Чтение 143–й страницы книги ~Педагогическая поэма~

чертежами в имение Трепке - у нас к этому времени вошло в обыкновение
говорить: "во вторую колонию".

Во второй колонии еще никто не жил, работали плотники да на ночь
приходил наемный сторож. Иногда туда приезжал из города наш техник,
нарочно приглашенный для руководства ремонтом. Вот к нему я и отправил
Гуда с чертежами. Только что выйдя из колонии и обойдя озеро, Гуд встретил
компанию: председателя сельсовета, Мусия Карповича и Андрия Карповича.

Компания по случаю праздника преображена была в веселом настроении.

Председатель остановил Гуда:

- Ты что несешь?

- Чертеж.

- А ну, иди сюда! Обрез у тебя есть?

- Какой обрез?

- Молчи, бандит, давай обрез!

Дед Андрий схватил Гуда за руку, и это решило вопрос о дальнейшем
направлении событий. Гуд вырвался из дедовых обьятий и свистнул.

В таких случаях колонистами руководит какой-то непонятный для меня,
страшно тонкий и точный инстинкт. Если бы Гуд просто совершал прогулку
вокруг озера и ему вздумалось бы засвистеть вот этим самым разбойничьим
свистом, просто засвистеть для развлечения, никто бы на этот свист не
обратил внимания.

Но теперь на свист Гуда сбежались колонисты. Начался разговор в тонах
настолько повышенных, насколько может быть возмутительным подозрение, что
у колониста есть обрез.

Несмотря, однако, на высоту тона, собеседование окончилось бы
благополучно, если бы не Приходько... Узнав, что у озера что-то произошло,
что Гуда кто-то назвал бандитом, что конфликт сомнений не вызывает,
Приходько выхватил из плетня кол и бросился защищасть честь колонии.
Решив, очевидно, что дипломатические переговоры кончены и наступил момент
действовать, Приходько ураганом налетел на враждебную сторону и опустил
кол на голову деда Андрия, а потом на голову председателя. "Преображенская
компания" беглым шагом отступила и скрылась за неприступными воротами
владений деда. Удар Приходько всем показался правильным делом. Двор Андрия
Карповича окружили, началась правильная осада.

Я узнал о недоразумениях, происшедших на границе, только через полчаса.
Придя к месту военных действий, я увидел интересную картину. Приходько,
Митягин, Задоров и другие сидели на травке против ворот. Вторая группа во
главе с Буруном наблюдала за тылом. Малыши дразнили собак, просовывая
палки в подворотню, собаки честно исполняли свой долг: их лай, визг и
рычанье сливалось в сложнейшую какофонию. Враги притаились за заборами или
в хате.

Я набросился на колонистов:

- Это что такое?

- Что, он будет нас называть бандитами и преступниками, а мы будем
спускать?

Это говорил Задоров. Я его не узнал: красный, взлохмаченный,
разьяренный, брызжет слюной, размахивает руками.

- Задоров, неужели и ты потерял голову?

- Э, что с вами говорить!..

Он бросился к воротам:

- Эй вы! Вылезайте наружу, а то все равно подпалим...

Я увидел, что тут действительно пахнет порохом.

- Ребята! Я с вами согласен до конца. Этого дела спустить нельзя.
Идемте в колонию, там поговорим. Так нельзя делать, как вы. Как это так -
"подпалим"? Идем в колонию.

Задоров что-то хотел сказать, но я закричал на него:

- Дисциплина! Я тебе приказываю! Понимаешь?

- Извините, Антон Семенович.

Пацаны последний раз дернули палками в подворотне, и мы все двинулись к
колонии.

Нас остановил голос сзади. В воротах стоял председатель.

- Товарищ заведующий, идите сюда!

- Чего я к вам пойду?

- Идите сюда, нам нужно вам сказать о важном деле.

Я направился к воротам. Хлопцы тоже зашагали, но председатель закричал:

- Нехай они стоят на месте, нехай не идут...

- Подождите меня, ребята, здесь.

Карабанов предупредил:

- В случае чего мы наготове.

- Добре.

Председатель встретил меня чрезвычайно немилостиво:

- Значит, как я представитель власти, идем сейчас в колонию и будем
делать обыск. Бить меня по голове, а также и больного старика, который
совсем не может выдержать такого обращения! Вам, как заведующему,
безусловно, надо на это обратить вниманеи, а что касается этих бандитов,
так мы докажем и разберемся, кто им потворствует.

За мо ей спиной уже стояли чрезвычайно заинтересованные колонисты, и
Задоров страстно предложил:

- В колонию? Идем в колонию!.. Идемте обыск производить!..

Я сказал председателю:

- Обыска я не позволю делать, искать нечего, а если хотите поговорить,
то приходите, когда проспитесь. Сейчас вы пьяны. Если ребята виноваты, я
их накажу.

Из толпы колонистов выступил Карабанов и мастерски имитировал русский
язык с великолепным московским выговором:

- Не можете ли вы сказать, товарищ, кто именно из каланистов ударил па
галаве вас и этава бальнова старика?

Приходько со своим дрючком выразительно расположился на авансцене и
принял позу "Геракла" Праксителя. Он ничего не говорил, но на его щеке
один мускул ритмически повторял одну и ту же фразу:

- Интересно, что скажет председатель?

Председатель глянул на Карабанова и Приходько и малодушно сделал ложный
шаг:

- Это мы потом разберем - мне так показалось.

- Вам паказалось, что вас ударрили по галаве? - спросил Карабанов.

Председатель выразительно глянул в глаза Карабанова.

- До свидания, - сказал Карабанов.

Ребята галантно стащили с кудлатых голов некоторые подобия картузов,
заложили руки в дырявые карманы брюк, и мы все двинулись домой,
сопровождаемые прежним лаем собак и негодованием председателя.

Дома мы немедленно начали совещание.

Задоров обрисовал расположение военных сил на Ракитном озере:

- Все было благополучно, знаете, но вот та дылда прибежала с палочкой.

- Ну, положим, не с палочкой, а дрючком.

- Извините, - сказал Задоров, - это не установлено. Да, прибежал с
палочкой и тихонько постучал по котелкам. Только и всего.

- Слушайте ребята, - сказал я. - Это дело серьезное: ведь он
председатель#2. Если вы били его палкой по голове, то нам влетит здорово.

Карабанов закричал:

- Да кто его бил? Выдумали с пьяных глаз. Кто его бил? Ты, Приходько?

Приходько замотал головой:

- На черта он мне сдался!

- Да нет, никто его не бил. Я потом с Приходько поговорю, да с ним
и говорить не нужно.

В управлении делами губисполкома в один день получилось два донесения:
одно - предсельсовета, другое - колонии имени Максима Горького. В
последнем было написано, чтоп ьяная компания с участием председателя
оскорбила колониста, называла всех колонистов бандитами, что колония не
может ручаться за дальнейшее и просит обратить внимание.

Разбирать это дело приехал сам заведующий отделом управления. В колонию
пришел председатель и его свидетели.

Вопрос о том, был ли нанесен удар палкой, остался открытым. Приходько
дико смотрел на председателя.

- Да я там и не был! Я пришел, когда все ушли к деду.

Зато был глубоко разработан вопрос о том, были пьяны или не были пьяны
наши противники. Ребята с особенной экспрессией показывали:

- Да вы же на ногах не держались.

Задоров, показывая образец искреннего выражения лица, прибавил:

- Вы назвали меня бандитом и замахнулись, помните?

Председатель удивлялся:

- Замахнулся?

- Вспомнили? Замахнулись, не удержались и упали. Помните, еще из
кармана у вас папиросы выпали, кто их поднял? - Задоров оглянулся.

- Да я ж их собрал на земле и вам отдал, - скромно сказал Карабанов. -
Три папиросы. Вы их не могли поднять, все падали.

Селяне хлопали себя по штанам и поражались наглости колонистов.

- Брешут, все брешут! - кричал председатель.

Следователь улыбался, откинувшись на спинку стула, и трудно было
разобрать, чему он улыбается: затруднительному положению председателя или
нашей талантливости.

- Вот же свидетель, - показывал председатель на прибранного,
расчесанного, как покойник, Мусия Карповича.

Мусий Карпович выступил вперед и откашлялся перед начальством, но
колонисты единодушно расхохотались:

- Этот? - со мехом сказал Таранец. - Ну, этот совсем "папа-мама" не
выговаривал. Больше сидел на земле и под нос себе все бурчал: "Нам не
нужно бандитов".

Мусий Карпович укоризненно покачал головой и ничего не сказал.

Карта наших врагов была бита.

Через неделю мы узнали результат следствия: председатель Гончаровского