Чтение 143–й страницы книги ~Жизнь и судьба~

волновался, пил боржом, и в эфир передали его волнение... Жуков в конце
июля грубо возражал ему, и он на миг смутился, сказал: "Делайте, как
знаете". Иногда ему хотелось уступить погубленным в тридцать седьмом году
Рыкову, Каменеву, Бухарину ответственность, пусть руководят армией,
страной.

У него иногда возникало ужасное чувство: побеждали на полях сражений не
только сегодняшние его враги. Ему представлялось, что следом за танками
Гитлера в пыли, дыму шли все те, кого он, казалось, навек покарал,
усмирил, успокоил. Они лезли из тундры, взрывали сомкнувшуюся над ними
вечную мерзлоту, рвали колючую проволоку. Эшелоны, груженные воскресшими,
шли из Колымы, из республики Коми. Деревенские бабы, дети выходили из
земли со страшными, скорбными, изможденными лицами, шли, шли, искали его
беззлобными, печальными глазами. Он, как никто, знал, что не только
история судит побежденных.

Берия бывал минутами невыносим ему, потому что Берия, видимо, понимал
его мысли.

Все это нехорошее, слабое длилось недолго, несколько дней, все это
прорывалось минутами.

Но чувство подавленности не оставляло его, тревожила изжога, болел
затылок, иногда случались пугающие головокружения.

Он снова посмотрел на телефон - время Еременко доложить о движении
танков.

Пришел час его силы. В эти минуты решалась судьба основанного Лениным
государства, централизованная разумная сила партии получила возможность
осуществить себя в строительстве огромных заводов, в создании атомных
станций и термоядерных установок, реактивных и турбовинтовых самолетов,
космических и трансконтинентальных ракет, высотных зданий, дворцов науки,
новых каналов, морей, в создании заполярных шоссейных дорог и городов.

Решалась судьба оккупированных Гитлером Франции и Бельгии, Италии,
скандинавских и балканских государств, произносился смертный приговор
Освенциму, Бухенвальду и Моабитскому застенку, готовились распахнуться
ворота девятисот созданных нацистами концентрационных и трудовых лагерей.

Решалась судьба немцев-военнопленных, которые пойдут в Сибирь. Решалась
судьба советских военнопленных в гитлеровских лагерях, которым воля
Сталина определила разделить после освобождения сибирскую судьбу немецких
пленных.

Решалась судьба калмыков и крымских татар, балкарцев и чеченцев, волей
Сталина вывезенных в Сибирь и Казахстан, потерявших право помнить свою
историю, учить своих детей на родном языке. Решалась судьба Михоэлса и его
друга актера Зускина, писателей Бергельсона, Маркиша, Фефера, Квитко,
Нусинова, чья казнь должна была предшествовать зловещему процессу
евреев-врачей, возглавляемых профессором Вовси. Решалась судьба спасенных
Советской Армией евреев, над которыми в десятую годовщину народной
сталинградской победы Сталин поднял вырванный из рук Гитлера меч
уничтожения.

Решалась судьба Польши, Венгрии, Чехословакии и Румынии.

Решалась судьба русских крестьян и рабочих, свобода русской мысли,
русской литературы и науки.

Сталин волновался. В этот час будущая сила государства сливалась с его
волей.

Его величие, его гений не существовали в нем самом, независимо от
величия государства и вооруженных сил. Написанные им книги, его ученые
труды, его философия значили, становились предметом изучения и восхищения
для миллионов людей лишь тогда, когда государство побеждало.

Его соединили с Еременко.

- Ну, что там у тебя? - не здороваясь, спросил Сталин. - Пошли танки?

Еременко, услыша раздраженный голос Сталина, быстро потушил папиросу.

- Нет, товарищ Сталин, Толбухин заканчивает артподготовку. Пехота
очистила передний край. Танки в прорыв еще не вошли.

Сталин внятно выругался матерными словами и положил трубку.

Еременко снова закурил и позвонил командующему Пятьдесят первой армией.

- Почему танки до сих пор не пошли? - спросил он.

Толбухин одной рукой держал телефонную трубку, второй вытирал большим
платком пот, выступивший на груди. Китель его был расстегнут, из
раскрытого ворота белоснежной рубахи выступали тяжелые жировые складки у
основания шеи.

Преодолевая одышку, он ответил с неторопливостью очень толстого
человека, который не только умом, но и всем телом понимает, что
волноваться ему нельзя:

- Мне сейчас доложил командир танкового корпуса, - по намеченной оси
движения танков остались неподавленные артиллерийские батареи противника.
Он просил несколько минут, чтобы подавить оставшиеся батареи
артиллерийским огнем.

- Отменить! - резко сказал Еременко. - Немедленно пустите танки! Через
три минуты доложите мне.

- Слушаюсь, - сказал Толбухин.

Еременко хотел обругать Толбухина, но неожиданно спросил:

- Что так тяжело дышите, больны?

- Нет, я здоров, Андрей Иванович, я позавтракал.

- Действуйте, - сказал Еременко и, положив трубку, проговорил: -
Позавтракал, дышать не может, - и выругался длинно, фигурно.

Когда на командном пункте танкового корпуса зазуммерил телефон, плохо
слышимый из-за вновь начавшей действовать артиллерии, Новиков понял, что
командующий армией сейчас потребует немедленного ввода танков в прорыв.

Выслушав Толбухина, он подумал: "Как в воду глядел", - и сказал:

- Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант, будет исполнено.

После этого он усмехнулся в сторону Гетманова.

- Еще минуты четыре пострелять все же надо.

Через три минуты вновь позвонил Толбухин, на этот раз он не задыхался.

- Вы, товарищ полковник, шутите? Почему я слышу артиллерийскую
стрельбу? Выполняйте приказ!

Новиков приказал телефонисту соединить себя с командиром
артиллерийского полка Лопатиным. Он слышал голос Лопатина, но молчал,
смотрел на движение секундной стрелки, выжидая намеченный срок.

- Ох и силен наш отец! - сказал с искренним восхищением Гетманов.

А еще через минуту, когда смолкла артиллерийская стрельба, Новиков
надел радионаушники, вызвал командира танковой бригады, первой идущей в
прорыв.

- Белов! - сказал он.

- Слушаюсь, товарищ командир корпуса.

Новиков, скривив рот, крикнул пьяным, бешеным голосом:

- Белов, жарь!

Туман стал гуще от голубого дыма, воздух загудел от рева моторов,
корпус вошел в прорыв.

12

Цели русского наступления стали очевидны для немецкого командования
группы армий "Б", когда на рассвете двадцатого ноября загремела артиллерия
в калмыцкой степи и ударные части Сталинградского фронта, расположенные
южнее Сталинграда, перешли в наступление против 4-й румынской армии,
стоявшей на правом фланге Паулюса.

Танковый корпус, действовавший на левом, заходящем фланге ударной
советской группировки, вошел в прорыв между озерами Цаца и Барманцак,
устремился на северо-запад по направлению к Калачу, навстречу танковым и
кавалерийским корпусам Донского и Юго-Западного фронтов.

Во второй половине дня двадцатого ноября наступавшая от Серафимовича
группировка вышла севернее Суровикино, создав угрозу для коммуникаций
армии Паулюса.

Но Шестая армия еще не чувствовала угрозы окружения. В шесть часов
вечера штаб Паулюса сообщил командующему группой армий "Б"
генерал-полковнику барону фон Вейхсу, что на 20 ноября в Сталинграде
намечается продолжить действия разведывательных подразделений.

Вечером Паулюс получил приказ фон Вейхса прекратить все наступательные
операции в Сталинграде и, выделив крупные танковые, пехотные соединения и
противотанковые средства, сосредоточить их поэшелонно за своим левым
флангом для нанесения удара в северо-западном направлении.

Этот, полученный Паулюсом в десять часов вечера приказ знаменовал собой
окончание немецкого наступления в Сталинграде.

Стремительный ход событий лишил значения и этот приказ.

21 ноября ударные советские группировки, рвавшиеся от Клетской и
Серафимовича, повернули по отношению к своему прежнему направлению на 90
градусов и, соединившись, двигались к Дону в районе Калача и севернее его,
прямо в тыл сталинградского фронта немцев.

В этот день 40 советских танков появились на высоком, западном берегу
Дона, в нескольких километрах от Голубинской, где находился командный
пункт армии Паулюса. Другая группа танков с ходу захватила мост через Дон,
- охрана моста приняла советскую танковую часть за учебный отряд,
оснащенный трофейными танками, часто пользовавшийся этим мостом. Советские
танки вошли в Калач. Намечалось окружение двух немецких сталинградских
армий, - 6-й Паулюса, 4-й танковой Готта. Для защиты Сталинграда с тыла
одна из лучших боевых частей Паулюса, 384-я пехотная дивизия, заняла
оборону, повернувшись фронтом на северо-запад.

А в это же время наступавшие с юга войска Еременко смяли 29-ю немецкую
моторизованную дивизию, разбили 6-й румынский армейский корпус, двигались
между реками Червленная и Донская Царица к железной дороге Калач -
Сталинград.

В сумерках танки Новикова подошли к сильно укрепленному узлу