read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



сразу сон в сторону отскакивает.
Сидит солдат-телефонист во тьме, носом пошмыгивает, возится, охотничает
добычливо, на голове у него телефонные трубки на подвязках, словно огромные
негритянские серьги, болтаются, по ним, ровно с того света, -- писк, свист,
шорохи, завывания, звоны тихие и тайные -- работает, сторожит войну
тревожный, хитрый ящичек, пощелкивают капли в брезент, которым прикрыта
ниша. Скрипят осокори над речкою, внятно лепечет обсохшая иль вояками
выпитая, избитая Черевинка. Ракеты реже и реже взлетают в небо. Полет их
делается как бы продолжительней, сонным мерцанием, желтым зевком унимается
ракета, корчась на земле. Реденько постреливают орудия с левого берега.
Чиркая, распластнут черное полотно ночи светящиеся пули и улетают в никуда.
"Кукурузники" шарятся над плацдармом, чего-то ищут, косо посикивая светлыми,
быстро угасающими струйками. На земле, да уж вроде над землею, все стоит и
стоит купол грозного пожара, ровно бы кто-то изо дня в день все сильнее
раздувает большое горнило, и в огне его покорно истлевает город.
По линии все идет и идет индукция, от лежащего в воде провода она
слышнее. Может, это Ашот Васконян, закопанный за речкой, с того света весть
подает, плачет в небесах от одиночества.
Ночь осенняя длинна, не скоро еще утро. Изредка нажимая на клапаны, по
возможности бодрее -- совсем он не дремлет, даже не думал дремать, --
телефонист говорит в невидимое пространство:
-- Проверка.
-- Есть проверка! -- откликается ему пространство.
На утре сменили на посту того олуха, курившего полынь, но так и не
раздобывшего топлива. Громко, с подвывом зевая, Леха Булдаков замахал
руками, присел раза два, чтобы разогнать остамелость из костей. Ботинки,
насунутые на полступни, свалились, и он их долго нашаривал на земле
съеженными пальцами ног. Не везет Нелька обещанные прохаря, не везет, видно,
достать не может. Разогнал вроде бы сон Булдаков, но внутренняя дрожь в нем
не унималась. Тогда он решил отлить, полагая, что озноб из-за лишней сырости
в теле. В темноте невидимая шлепалась пенистая сырь, упругой струей вымывая
в песке лунку. "Есть еще, чем облегчиться, значит, живу, -- потрясши штаны,
удовлетворенно отметил Булдаков. -- Но пожрать, пожра-а-ать бы! А-ах!" Он
перешел речку под навес, заглянул в ячейку связиста. Шорохов тоже только что
сменил Шестакова -- так они попеременке вдвоем и бьются с врагом, держат
отечественную связь в боевом настрое. Пробовали ординарца майора в
облегченье себе употребить, путается в работе, нарошно путается --
заподозрили связисты, но Понайотов -- мужик головастый, знает, как с
разгильдяями обращаться, -- отослал хнычущего вояку в батальон Щуся связным
-- там путаться не в чем, быстро поймет, где свои, где чужие, филонства там
нет никакого -- сплошная война и работа лопатой.
-- Не спишь? -- спросил Булдаков Шорохова. -- Тогда одну трубку с уха
сыми, будь на шухере. Я деда на берегу попроведаю.
Булдаков поспел на берег вовремя, Финифатьев как раз норовил с визгом
вывалиться из норки.
-- Ты че, дед? Чего испугался? -- подхватил его Булдаков.
-- Крысы, Олеха, миленький, крысы... Шарятся, грызут чего-то?
Покойников, а?
-- Ладно, дед, не паникуй. Не страшней фашиста крыса. Ты, может, попить
хочешь?
-- Водицы-то? Холодяночки-то? А я глону, пожалуй. Вовсе нутро завяло
без пишшы. Кто на посту-то? Нас эть тут крысы не съедят, дак немец
переколет. -- Отныне Финифатьев больше всего боялся штыка. Булдаков пошел к
ручью с котелком Финифатьева.
Приподнявшись на локоть со здорового бока, Финифатьев хлебнул несколько
глотков воды, пронзившей холодом пустое, но жаркое от раны нутро, крякнул,
будто от крепкого самогона, передернулся зябко:
-- Мне дом опять снился, Олеха.
-- Дом? Дом -- это хорошо, дед, -- Булдаков был где-то далеко-далеко.
Так и то посудить -- он вон лежит в норе под одеялом и шинелью, и ему
холодно, а другу сердешному, Олехе-то, неслуху этому, каково? Уработался за
день, ухряпался с пулеметом, но ни питанья, ни табаку, не говоря уж про
выпивку. Ушел вот с поста -- завсегда готов ради друга пострадать. Под
дожжом, на улке, голодом... Ох-хо-хо-хохо- нюшки-и!.. Жалко-то как человека,
а чем поможешь? Сунул ему две бечевочки, сам их и свил Финифатьев,
выдергивая нитки из трофейного одеяла.
-- Подвяжи ботинки-то на ногах, подвяжи, -- все меньше спадывать будут.
Тебе на утре в бой. -- Булдаков принял бечевки саморучные, в карман их
сунул, ничего не сказал, звуку единого не уронил -- это Олеха-то, вечный-то
балабол!.. О-о, Господи! -- тихо уронил сержант и всхлипнул.
Булдаков думал о еде, только о еде. Он хотел, но не мог стронуть мысли
в другом направлении, дать им ход в другую от харчей сторону. Пытался
представить родную Покровку на зеленом взгорке -- там на окраине поселка, на
самом крутике, стоит часовенка, что игрушка! Стоит она на том месте, где был
в давности казацкий пост, и гора, и часовенка зовутся Караульными. Всякое
городское отребье гадит ныне в часовенке, пренебрегая Богом, никого не
боясь, не почитая, на ее стенах пишут и рисуют срамоту, а часовенке хоть бы
что -- все бела, все независима, ветры вольные над ней и в ней гуляют --
гудят, птицы свободные над нею вьются, стар и мал, если верующие, мимо идя,
перекрестятся, поклонятся: "Прости нас, матушка". Неподалеку от той
часовенки, в парке имени Чернышевского, малый, видать, здешнего казацкого
роду, на пыльной листве до того однажды утолок Леха младую туготелую
сибирячку, что она уж в тепло запросилась, но не в состоянии была влезть на
полок в бане. Пришлось ее, сердешную, волоком туда втаскивать. На полке
теснотища, и он, не имеющий никакого опыта в любовных делах, до того
устряпался в саже, что назавтра все дома узнали, где он был и что делал.
Тятя сказал: "Ишшо баню спалишь, бес!" -- и кулачище сыну поднес, дескать,
увлеченья увлеченьями, но про родительский суд не забывай. Накоротко
возвращаясь из тюрьмы, тятя завсегда наводил порядок в своем дому, бил мать,
гонял парней и соседей со стягом по склонам Караульной горы. В житье тятя
размашист, не скупердяй, со стола валилось, особенно если не из тюрьмы, а с
заработков, с золотых приисков возвращался родитель -- изобилие в дому,
выпивки, жратвы, сладостей до отвала.
"Ах, нет, никуда от пишшы мысля не уходит! И до чего же жрать хочется!"
-- устав с собою бороться, Булдаков терзал себя воспоминаниями о том, чего,
где, сколько, с кем ел и сколько мог бы съесть сейчас. Хлеба уж не меньше
ковриги, картошек, да ежели с молоком, пожалуй, ведро ошарашил, бы, ну а
коснись блинов или пельменей -- тут никакая арифметика не выдержит!.. В это
время из соседней с Финифатьевым ниши, в которой еще недавно сидел майор
Зарубин, вытащился немец, отвернулся от людей к реке -- помочиться --
культура! "Как это их продерьгивают-то? "Русь культуришь?" -- "Ну а хулишь!"
-- Не убегают вот немцы чего-то? Шли бы к своим, там поели бы, он бы на
посту сделал вид, что не заметил, как они утекли. Пропадут же. Но Булдаков
все же пригрозил врагу на всякий случай:
-- Не вздумай бежать. Не вздумай цурюк, нах запад. Стреляю сразу на
свал. Из Сибири я.
-- Бист ду аус Зибириен? Дэр зибириэр ист айн видэрштандсфэхигэс тир,
эс кан онэ эсэн бай фрост, им шнэе лебэн. (Сибиряк-то выносливый зверь, он
может жить без пищи, на морозе, в снегу.)
-- Не знаешь, так не трепись,-- пробурчал Булдаков. Ему почему-то
подумалось, будто пленный сказал, что у них в Сибири кальты одни, то есть
катухи мерзлые на дорогах, ветер холодный свистит, и больше ничего нету. --
У нас, если хочешь знать, хлеба урождаются -- конь зайдет -- не видать!
Шишки кедровые -- завались! А рыбы! А зверя! А Енисей!..
Но пленный его уже не слышал. Он всматривался, вслушивался в ночь, из
которой белой крупой высеивался сыпунец, тренькая по камням, шурша по осоке,
по песку. Немец взглядом проводил вроде бы рядом вспыхнувшую ракету,
подождал, пока погаснет, и едва слышно молвил:
-- Гот мит унс. Дер криг ист шлафэн... (Спит война. Бог над миром
склонился...) -- перекрестился и послушно залез обратно в земляную нишу, где
вместе с ним, сидя, спали два русских раненых бойца, плотно вжав в землю то
и дело дергающегося, взмыкивающего Зигфрида, который простудился и метался в
жару.
-- Херр майор хат унс бетрюгт. Эс гибт каин ротэс кройц, каин лагэр фор
криксгефангэнэ. (Господин майор обманул нас: нет красного креста, нет
лагеря.)
"Какой народ непонятный: молится и убивает! -- размышляет Булдаков. --
Мы вот уж головорезы, так и не молимся".
Семья Булгаковых деранула из таежного села в город от коллективизации,
и весь, считай, поселок Покровка состоит из чалдонов, из села сбежавших,
быстренько пристроившихся к политическому курсу и переименовавших Покровку в
слободу Весны. Дедушка с бабушкой, сказала мать, перед посевной, перед
сенокосом, перед страдой постукаются лбом в пол, тятя же родимый, попавши в
Покровку, в церкви не на иконы зыркал, а на бабьи сельницы. Крупный спец был
тятя по женской части, матерился в Бога, братаны-удальцы тем же путем
следовали, одно слово -- пролетарьи. Да ведь и то посудить: кормежка какая!
-- Не, я больше не могу! Я должен раздобыть пожрать!
-- Собери глушеной рыбешки, пожуй. Я пробовал, да бессолая-то не к
душе. Время-то скоко, Олексей?
-- Целое беремя! Зачем оно тебе, время-то? -- но все же не без отрады
взглянул Булдаков на светящийся циферблат наручных часов. Шорохов захапал в
блиндаже минометчиков четыре штуки -- одни отдал ему. Форсистые, дорогие
часы. -- Двенадцать с прицепом. В прицепе четвертак.
-- 0-ой, матушки мои! Я думал, уж скоро утро. Голодному ночь за год.
-- Не-эт, не я буду, если жрать не добуду! У бар бороды не бывает, у
бар усы. -- Булдаков решительно шагнул в темноту, захрустел камешник в речке
под стоптанными, хлябающими на ногах ботинками.
"Где добудешь-то? -- хотел остепенить друга сержант. -- Тут те не
красноярский базар, тут те..." Шаги стихли, и, коротко вздохнув, Финифатьев
снова влез в глубь норы и снова начал отплывать от этого берега, погружаясь



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 [ 143 ] 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.