сэр.
что вы не мистер Мердл, сэр", подхваченное с большим чувством.
продолжал неплательщик, все более воодушевляясь, - а это для всех было бы
лучше. И для нас и для вас. Не нужно было бы вам никого донимать, сэр. Ни
нас, ни себя. Жили бы спокойно, и других бы не беспокоили, будь вы мистер
Мердл.
молча грыз ногти. Не выдержав атаки, он разводил пары и мчался к следующему
неплательщику. А на месте действия оставался тесный кружок Кровоточащих
Сердец, которые утешались в своих горестях тем, что строили самые
фантастические предположения относительно наличного капитала мистера Мердла.
поражений, мистер Панкс с записной книжкой под мышкой направился к заведению
миссис Плорниш. Шел он не в качестве официального лица, а просто как добрый
знакомый. День выдался трудный, и ему хотелось немного отдохнуть душой. С
Плорнишами у него давно уже завязалась дружба; бывая в Подворье, он не
упускал случая завернуть к ним и принять участие в семейных воспоминаниях о
мисс Доррит.
помещения, и стена его со стороны лавки была расписана согласно ее замыслу,
доставляя ей неизъяснимую радость. Художественный эффект замысла состоял в
том, что живописец изобразил на стене фасад хижины с тростниковой крышей,
дверь и окно которой прихолились на месте настоящих двери и окна
(понадобилось, правда, несколько искусственно подогнать размеры, не считаясь
с пропорциями). Вокруг этого сельского приюта пышно цвели подсолнечник и
мальва, а густой дым, валивший из трубы, свидетельствовал об изобилии, а
быть может, и о том, что трубу пора прочистить. Верный пес бросался с порога
навстречу гостю, с явным намерением вцепиться в его ляжки, а над изгородью
торчала голубятня, вокруг которой вились тучи голубей. На двери (когда она
была закрыта) можно было разглядеть медную дощечку с надписью: "Счастливый
Уголок, Т. и М. Плорниш". Т. и М. были инициалы мужа и жены. Никогда еще
Поэзия или Живопись не пленяли так человеческое воображение, как эта
бутафорская хижина, бесхитростное воплощение того и другого, пленяла
воображение миссис Плорниш. Нужды нет, что, когда Плорниш по своей привычке
прислонялся к стене, чтобы выкурить трубку после работы, его шляпа
загораживала и голубятню и голубей, спина скрывала из виду весь фасад, а
руки, заложенные в карманы, уничтожали и цветы в саду и опустошали
окрестность. В глазах миссис Плорниш иллюзия продолжала существовать,
прекрасная хижина была все так же прекрасна; и что за беда, если нос мистера
Плорниша приходился на несколько дюймов выше слухового окна. Сидя перед
хижиной после закрытия лавки и слушая отцовские песенки, миссис Плорниш
переживала настоящую пастушескую идиллию, возрождение золотого века. И то
сказать, даже в этот прославленный век - если он когда-нибудь был на самом
деле, - едва ли многие дочери умели так восторженно любить своих родителей,
как любила своего отца эта бедная женщина.
Счастливого Уголка посмотреть, кто пришел.
сегодня ваш день. А вот и отец; видите, какой он у нас расторопный; не успел
колокольчик зазвонить, а уж он за прилавком. Правда, у него цветущий вид?
Небось радуется, что это не покупатель, а вы пришли; его ведь хлебом не
корми, а дай поговорить по душам, особенно если разговор зайдет о мисс
Доррит. А слышали бы вы, как он теперь поет! - Миссис Плорниш сама, кажется,
готова была запеть от радости и гордости. - Вчера вечером он нам спел
Стрефона, так Плорниш даже встал из-за стола и произнес целую речь. "Джон
Эдвард Нэнди, говорит, слыхал я, какие вы голосом коленца выводите, но
таких, говорит, как вы нынче выводили, таких я еще не слыхал". Что вы на это
скажете, мистер Панкс? Ведь приятно, а?
утвердительно, а затем осведомился как бы вскользь, пришел ли уже этот
веселый малый, Альтро. Нет, сказала миссис Плорниш, он еще не приходил, а
между прочим пора бы ему прийти; он пошел в Вест-Энд * отнести заказ и хотел
вернуться к чаю. После этого гость был уведен в Счастливый Уголок, где он
застал старшего из молодых Плорнишей, только что вернувшегося из школы.
Полюбопытствовав, какие знания приобрел юный поборник науки за сегодняшний
день, мистер Панкс узнал, что ученики, которые уже дошли до буквы "М",
списывали с доски слова "Мердл" и "Миллионы".
торговля?
если бы вам до чаю обновить выставку товаров в окне - вы это делаете с таким
вкусом!
исполнять данное ему поручение. Теперь миссис Плорниш могла без помехи
беседовать с мистером Панксом: она до смерти боялась говорить при старике о
денежных делах, чтобы какое-нибудь неосторожное признание не побудило его
снова сбежать в работный дом.
Плорниш, понизив голос, - от покупателей отбою нет. Все бы хорошо, сэр, кабы
не кредит.
финансовые дела с обитателями Подворья Кровоточащего Сердца, было изрядным
камнем преткновения в торговле миссис Плорниш. Когда мистер Доррит помог ей
вступить на путь коммерции, Кровоточащие Сердца выказали готовность
поддержать ее на этом пути с энтузиазмом, делавшим честь человеческой
натуре. Признав, что она, так долго принадлежавшая к их среде, вправе
рассчитывать на их дружбу, они великодушно обязались делать покупки только у
нее и, что бы ни случилось, не оказывать покровительства конкурирующим
предприятиям. Движимые этими благородными побуждениями, они даже стали
покупать подчас кое-какие деликатесы из разряда бакалеи и молочных
продуктов, на которые раньше и не глядели, - оправдываясь друг перед другом
тем, что идут на это единственно, чтобы удружить соседке и приятельнице; а
для кого же и идти на жертвы, как не для соседей и приятелей? Благодаря
всему этому торговля шла пребойко, и запасы товару в лавке исчезали с
необыкновенной быстротой. Словом, если бы только Кровоточащие Сердца платили
за свои покупки, дела миссис Плорниш находились бы в самом процветающем ее
стоянии; но так как они все забирали в долг, графа прибылей в книгах
предприятия оставалась пока незаполненной.
пятерней волосы, - так что сделался похож на дикобраза; но тут вдруг
старичок Нэнди приотворил дверь хижины и с таинственным видом позвал дочь и
гостя посмотреть на мистера Баптиста, который ведет себя как-то странно,
словно бы напугался чего-то. Все втроем они вышли в лавку и в окно увидели
мистера Баптиста, очень бледного и взволнованного, который как будто
разыгрывал сложную и непонятную пантомиму. Для начала он спрятался на
ступенях, ведущих в Подворье, и, с опаской высовывая голову из-за угла
лавки, тревожно и внимательно вглядывался сперва в один конец улицы, потом в
другой. Покончив с этим осмотром, он выбрался из своего убежища и быстрым,
решительным шагом пошел по улице, как будто уходя совсем; но вдруг
повернулся и так же быстро и решительно зашагал в обратную сторону. Однако,
отойдя не дальше, чем в первый раз, круто свернул за угол и исчез из виду.
Смысл последнего маневра стал ясен только тогда, когда он неожиданно
ворвался в лавку, вынырнув снизу, из Подворья: он, видно, кружным и
извилистым путем добрался до него с другой стороны - со стороны завода Дойса
и Кленнэма - и бегом бежал через весь двор. Он сильно запыхался (что и не
удивительно), и сердце у него, должно быть, колотилось чаще дверного
колокольчика, который он растревожил, с маху захлопнув за собой дверь.
случилось?
хуже самого мистера Панкса, и даже вполне сносно мог выражать свои мысли на
этом языке. Но миссис Плорниш настаивала на исполнении обязанностей
переводчика с извинительным тщеславием лингвистки, которой ее познания
позволяли считать себя почти итальянкой.
возразил мистер Баптист, принимаясь трясти указательным пальцем правой руки,
с таинственным и многозначительным видом. - Идемте туда.
своему положению хозяйки дома, сколько к своему мастерскому владению
итальянским языком. Она охотно вняла просьбе мистера Баптиста, и все
присутствующие перешли в хижину.
вариант перевода, что для нее никогда не представляло ни малейшего
затруднения. - Чего случиться? Говорите падрона.
Это был он.
встречу.
Панксу, - что встретил одного дурного человека, но этот дурной человек,
кажется, не видел его. А почему, - спросила миссис Плорниш, снова переходя
на итальянский язык, - почему вы хотеть, чтобы дурной человек вас не видеть?
Курылев Олег
Шилова Юлия
Влодавец Леонид
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман