их новый облик. Теперь, научившись проникать взглядом сквозь обман
наваждения, она только дивилась, что остальные ничего не замечают. Ни у
кого не возникло и тени подозрения; все оказалось до смешного просто.
мелькание фонарей за деревьями подсказали им, что Средоточие Света близко.
Через минуту они вышли на поляну, и у Элистэ перехватило дыхание.
Посередине возвышалась Оцепенелость-наваждение - огромная, подавляющая,
жуткая в своей неподвижности, а у ее основания, подобно крохотному семечку
в плоти перезрелого плода, затаилась Глориэль - незаметная, молчаливая, но
отнюдь не погруженная в спячку. Оцепенелость охранял взвод
народогвардейцев. Охрана смотрела в оба, но вела себя спокойно, поскольку
явно не ожидала подвоха. Новоявленная Оцепенелость не представляла
непосредственной угрозы. Сады очистили от посторонних, а неуловимый
чародей из бывших Возвышенных, за которым в настоящее время охотился
Комитет Народного Благоденствия, понятное дело, и не подумает соваться со
своими пустыми наваждениями к столь могучей Чувствительнице. Так что
тревожиться не было оснований, и солдаты с любопытством и интересом,
граничащим с предвкушением, ожидали развития событий.
хотела было схватить за руку, но вовремя опомнилась. Во рту у нее
пересохло, ноги отказывались повиноваться. Добровольно лезть в толпу
народогвардейцев показалось ей чистым безумием. Кто-нибудь непременно
увидит. Кто-нибудь поймет.
запахом чесночной похлебки, которую им давали на ужин, убедилась, что все
не так уж страшно. Никто из народогвардейцев и бровью не повел, никто не
проник в наваждение, сотворенное Кинцем во Дерривалем, да никто и не
обратил на них внимания. Все взгляды были прикованы к дальнему краю
поляны, где, вероятно, что-то происходило. Элистэ немного успокоилась и
тоже посмотрела в ту сторону.
фонари, послышались голоса... и вот появился новый отряд народогвардейцев.
В гуще высоких бравых солдат Элистэ различила низенькую полноватую фигурку
с поникшей головой. Отвисшая грудь, согбенные плечи, одутловатое лицо,
вопрошающий взгляд кротких глаз - это могла быть только Флозина Валёр.
противоположность, - стройный, высокий, юный, божественно прекрасный, с
блестящими локонами, которые отливали золотом даже при скудном свете
фонарей; безупречная осанка, тонкие черты лица, беломраморная кожа.
мнение. Его неподвижное лицо походило на маску, а взгляд голубых глаз
напоминал застывший немигающий взгляд статуи. То было лицо восковой куклы
или живого трупа, отвратительное в своем совершенстве. "Кто бы он ни был,
самомнения ему не занимать".
Оцепенелость. Даже Флозина, и та на миг поддалась всеобщему порыву. Но
затем, пока ее тюремщики продолжали разглядывать призрачную корону мнимой
Оцепенелости, она украдкой опустила глаза и узрела настоящую Глориэль,
притаившуюся в сердцевине наваждения. Если Флозина и удивилась, то никак
этого не проявила, только вздрогнула. Она обвела взглядом Средоточие Света
и, скользнув глазами по многочисленным фигурам в коричнево-красной форме,
безошибочно остановилась на Кинце во Дерривале. Искушенные в чародействе
внимательно посмотрели друг на друга, не меняя, однако, выражения лица.
Потом Флозина глянула на Элистэ, моргнула и отвела взгляд.
То, что произошло дальше, застало Элистэ врасплох.
поняла, направился прямиком к Глориэли. Элистэ, на мгновение замешкавшись,
пошла следом. На них не обратили внимания - все взгляды были прикованы к
чародейке Валёр и Оцепенелости, которую ее привели смотреть. Юный
красавчик - он не отходил от Флозины - что-то говорил ей. Слов не было
слышно, но, судя по надменно задранному подбородку и горделивой осанке,
он, скорее всего, отдавал какие-то распоряжения. Флозина выслушала и
кивнула. Ее одутловатое лицо оставалось невыразительным, как бланманже.
узнала - наваждение не могло ее обмануть, - и на ее стеклянных рожках
заиграли радостные золотые огоньки; их увидели лишь три человека,
способных проникать взглядом сквозь обманную завесу. Элистэ не сводила
глаз с дяди, пытаясь угадать, что он затеял. Она заметила, как он
наклонился к Чувствительнице и что-то шепнул ей, потом поднял голову
Элистэ не столько услышала, сколько прочитала по его губам:
одному копии огоньков на рожках маленькой Глориэли, и даже в той же
последовательности. Дядюшка Кинц, несомненно, еще крепче связал маленькую
Чувствительницу с ее громадным подобием.
- чудовищная Оцепенелость внезапно пробудилась. Золотые огни, перебегающие
по ее рогатой короне, превратились в кроваво-красные, а пронзительный
свист перешел в оглушительный ураганный вой. Пораженные народогвардейцы
отшатнулись, разразившись ругательствами.
чего-нибудь эдакого".
что она на такое способна? Из ее клапанов вырвались тонкие струйки серого
газа. Народогвардейцам, однако, они показались облаками клубящегося
черного дыма, слепящего и удушливого. Растерявшиеся солдаты топтались,
будто в тумане, ругательства и проклятия сменились сухим кашлем. Несколько
человек свалились, задохнувшись воображаемым дымом.
выбрасывать искры и крохотные язычки пламени. Распознающие наваждение
увидели красивое зрелище, напоминающее фейерверк в миниатюре, но для всех
остальных эта потеха обернулась огненным светопреставлением пострашнее
драконового пламени Заза.
языки огня - они с трудом пробивались сквозь угольно-черную дымовую завесу
и лизали несчастных, которые пытались спастись бегством. У нее на глазах
кожа народогвардейцев краснела и покрывалась волдырями мнимых ожогов.
Невероятно! Волдыри были настоящие: солдаты настолько поддались
наваждению, что даже их плоть приняла обман за действительность. Девушка
даже готова была их пожалеть.
безмолвно последовала за ним к цели, от которой их отделяло всего
несколько футов. Флозина Валёр оставалась спокойной и обманчиво
безучастной посреди мнимой огненной бури. В одну ее руку вцепился
народогвардеец, в другую - белокурый красавчик. Они задыхались, почти
ничего не видели, однако не отпускали пленницу, напротив, пытались увести
ее с поляны. Но справиться с Флозиной оказалось труднее, чем в шторм - с
перегруженной баржей. Она отмякла и всей тяжестью повисла у них на руках.
Не оказывая на первый взгляд ни малейшего сопротивления, как бы случайно
заваливаясь то в одну, то в другую сторону, она заставляла своих
растерянных тюремщиков мотаться с нею по кругу, центром которого являлась
Чувствительница.
нее, а обратился к народогвардейцу. Тот увидел знаки отличия лейтенанта и
вытянулся по стойке "смирно".
мастерицу Валёр из Садов и...
Кинц. - Отпустить! Я лично займусь ею.
Ясно? - Не дожидаясь согласия, он освободил Флозину Валёр из цепких лап
тюремщиков. - Ты, - Кинц ткнул пальцем в сторону Элистэ, - чего стоишь
разинув рот, как последний болван? Живо ко мне!
усами различить дядюшку Кинца. Разумеется, он оставался самим собой и от
души забавлялся. Элистэ подскочила и взяла женщину за другую руку. Флозина
изобразила повиновение.
человек, - считайте, что вы поступили в мое распоряжение...
повел их в ближайшее черное облако, колодец мнимой тьмы, в какую
наваждение преобразило испускаемые Глориэлью тонкие струйки сероватого
газа. Вслед им понеслись гневные крики, сменившиеся хриплым кашлем. Затем
тьма поглотила их, они стали невидимы.
голосом.
оставить К ней, в ее теперешнем обличье, никто и близко не подойдет,