Чтение 143–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

смущенно в щеку.

Потом высвободился из объятий, взял зубами одну связку бутылок и
подошел к двери.

Николай Степанович достал портсигар, открыл. Потом наклонился и
взял в руки вторую связку бутылок.

Когда он выпрямился, двери перед ними уже не было.

Она не поднималась медленно, как та, в Антарктиде. Она просто
исчезла.

Распалась тут же погасшими искрами.

За дверью был сумрак - примерно как в белую ночь. Бесконечно
высокий свод светился зеленовато-сиренево. Ровный пол из матового
камня лежал под ногами, и по нему от двери расходились чуть заметные
темные линии - как лучи нарисованного черного солнца.

У самой двери, слева, лежал ничком мертвый ящер.

Он был тонкокостный, с маленьким хвостом и узким торсом. Если бы
он стоял, то был бы чуть выше двух метров. Ноги пропорционально были
чуть длиннее человеческих, а четырехпалые руки чуть короче. Удлиненная
голова венчалась аккуратным костяным гребнем. Лицо производило
впечатление почти человеческого - разве что нос коротковатый и
приплюснутый, а подбородок - узкий и скошенный назад. Полузакрытые
глаза были выпуклы и огромны:

Насрулло в сравнении с ним выглядел гориллой.

Гусар подал голос.

Николай Степанович встал и посмотрел туда, куда смотрел пес. Чуть
выделяющееся на общем фоне, желтело продолговатое пятно.

- Посмотрим?

- Ггг: - не разжимая зубов.

- Забрать бутылки?

Гусар покачал головой.

Осколок стекла завизжал под подошвой. Потом - горлышко зазвенело,
откатываясь в сторону.

Мертвые ящеры лежали так, будто умерли час назад. Рум. Время идет
как-то по- своему.

Желтое пятно приблизилось. Обрело очертания.

На невысокой - по грудь человеку - возвышенности лежал золотой
дракон.

Взгляду были доступны только морда и передние лапы, неожиданно
напоминающие львиные лапы сфинкса.

С приближением к дракону становилось светлее.

Даже не было страха.

Веки дракона дрогнули. "Да,"- сказал он.

Он не издал ни звука, и в голове Николая Степановича не звучал
голос - просто почему-то ясно было, что дракон только что сказал "да".

- Что значит "да"? - спросил Николай Степанович.

Он уже вроде бы не шел вперед, но все равно приближался к дракону
все ближе, и ближе, и ближе. Гусар стоял рядом с ним, прижавшись к
колену, и дрожал напряженно. "Да - это мой конечный ответ. На череду
вопросов, которые ты задашь. Которые есть один-единственный главный
вопрос."

- Тогда скажи мне свое имя. "На самом деле у меня нет имени. Я -
золотой дракон Дево, но "Дево" здесь - не имя, а знак принадлежности.
Я принадлежу Дево. Которых нет."

Странно - они уже стояли, упершись в возвышение, на котором лежал
дракон, а он все еще продолжал приближаться, будто бы выплывая из
темноты:

- Почему же ты жив? "Я не жив. Я золотой дракон. Я просто есть."

Дракон еще приподнял веки, и в черном зеркале глаз Николай
Степанович увидел себя и Гусара, маленьких и изогнутых, как отражения
в хрустальном бокале, и тогда он решительно поставил бокал на стол и
посмотрел на Фламеля.

- Так удобнее беседовать,- улыбнулся Фламель.

Они сидели в "африканской комнате" и пили стариннейший, двадцать
третьего года, "Мартель", завалявшийся в подвалах Фламеля. Две бутылки
его, в паутине и пыли, он принес и выставил, улыбаясь. на стол. Гусар,
встретивший его настороженно, теперь расслабился и лежал рядом с
террариумом, слушая неумолчную возню проглота.

- Я понимаю, что удобнее,- сказал Николай Степанович. - И все-таки
я для начала хотел бы уяснить:

- Попробую,- сказал Фламель. - Тысячу лет не пил такого коньяка:
Что сказать?

Слуги, домовые и призраки пережили хозяев дома, но продолжают
накрывать на стол, прогонять злых духов и пугать мышей: звенеть цепями
в сводчатых подвалах: Вы меня понимаете?

- В основном. Собственно, что-то подобное мне мерещилось. Но
конкретно:

- После великой войны остались всего две расы. Они условились, что
усыпальницы будут находиться на противоположных полюсах планеты, что
искусственные существа, которые должны заботиться о целостности
усыпальниц, не будут похожи ни на одну из рас - и даже при их
необыкновенной способности изменять внешность они не смогут принять
вид ни Дево, ни Сора.

Эти существа - мангасы - имеют не только интеллект, сравнимый с
интеллектом их Творцов, но и мощнейший инстинкт, программу, которая
может при необходимости подчинять себе интеллект, направлять его на
исполнение Цели:

Да, это было обусловлено, но и Сор, и Дево в тайне друг от друга
заложили в некоторых мангасов, еще в зародыши, в яйца - чтобы
невозможно было обнаружить - программы уничтожения усыпальниц
противника. Да, война продолжалась. Ледниковый период, вызванный
Большой войной, подходил к концу, когда выяснилось, что обе
усыпальницы уничтожены. Создатели довели до конца дело своей жизни:
Хотите знать, что собой представляла их цивилизация?

- Вы не поверите,- сказал Николай Степанович, - но - совершенно не
хочу.

- Хм: Что ж, определенная мудрость в таком подходе есть. Впрочем,
если передумаете и решите узнать что-то подробнее - я всегда к вашим
услугам. Для непредубежденного ума тот уклад жизни имел свои прелести:
Один дуэльный кодекс чего стоил. Дуэль была важнейшим государственным
институтом: Да, вы же сказали, что не желаете ничего знать о них.

- Именно так.

- Тогда я возвращаюсь к временам позднейшим. Подходил к концу
ледниковый период, мангасы - кто-то в образе змей, кто-то - обезьян,-
несли службу: и вдруг удар: Создатели мертвы. Умом мангасы все могли
понять, но - инстинкт, но - программа: Это было сильнее. И мангасы,
зная о том, что жизнь их отныне бесцельна, продолжали вести себя так,
как будто Создатели живы и лишь по каким-то высшим причинам медлят с
выходом. Даже себе мангас не мог признаться в том, что Цели Жизни