задумываясь, распространяется ли это "нам" на Йолленгела.
что остальным стоит вернуться и не искушать судьбу.
твердо убедиться, что эльф, никогда в жизни не имевший дела даже с куда
более простой техникой эпохи меча, ничего не напутает; теперь он, наконец, в
этом уверился. Чувство дискомфорта, которое испытывали остальные -- в
особенности Элина и ее отец -- с возвращением Йолленгела только усилилось.
Им хотелось как-то поддержать эльфа в его последний вечер, но они не знали,
как лучше это сделать; любое сочувствие -- со-чувствие -- идущему на смерть
от остающихся жить выглядит фальшиво. Йолленгел, наконец, заметил эти их
попытки и улыбнулся:
раз Элина просила его сыграть, но эльф ответил, что не в настроении. Граф
вообще никогда не слышал эльфийской музыки. И вот в помещении, где доселе
обсуждались планы бегства и перспективы грядущей борьбы с магами, научные
открытия и технические расчеты, виды оружия и тактика боя -- полилась
прекрасная и печальная мелодия, некогда тронувшая даже суровую душу Эйриха,
а теперь заставлявшая сжиматься закаленное в боях сердце Айзендорга.
окончательно уходила в небытие вся его раса... Мелодии сменяли одна другую,
вспоминая об эпохах величия и славы древнего народа, оплакивая все эти
бесчисленные гордые поколения, все эти тысячелетия блистательной истории,
становящиеся пеплом, затихающим отзвуком, ничем... повествуя о долгой эпохе
упадка и угасания, эпохе унизительной и проигрываемой борьбы за
существование, эпохе умерших надежд, еще рождавшей, однако, новые
произведения, уже не столь сложно-совершенные, как у древних мастеров, но от
того не менее пронзительные... Йолленгел оплакивал и собственную непутевую
судьбу, годы, проведенные в вечном страхе, на положении травимой лесной
дичи, ужасную смерть от рук мучителей родных и друзей... и даже, наверное,
скитания по свету в безумной и бесплодной надежде, месяцы заточения в
выжженной солнцем мертвой котловине, за тысячи миль от родных лесов, и утро
наступающего дня...
в жизни не стыдилась этого. Ее не волновало, что подумают другие, она даже
не смотрела на них. А если бы посмотрела -- увидела бы бледное, искаженное
долго скрывавшейся ненавистью лицо Редриха. Он понимал, о чем пела эта
музыка. О, как хорошо он это понимал! И ни при чем тут были какие-то
эльфы...
заиграл совсем по-другому -- радостно, весело, задорно. Видимо, он не хотел,
чтобы эльфы остались в памяти людей нытиками и неудачниками, безропотно
проигравшими битву с судьбой. А может быть, попросту хотел подбодрить самого
себя перед тем, что предстояло ему уже через несколько часов...
рассвета.
не быо, и ветер гнал темные еще силуэты облаков даже быстрее, чем накануне.
Небо над горами на востоке еще только начинало светлеть. Беглецы оделись,
подхватили собранные еще позавчера тощие котомки и узлы с книгами
(набранными, по настоянию Артена, в счет веса Йолленгела) и быстро
спустились в подвал. По пути Элина в последний раз окидывала взглядом эти
стены, в которых они провели столько не самых лучших часов своей жизни.
Казалось бы, у нее не было оснований сожалеть о них, и все же странно было
сознавать, что уже через пару часов от них не останется даже развалин...
Графиня перевела взгляд на Йолленгела. Эльф держался молодцом. Может, он и
был бледнее обычного, но в свете факелов это трудно было различить.
хорошего. Остальные пока не заметили их заминки и шли вперед.
предложил мне трон Тарвилона.
отец. Когда-то она уже отнеслась легкомысленно к его недоверию к магам. И
вновь повторила ту же ошибку -- ведь он говорил, что нельзя доверять
Урмарандам! Неужели уже поздно, неужели сейчас маги встретят их с довольной
улыбкой?!
совести задать мне этот вопрос! Знайте же, что вы предали меня, но я не
предал вас! -- и он быстро пошел вперед, догоняя остальных.
воздухом, поэтому эльф должен был присутствовать при этой процедуре, и лишь
когда все будет практически готово к отлету, Йолленгелу надлежало вновь
спуститься в подземелье и отправиться на пост управления реактором. Это было
жестоко -- заставлять его смотреть на шар, который вот-вот унесет других к
свободе и жизни, шар, в котором было немало и его труда -- но другого
способа синхронизовать время взрыва с отлетом на безопасное расстояние не
было.
роль стартовой площадки предназначался балкон с северной или западной
стороны -- здесь вплоть до самого подъема шар был бы невиден с пирамиды,
заслоненный от нее четырьмя верхними этажами второго дома. С учетом
восточного ветра, выбрали западную сторону. Корзину и тщательно сложенную
вместе с сеткой оболочку вынесли через широкие двери на балкон. Здесь
оболочку частично развернули, а корзину привязали к балюстраде; граф и
Редрих, поднявшись на третий этаж пирамидального здания, спустили оттуда
пару веревок, которые Элина внизу привязала к сетке шара, и подняли еще
пустой воздушный чехол до третьего этажа, а потом, тем же способом -- до
четвертого. Пирамидальная форма дома была весьма удобна тем, что шару, чья
корзина стояла на балконе, было куда раздуваться, он не должен был упираться
одним боком в отвесную стену -- правда, пирамида была все же ступенчатой, и
это условие начинало выполняться лишь на высоте около тринадцати футов,
поэтому шар не был, собственно, шаром -- его сшили скорее в форме груши.
кабины, поставил у ног первый сосуд с горючим, привинтив к его горлу
кольчатый металлический шланг с краном и поршнем на конце -- это была
большая горелка, найденная в лаборатории. Приоткрыв кран, несколькими
движениями поршня вперед-назад он подкачал топливо, так что на конце шланга
появилась маслянистая капля. Элина поднесла факел. "Пффффф! " -- вырвался из
шланга длинный язык пламени. Принц предусмотрительно направлял в этот момент
шланг в сторону от шара; больше всего он боялся ненароком поджечь оболочку.
Лишь убедившись, что с помощью крана и поршня он может надежно регулировать
силу пламени, Артен направил огненный язык в растянутую на веревках
горловину шара.
верхней части сформировался пока еще дряблый и вялый, но уже способный
выдерживать тяжесть сетки пузырь; граф и герцог, державшие сетку на
четвертом этаже, выпустили ее, и оболочка, пока еще вся в морщинах и
складках, величественно качнулась прочь от балкона, обретая самостоятельное
равновесие. У Артена меж тем иссяк запас горючего в первой емкости, и он
быстро подсоединил вторую. Не склонный обычно к излишне поэтическим
фантазиям, в эту минуту он ощущал себя сказочным демоническим существом,
повелителем сразу двух стихий -- воздуха и огня.
проплывшему над Нан-Цором облаку, чтобы достичь кольца гор. Эльфу следовало
запомнить это время и ритм счета. Артен понимал, что, поднявшись в воздух,
они еще отнюдь не окажутся вне досягаемости магов -- напротив, привлекут их
внимание. Поэтому устраивать взрыв следовало как можно скорее, в идеале --
как только шар перевалит через горную стену и опустится ниже ее гребня с той
стороны, уже за пределами Зурбестана.
этого. Не обошлось. И все же, хотя сердце принца забилось быстро-быстро,
когда он услышал предупреждение Элины, внешне он сохранял спокойствие и лишь
уменьшил язык пламени, но не погасил его совсем. Все-таки до земли было
добрых четырнадцать футов, а зомби слишком глупы, чтобы интересоваться
происходящим у них над головой.
всех подробностях, насколько позволял утренний полумрак. За лошадью без
возницы, запряженной в груженую деревянными ящиками повозку, шагало полтора
десятка мертвецов. Шестеро из них были вооружены мечами. Странно, прежде,
кажется, "военные" и "штатские" зомби не ходили вместе. Или в городе уже
появились те, от кого необходимо охранять обозы? Не зомби и не маги, а --
просто люди, переметнувшиеся на сторону магов, но не заслужившие абсолютного
доверия? Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из этих неофитов объявился здесь,
поднял голову и кинулся доказывать свою лояльность...
домами. Никто не посмотрел вверх. Зомби были идеальными слугами -- в
точности следовали полученным приказаниям -- и в этом был их главный
недостаток.
позолотило гребень горной стены на западе, а у Артена почти иссяк последний
сосуд с горючим, шар был практически наполнен.
которые к тому же не было времени. Люди по очереди крепко пожали эльфу руку;
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Семенова Мария
Браун Дэн
Курылев Олег
Афанасьев Роман