Чтение 142–й страницы книги ~Рубеж~

друзья верные не отстают от сотника Логина.

Небо так небо.

Достанем.

А чорт весь кипенью серной брызжет, искры на нем дыбом,
зарницы по спине плащом хлещут - умаялся. Видать, несладко синь
высокую драть, убегаючи. Вон, аж спотыкаться стал.

И сладко так стало сотнику Логину, что мед пред той сладостью
- горечь полынная.

Налево свернул беглец - и черкасы налево. Направо свернул - и
черкасы направо. А внизу метушня, гвалт; внизу - замок сам собой
вырос, от земли до неба, шпилями ясну солнышку стусаны дает.

Рванул чорт по воздусям кругом замка.

И черкасы - кругом.

- Вре-ошь!..

- Пане сотнику... вни-из!..

Смотрит Логин по-новой через плечо: у подножия замка (замка?
города? крепости?! Спас Нерукотворный, просвети!) - людишек тьма.
Штурмом стены берут. Сперва показалось: и хлопцы-реестровцы, что под
чудной Катеринослав убегли, за землю против Мацапур биться, там. Вон,
на холме - Свербигуз маячит, дерет глотку, надрывается. Или не
Свербигуз?.. кто разберет?! Зато хитрые махинии - кулеметы - справно
трещат, заливисто.

А вон и гармата бахнула.

Снуют людишки. Шебуршат. Вверх не смотрят. Нет им дела до
чорта беглого, нет дела до Черкасов в небесах.

Заняты людишки делом.

Ну и трясця ихней матери!.. нехай.

На второй круг чорт завернул. И черкасы - на второй.

- Мы возьмем замок! - прогремело от земли. - Мы разрушим это
дьявольское капище!

Аж зажмурился Логин - в глаза ударил свет. Невыносимо яркий,
ярче солнца, ярче всего, что доводилось видеть. На миг замок исчез,
окутавшись белым, жарким сиянием. Это продолжалось недолго, белый
огонь начал тускнеть, превращаясь в малиновое пламя. Огненная стена
выросла на склоне, ее языки потянулись ниже, свечками вспыхнули
растущие у подножия стен кусты...

- Не верьте дьявольскому обману! - встало над пожарищем. -
Молитесь, дети мои!

Это правильно, отметил сотник про себя. Это он верно, молитва
завсегда душу согреет. Отче наш, иже еси на небеси... и насчет обмана
диавольско-го - тоже правильно. Не поверим. Ни за кисет червонцев, ни
за пампушки с чесноком не поверим. Уразумел, чортяка?

Чортяка уразумел.

Укрылся паром радужным да скрежетом зубовным; на третий круг
пошел. Дался ему, поганцу, сей химерный замок!

И черкасы - на третий.

Только и успел заметить сотник Логин: вместо людского моря -
иное море у подножия плещет. Ходит волнами, играет белыми барашками.
Западная башня совсем рядом оказалась: протяни руку - до зубца
дотянешься! Площадка на вершине хранит следы пожарища: черные угли,
черная копоть на камне, белесый пепел. И девка у края стоит: носатая,
косолапая страшней Судного дня. Хмурится девка: видать, замуж не
берут. Ну и хмурься! - кому ты такая надобна, потвора?! Змий Огненный
с шабаша на Лысой горе, и то побрезгует... Сам себя проклял сотник
Логин за думы глупые. Ведь знал же: на сей Околице беду накликать -
пустая забавка! Подумай сдуру, словцо камешком оброни - свершилось.
Вон чорт взапуски тикает, а вон Змий летит. Крылья шипастые раскинул,
пасть вполнеба распахнул, вот-вот проглотит.

- Забреха! Гром! Чортопхайку! чортопхайку разворачивайте,
сучьи дети! И ударил кулемет дареный по Змию. Распорол небеса треском.
Присмотрелся Логин Загаржецкий, прислушался: летит, проклятый, хоть бы
хны ему, ироду! - летит к башне с девкой, да еще и пламенем вовсю
пыхает, будто черкас записной люльку смолит. Песню орет, змеина:

Знал я и бога, и чорта,

Был я и чортом, и богом!

Спрячь за высоким забором девчонку -

Выкраду вместе с забором!..

Ну и хай тебе грець! - кради на здоровье.

Мы хоть Господа-Бога покамест не встречали, а с чортом
привелось... тоже, значит, не голота бесштанная!

Тут замок вроде пониже стал. И море куда-то схлынуло. Луга,
поля; рощица жиденькая поодаль. Небо черным сделалось, звезды злые,
моргают от недосыпа. А на донжоне замковом народу поприбавилось: тут
тебе и девка, тут тебе и баба, тут тебе и...

- Хведир! Яринка!

Не углядел сотник Логин, как беглый чортяка в окошко
витражное завернул. Так и влетели следом: сотник с есаулом конные,
Забреха с Громом - со всех четырех колес.

Пал чорт об пол каменный - и сгинул, только смолой в стороны
брызнуло.

А Забреха, оказывается, все Змия достать норовил.

Все шарашил вслед из кулемета.

Так что стенам в зале крепко досталось.

Сале Кеваль, прозванная Куколкой

...Они замешкались. Все. И первым опомнился не кто иной, как
Консул Юдка. Дернулся, выгнулся мартовским котом, с губ его слетело
Имя Дин - и Тени разом отступили.

Сале, пожалуй, могла бы и сама это проделать, но опоздала.

Вот он, Денница, лежит на каменных плитах и, кажется, не
дышит. Неужели - конец?!

- Сейчас, сейчас... - рыжий пламень бороды глушит бормотанье
Консула. - Ой, Проводник, давай-ка вместе! уходит ведь!

Он уже склонился над мальчишкой, который сейчас больше похож
на призрак, чем на живого... человека? Водит над ним руками, сплетает
Имена я хитрую вязь, не давая измученному Деннице уйти до конца,
раствориться по Внешнем Свете. Сале торопливо падает рядом, больно
ударившись коленями; хватает край эфирного кокона, пеленает обмякшее
тельце. О себе думать некогда: вся сила, что есть, щедро льется в
ребенка. Не так уж много той силы у Сале Кеваль, но остановить,
задержать, не позволить уйти - хватит с лихвой.

А не хватит - на консульские Имена плечом обопрется.

- Братик! братик, не помирай!..

Вокруг бестолково мечется чумак. Знал бы как, помог бы, но не
знает. Оттого и слюной брызжет, руками машет, того и гляди, зашибет.

- Сюда иди! ко мне! - властно приказывает женщина. - Ладонь,
ладонь на грудь клади! Да не мне, придурок! - брату! Вот так. Вытащим
мы твоего братика, кончай орать!

Лицо чумака наливается восковым глянцем; не лицо - снятые
сливки. Но ладонь с младенческой груди, против сердца, убрать не
спешит. Ничего, парень здоровый, от него не убудет. Потом вином
отпоим... красным, трехлетним...

- Хведир, ты б помог панне сотниковой вниз спуститься, -
Консул наконец разгибает спину и поднимается на ноги.

- Под пули? - мрачно огрызается бурсак, блестя окулярами. -
Раскомандовался, душегуб?! Гляди, из пистоля стрелю!

- Не хочешь, как хочешь, - Юдка на удивление покладист. - То-
то сотник Логин обрадуется: прибыл в гости, а писарчук Хведир от отца
родную дочку прячет! Как мыслишь, чем наградит?

Ответа он не ждет.

Ответ написан на лице бурсака.

В зале горели факелы и редкие свечи - освещая исковерканные
пулями стены и окна, скалящиеся осколками выбитых стекол. Посреди
зала, прямо на руинах, что были совсем недавно роскошью обеденного
стола, красовалась здоровенная бричка. Похабно торчал, задранный
вверх, ребристый ствол незнакомого оружия. В углу фыркали, били
копытом насмерть перепуганные кони, которых распрячь-то успели, а вот
вывести из зала во двор - нет.

Не до того сейчас было сотнику Логину и его черкасам!
Радостно гогоча, обнимались они с братьями Енохами, лупили друг дружку
по плечам, аж пыль столбом! А сам сотник дочку свою на руки подхватил
- да так и закружился волчком по зале, вокруг брички, еще больше пугая
лошадей!

Сале даже завидно стало: вот ведь радость у людей! И плевать
им, что земле под ногами, небу над головой считанные дни, если не
часы, жить осталось. Скажи им сейчас тот каторжник в терновом венце,
который у веселого Стася на стене вверх ногами висел, что вот
допляшут, дорадуются, и пожалуйте на последний суд, - в лицо ведь
рассмеются...

"А ведь я когда-то тоже умела так. Забыть обо всем, и -
головой в омут, когда есть только "здесь" и "сейчас", только ты и ом,
когда сбывается небывалое, когда - вольному воля... Неужели это и
впрямь была я?! Неужели это возможно снова? Хоть на миг! на малую
чуточку!.."

"А ты как думала? - ответила та, что таилась внутри Куколки.
- Или даже на краю бездны станешь лгать и притворяться?! Игры
закончились, сестра. Время нарушать запреты. Время жить, жить и
умирать. Но - самой собой! Поняла, глупая?!"

И Сале молча кивнула.

Кокон трещал по швам. Куколка стремительно превращалась в
бабочку. Еще немного - и...