Чтение 144–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Иногда - да!

- Какой же вы плохой игрок!

- Игра игре рознь, господин даЭрбле.

- Сколько же вы проиграли, монсеньер? - продолжал Арамис с некоторым
беспокойством.

Фуке помолчал несколько секунд, чтобы вполне овладеть собой, и отве-
тил без малейшего признака волнения в голосе:

- Сегодняшний вечер стоит мне четыре миллиона.

И он с горечью рассмеялся. Арамис, никак не ожидавший такой цифры,
выронил перо из рук.

- Четыре миллиона! - проговорил он. - Вы проиграли четыре миллиона?
Возможно ли?

- Господин Кольбер держал мои карты, - произнес суперинтендант с тем
же зловещим смехом.

- Ах, понимаю! Значит, новое требование денег?

- Да, мой друг.

- Королем?

- Его собственными устами. Невозможно убить человека с более очарова-
тельной улыбкой.

- Черт возьми!

- Что вы об этом думаете?

- Я думаю, что вас хотят просто разорить; это ясно как день.

- Значит, вы остаетесь при прежнем убеждении?

- Да. Тут, впрочем, нет ничего удивительного, потому что мы и раньше
предвидели это.

- Верно; но я никак не ожидал четырех миллионов.

- Действительно, сумма крупная, но все-таки четыре миллиона еще не
смерть, особенно для такого человека, как Фуке.

- Если бы вы знали состояние моей казны, дорогой даЭрбле, вы не рас-
суждали бы так спокойно.

- И вы пообещали?

- Что же мне оставалось делать?

- Вы правы.

- В тот день, когда я откажу, Кольбер достанет эту сумму; где - не
знаю; но он достанет, и тогда я погиб!

- Несомненно. А через сколько дней вы обещали эти четыре миллиона?

- Через три дня. Король очень торопил.

- Через три дня!

- Ах, друг мой, - продолжал Фуке, - подумать только - сейчас, когда я
проезжал по улице, прохожие кричали: "Вот едет богач Фуке!" Право, доро-
гой мой, от этого можно потерять голову.

- Нет, монсеньер, не стоит, - флегматично проговорил Арамис, посыпая
пескам только что написанную страницу.

- Тогда дайте мне лекарство, дайте мне лекарство от этой неизлечимой
болезни.

- Единственное лекарство: заплатите.

- Но едва ли я могу собрать такую сумму. Придется выскрести все.
Сколько поглотил Бель-Иль! Сколько поглотили пенсии! Теперь деньги стали
редкостью. Ну, положим, достанем на этот раз, а что дальше? Поверьте
мне, на этом дело не остановится. Король, в котором пробудился вкус к
золоту, подобен тигру, отведавшему мяса: оба ненасытны. В один прекрас-
ный день мне все же придется сказать: "Это невозможно, государь". В тот
день я погибну.

Арамис только слегка пожал плечами.

- Человек в вашем положении, монсеньер, только тогда погибает, когда
сам захочет этого.

- Частное лицо, какое бы оно ни занимало положение, не может бороться
с королем.

- Ба! Я в молодости боролся с самим кардиналом Ришелье, который был
королем Франции, да еще кардиналом!

- Разве у меня есть армия, войско, сокровища?

У меня больше нет даже Бель-Иля.

- Нужда всему научит. Когда вам покажется, что все погибло, вдруг
откроется что-нибудь неожиданное и спасет вас.

- Кто же откроет это неожиданное?

- Вы сами.

- Я? Нет, я не изобретателен.

- В таком случае я.

- Принимайтесь же за дело сию минуту.

- Времени еще довольно.

- Вы убиваете меня своей флегматичностью, даЭрбле, - сказал суперин-
тендант, вытирая лоб платком.

- Разве вы забыли, что я говорил вам когда-то?

- Что же?

- Не беспокойтесь ни о чем, если у вас есть смелость. Есть она у вас?

- Думаю, что есть.

- Так не беспокойтесь.

- Значит, решено: в последнюю минуту вы явитесь мне на помощь, даЭрб-
ле?

- Я только расквитаюсь с вами за все, что вы сделали для меня, мон-
сеньер.

- Поддерживать таких людей, как вы, господин даЭрбле, обязанность фи-
нансиста.

- Если предупредительность - свойство финансиста, то милосердие -
добродетель духовного лица. Но на гот раз действуйте сами, монсеньер. Вы
еще не дошли предела; когда наступит крайность, мы посмотрим.

- Это произойдет очень скоро.

- Прекрасно. А в данную минуту позвольте мне сказать, что ваши денеж-
ные затруднения очень огорчают меня.

- Почему именно в данную минуту?

- Потому что я сам собирался попросить у вас денег.

- Для себя?

- Для себя, или для своих, или для наших.

- Какую сумму?

- Успокойтесь! Сумма довольно кругленькая, но не чудовищная.

- Назовите цифру!

- Пятьдесят тысяч ливров.

- Пустяки!

- Правда?

- Разумеется, пятьдесят тысяч ливров всегда найдутся. Ах, почему этот
плут Кольбер не довольствуется такими суммами? Мне было бы гораздо лег-
че. А когда вам нужны деньги?

- К завтрашнему утру. Ведь завтра первое июня.

- Так что же?

- Срок одного из наших поручительств.

- А разве у нас есть поручительства?

- Конечно. Завтра срок платежа последней трети.

- Какой трети?

- Полутораста тысяч ливров Безмо.

- Безмо? Кто это?

- Комендант Бастилии.

- Ах, правда; вы просите меня заплатить сто пятьдесят тысяч ливров за
этого человека?

- Да.

- Но за что же?

- За его должность, которую он купил или, вернее, которую мы купили у
Лувьера и Трамбле.

- Я очень смутно представляю себе это.

- Не удивительно, у вас столько дел. Однако я думаю, что важнее этого
дела у вас нет.

- Так скажите же мне, для чего мы купили эту должность?

- Во-первых, чтобы помочь ему.

- А потом?

- Потом и себе самим.

- Как это себе самим? Вы смеетесь.

- Бывают времена, монсеньер, когда знакомство с комендантом Бастилии
может считаться очень полезным.

- К счастью, я не понимаю ваших слов, даЭрбле.

- Монсеньер, у нас есть свои поэты, свой инженер, свой архитектор,
свои музыканты, свой типографщик, свои художники; нужно иметь и своего
коменданта Бастилии.

- Вы думаете?

- Монсеньер, не будем строить иллюзий: мы ни за что ни про что можем
попасть в Бастилию, дорогой фуке, - проговорил епископ, улыбаясь и пока-
зывая белые зубы, которые так пленили тридцать лет тому назад Мари Ми-
шон.

- И вы думаете, что полтораста тысяч ливров не слишком дорогая цена
за такое знакомство, даЭрбле? Обыкновенно вы лучше помещаете свои капи-
талы.

- Придет день, когда вы поймете свою ошибку.

- Дорогой даЭрбле, когда попадешь в Бастилию, тогда уже нечего наде-
яться на помощь старых друзей.

- Почему же, если расписки в порядке? А кроме того, поверьте мне, у
этого добряка Безмо сердце не такое, как у придворных. Я уверен, что он
будет всегда благодарен мне за эти деньги, не говоря уже о том, что я
храню все его расписки.

- Что за чертовщина! Какое-то ростовщичество под видом благотвори-
тельности!

- Монсеньер, не вмешивайтесь, пожалуйста, в эти дела; если тут и рос-
товщичество, то отвечаю за него один я; а польза от него нам обоим; вот