парашюте. Покончив с ужином, он
встал и, не сказав ни слова, вышел из столовой. Однако общее настроение
после его ухода заметно не повысилось. Все почувствовали, что порядком
устали за день, и поэтому, прослушав девятичасовую сводку известий,
разошлись по своим комнатам и легли спать. Де Сауза очень сожалел, что
отсутствовал Гай, с которым можно было бы обсудить неожиданное появление
начальника. Он уже присвоил начальнику прозвище Майор Дракула, а в его
сознании роились различные мысли из области некрофилии, которые Джилпин
наверняка назвал бы буржуазными.
группа дружных людей. Благоговение, которое они испытывали перед
Людовичем, почти не нарушало их уютной и спокойной жизни. Но теперь все
они были в той или иной мере встревожены - кто абсурдностью, кто
чудовищностью происходящего, чем-то, во всяком случае, что заметно
нарушало их привычную и спокойную жизнь.
главный инструктор. - Что должны делать подчиненные, если их начальник
сошел с ума? Кто и кому должен доложить об этом?
состоит не из каких-нибудь там беженцев.
порядку, однако вечером такого веселья и возбуждения, как вчера, уже не
было. Даже самые молодые и самые здоровые жаловались на ушибы и
переутомление, и все считали, что вчерашнее посвящение в парашютисты вовсе
не устранило присущее человеку естественное нежелание бросаться из
самолета в воздушное пространство. Людович присутствовал на завтраке и на
обеде, но уже без всяких церемоний и разговоров. Во время обеда он
произнес всего несколько слов, обратившись к капитану Фримантлу:
вас.
взгляд на своего заместителя и на озадаченных, притихших "клиентов". -
Собака нужна мне для _любви_.
всякий осмелился бы отведать. Уничтожив его одним духом, он сказал:
паузы: - Вы не знаете капитана Клэра. Он тоже отступал с Крита, но _медали
не удостоен_. - Еще одна пауза - несколько секунд, которые показались
слушателям целыми часами. - Мне нужен красивый китайский мопс.
решил, Людович встал из-за стола так же неожиданно, как и вчера, и зашагал
прочь с таким видом, будто выбранный им пес уже ожидает его с другой
стороны дубовой двери и он возьмет его сейчас на руки и понесет в
привычные для себя и пса покои.
слышно, как он запел песенку. Это была песенка, которую папа когда-то,
должно быть, напевал своему необыкновенному малышу, ставшему теперь
Людовичем:
"клиентов", что они думают о нашем начальнике.
"клиенты" сидели в готовности к тренировке и в ожидании сообщения об
улучшении погоды. В полдень главный инструктор объявил, что тренировка
отменяется. Капитан Фримантл, который за последние тридцать шесть часов
все более и более беспокоился в связи с очевидным регрессом в состоянии
Людовича, решил воспользоваться передышкой в занятиях и осуществить
предложение главного инструктора.
ли вы повидать своего товарища-алебардиста? Мы сможем пообедать где-нибудь
за пределами нашего центра. На пути в госпиталь есть вполне приличная
придорожная закусочная.
капитан Фримантл сказал:
не положено, но мне кажется, вы вполне разумный человек, и я хочу спросить
вас неофициально, в конфиденциальном порядке, заметил ли кто-нибудь из
вас, "клиентов", что-нибудь необычное в поведении нашего начальника?
нам никто не сообщал. Он, конечно, странноватый. А что, он не всегда был
таким?
Он никогда не был очень общительным и добродушным, предпочитал находиться
в одиночестве, но в его поведении не было замечено ничего такого, что
могло бы показаться странным.
предположение, но, судя по тому, что вы сказали, я, видимо, ошибался.
выкапывают, заставляют работать, а потом снова хоронят. Я думал, что его,
возможно, убили на Крите или где-нибудь еще. Но теперь ясно, что я
ошибался.
превратите все в шутку, - сказал он сердито.
- и конечно же она базируется на впечатлениях слишком короткого периода, в
течение которого я наблюдал его. По-моему, действительное объяснение его
поведения весьма прозаическое: он просто-напросто сходит с ума.
вашем месте я раздобыл бы ему китайского мопса и держал бы его подальше от
всех, насколько это возможно. Мой опыт подсказывает мне, что наиболее
ответственные посты в армии занимают главным образом засвидетельствованные
лунатики. И беспокойства от них нисколько не больше, чем от нормальных
людей.
Фримантл.
Я надеюсь, она пригодится ему. В военно-воздушных силах шутки, как