неподходящий момент.
понимание. Чем выше, тем лучше. У нас с Гальцевым, по крайней мере, мое
такое убеждение, взаимопонимание достигло почти идеала. Мы с ним одинаково
чувствуем трагичность отставания человеческой интеллигентности по отношению
к интеллигентности, которой обладает материя. Слово "интеллигентность" я
употребляю в широком понимании. Как разум. Отсюда торопливость в улавливании
перемен, всего нового в нашей работе. Свободное время, все так называемые
выходные для нас уже давно перестали существовать, не все могут выдержать,
возникают иногда бытовые трагедии, но не для нас с Гальцевым, ибо мы живем в
каком-то высокоорганизованном мире гармонии, что может напоминать, к
примеру, совершенную гармонию Баха. Мы ежегодно делаем новые, все более
усовершенствованные машины, задачи которых: организация времени, этой
неуловимой и до сих пор еще неопознанной до конца сущности. У Гальцева
дерзкое намерение: использовать само время как строительный материал, почти
устранив технику, исчерпав ее возможности, сделать ее незаметной,
несущественной, перевести уже и не в разряд, например, биологических систем,
а в категории онтологические.
показываете, как это надо делать.
Просто нужно каждый день давать новую технику. А моя вспышка? Когда
человеческое воображение хочет наделить что-то особенно щедро, тогда
возникает множество слов для определения той вещи. Об Адаме все знают, что
он вкусил запретного плода. И никто не вспоминает, что главной его задачей,
полученной от высшей силы, было давать названия вещам. Даже сегодня не
каждый может быть Адамом.
Вот он кончится, сойдут они по широким ступенькам на первый этаж, окружат их
люди, заберут Карналя к себе, и ничего не успеет она ему сказать, не сможет
исповедаться и попросить прощения, покаяться.
случайное знакомство, миллионный шанс, непредвиденность... Для меня - это
другое дело.
поняв ее состояние, остановился, погладил ее руку.
знаю. Может, именно наши несчастья... Но я не имею права. Сказать, что и для
счастья нужно иметь несчастье, - не слишком ли? Могу открыть вам тайну. Все
считают меня почти бездушным человеком. Вообще люди не очень справедливы к
ученым. Помните, у Маяковского: "...ни одного человеческого качества. Не
человек, а двуногое бессилие..." Собственно, я и сам так считал. Держался,
не подавал виду, хотел выстоять... Но есть предел усталости даже для самой
твердой души. Вот увидел вас сегодня - и как бы открылось: что-то нужно
изменить. Впервые это уже было тогда, у моря...
тишину и неизвестность хотя бы на неделю - и оживу вновь, найду свой нерв,
как говорит Юрий.
- Убегите, убегите!
гении, как некогда Толстой. Но ведь это тоже было гениальное мальчишество.
оснований. Общество слишком много вложило в меня энергии и... надежд.
перезарядить батареи, вы имеете право?
ради деятельности...
своей дерзости, - у меня есть такое место...
много брома. Спится после той воды, как после мака. Вас никто не потревожит,
никто не узнает.
папы еще. Вы можете жить там хоть месяц!
глазами, что он даже вздрогнул от той доверчивой чистоты. - Если хотите, я
сама вас и отвезу...
сосны, скрюченные ветрами дубы, коршуны в полинявшем небе, бетонные ограды
заводских территорий, комбинатов, баз, складов, просто пустыри, обставленные
километровыми рядами бетонных плит, а потом все кончилось, и только зеленое
тело лесов лениво возлежало под осенним солнцем, как усталая молодая
женщина. Эти леса никогда не были мрачными. Пронизанные солнцем медностволые
сосны, густобровые дубы, дышавшие свежестью даже в самую большую жару,
белокурые березы. Степь завладела глазами Карналя и сердцем еще от рождения.
Завладеют ли им леса? Земля здесь была совсем иная. В степи - могучая,
буйносилая, щедро родившая зелень, подавляла реки, надвигалась на них, как
на людей, - горбатая, черная, исполинская. Земля моя, разве ж я виноват
перед тобой!
вечных чащах, дает им силу или берет от них? Какая ты, земля, и что дашь мне
и дашь ли?
внимание, остро сосредоточенный взгляд, точные движения рук, невидимая
работа ног с педалями только угадывалась, но это для посвященных, а так -
ничего не заметно.
передвижения. Но теперь - все равно.
утрат, за которым уже все одинаково. Теперь я возненавидел вдруг землю,
поглотившую моего отца. Понимаю, что это какой-то атавизм и должен он пройти
непременно, а совладать с собой не могу. В человеке постепенно откладывается
все доброе и злое, накапливается, напластовывается, смешивается, как-то
словно спрессовываются, уничтожаются временные промежутки, все живет в тебе
так, что, прикасаясь в воспоминаниях к самому близкому, затрагиваешь порой и
самое далекое, и то и другое болит одинаково...
коленце?
Кирилловича, что должен немедленно выехать на несколько дней. Главный
инженер знает тоже. Единственный, кто не знает, куда и зачем я еду, - это,
кажется, Петр Андреевич Карналь.
вас не побеспокоит...
заметил это, но не знал, о чем вести разговор: чувствовал себя чрезвычайно
скованно при этой женщине. Все произошло так неожиданно и вопреки всему
укладу его жизни. Но уже произошло, он бросал искоса взгляды на Анастасию,
видел ее четкий профиль, длинную шею, ее темные глаза, что поблескивали даже
в сторону, точно на тех удивительных рисунках с изображением загадочных
древних египтянок, что-то неуловимое было в этом лице от Айгюль; Карналь,
отталкивая усилием воли от себя все эмоциональные моменты, упорно
сосредоточившись только на голом рационализме, думал, что нам нравится тот
или иной тип женщины потому, что в одинаковых лицах заложена одна и та же
физиономическая идея. И сам смеялся над этими наивными размышлениями. Хотя
смех этот был не весьма уместным. Нельзя не рискуя утратить в себе все
человеческое, ограничиваться только сферой разума. Существует не только
истина и разумное познание, но еще и сравнительное наблюдение человеческого
сердца. Думал ли кто когда о его сердце, замечали ли его наивность? И можно
ли согласовать неистовство в крови и поиски абсолюта? Даже в мире духа все
стремится к своей противоположности. Явление гераклитовской энантиодромии. А
тебе остается так называемая фрустрация - выдумка интеллектуалов двадцатого
века, этот вынужденный отказ от удовлетворения жизненных потребностей. А
Громыко Ольга
Суворов Виктор
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Белов Вольф
Шилова Юлия