read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Мы едем в автобусе по дорогам Литвы мимо светлых озер. Мы - это я и
Селезнев, старый хирург с длинными казацкими усами. Круглолицые, румяные
женщины, под которыми слишком хрупкими кажутся велосипеды, то и дело
попадаются нам навстречу. Высокие распятия на въездах в маленькие чистые
города. На улицах Паневежиса молодые ксендзы в изящных сутанах, в начищенных
черных ботинках, улыбающиеся, окруженные нарядными дамами. Селезнев серьезно
утверждает, что это "интересантки" и что так называются женщины, которых
ксендзы готовят к религиозному испытанию. Чужой мир, где очень странными,
должно быть, кажутся запыленные, усталые люди в автобусе, несомненно
штатские, впервые надевшие военную форму. Пенициллин - с нами, и время от
времени Селезнев поглядывает на него как на живое существо - неуверенно, но
с надеждой.


ПРИХОДИТСЯ ТОРОПИТЬСЯ
Большой сортировочный госпиталь, расположенный в старинном рыцарском
замке, был переполнен, и я сразу же стала помогать товарищам: просматривать
истории болезней и отбирать среди них те, на которых стоял наш сигнальный
"пенициллиновый" знак. Меня вызвали в палату - случай был интересный:
лейтенант, у которого осколком поранило палец, заболел столбняком, и теперь
каждые три часа ему вводили пенициллин почти без всякой надежды на спасение.
Столбнячные больные - самые тяжелые. Непроизвольные судороги
выбрасывают в стороны то руки, то ноги, перекошенное лицо мелко дрожит и
вдруг начинает мучительно гримасничать и кривляться. От человека остаются
только глаза - усталые, застывающие, молящие о спасении.
Расстроенная, вернулась я к дежурному врачу, у которого просматривала
сигнальные карты. Только что привезли новую партию раненых, машина с ревом
ворвалась во двор, и слышно было, как глухо чавкала под колесами грязь.
Невзорвавшаяся бомба лежала недалеко от крыльца. Разворачиваться было
неудобно, и шофер ругал эту бомбу, и дождь, зарядивший с утра, и каких-то
бандитов, обстрелявших под самым Шиловом санитарные машины.
...Может быть, я уснула на минуту, потому что пришлось сделать усилие,
чтобы вернуться к себе, к этому закутку, отгороженному от большого, с узкими
окнами каменного зала. "Летучая мышь" освещала маленький колченогий стол, на
котором я листала истории болезни. Одна из них, ничем не отличавшаяся от
прочих, была в моих руках, и я, еще не совсем проснувшись, смотрела на нее,
ничего не понимая. Фамилия раненого была Репнин, имя - Данила Степаныч.
Ничего особенного не было в этом совпадении. Но так же, как Репнин, он был
майором танковых войск.
Я встала и вышла на двор - темный, огороженный каменной стеной,
заросший редкими деревцами. Санитары несли раненого по дощечкам, проложенным
от грузовика к сараю, в котором был устроен приемный покой. Времянка жарко
топилась в сарае, и молодая женщина - врач, сопровождавший раненых - сушила
шинель над огнем. Я показала ей историю болезни: она сказала, что да,
помнит, это из разбившихся, и что его еще привезут, если станет спокойнее на
дороге.
- Как из разбившихся?
- А вы разве не слышали? Под Клайпедой разбился наш самолет, человек
пятнадцать погибли, все офицеры. Вы из группы Кипарского? - вдруг спросила
она с любопытством.
- Да. Вы привезли Репнина?
- Нет. Дорога простреливается, а ведь тяжело раненных быстро не
повезешь. Говорят, какие-то бандиты засели, немцев-то здесь уже нет. Ну и
пришлось повернуть! А истории болезней я захватила с собой.
- Вы смотрели его?
- Нет.
Я поблагодарила и пошла искать своего шофера.
Прошел час, прежде чем мы тронулись в путь, - и это был бесконечно
тянувшийся час, потому что с тех пор, как я поняла, что должна, не теряя ни
одной минуты, ехать к Репнину, все стало происходить в тысячу раз медленнее,
чем прежде. Медленно делал что-то с машиной шофер на дворе, ушла за
инструментами и тысячу лет не возвращалась сестра. Среди только что
привезенных раненых нашелся офицер, летевший вместе с Данилой Степанычем,
меня провели к нему, и он долго рассказывал о том, как произошла катастрофа.
- Очнулся - лежу грудью на спинке сиденья, повезло: смягчила удар.
Земля рядом, и, вы не поверите, вижу, как по травинке букашка ползет. Поднял
голову, - самолет горит, людей выбросило, только один, вижу, идет весь в
крови. Я ему кричу: Репнин, ложись! Не слышит. Я снова: ложись, я тебе
говорю! Послушался, лег... Притащили нас потом в избу и давай, представьте
себе, обливать прямо из шлангов. Боль невыносимая, все ругаются, стонут,
грозят. Сосчитал я людей, - нет Репнина. Спросил у доктора, он вынул из
кармана ордена, партбилет и положил на стол, так бережно, осторожно. Ну,
думаю, все. И вдруг вижу - несут.
Он рассказывал неторопливо, подробно, радуясь, что все так прекрасно
обошлось для него, и не замечая, что мне тяжело его слушать.
Это был почерневший от дыма бревенчатый дом с выбитыми окнами,
выходившими в старый яблоневый сад. "Белегт" (занято) было написано на
двери; женщина в подоткнутой юбке, стоя на крыльце, старательно смывала
мокрой тряпкой острые буквы, и я вспомнила, что на всех домах, мимо которых
мы проезжали, было написано "Белегт", "Белегт". Должно быть, немцы недавно
ушли из этой деревни.
Забора не было, мы въехали прямо в сад, переломанный, с жалкими
торчащими ветвями. Водитель сказал: "Кажется, здесь", и толстый военврач
выбежал на крыльцо и вытянулся, приняв меня за начальство.
- Майор Репнин? Да, у нас, - сказал он.
За дверью слышались голоса, но все смолкло, когда я вошла и, ища Данилу
Степаныча глазами, остановилась у порога. Он полусидел, откинувшись на
подушку, бледный, с забинтованной головой и не очень удивился, увидев меня,
хотя и узнал с первого взгляда.
- Татьяна? - слабым голосом спросил он. - Может ли быть?
Я подсела к нему.
- Она самая, Данила Степаныч.
- Вот видите, я же говорил, что мы еще встретимся. Помните, когда
заходил к вам в Москве?
- Помню, Данила Степаныч. Ну, как вы?
- Хорошо. А теперь, когда вы приехали, - еще лучше. Татьяна, а может
быть, это не вы?
- Я.
- Ну, тогда еще повоюем. А то лежишь и все думается: что, брат,
кажется, худо? Гоняется костлявая и, кажется, догнала.
В комнате было душно, солнце ярко светило сквозь разбитые окна, и над
Данилой Степанычем жужжали блестящие черные мухи. Я прогнала их, но они
снова вернулись.
Раненые давно не смотрели на нас, а давешний толстый врач деликатно
отвернулся, хотя ему хотелось - я это видела - поговорить со мной.
- Вот странно, Татьяна, вы явились, и я сразу почувствовал себя
виноватым - не перед вами, конечно, а перед Машей. Но я, честное слово, не
виноват. Если бы это зависело от меня, я бы ни за что не разбился. Тем более
что это мне и не положено, Ведь я как-никак танкист, а не летчик.
Лучше бы он не шутил, лучше бы не улыбался так робко! Я тоже улыбнулась
и встала, чтобы поговорить с врачом.
Данила Степаныч не вскрикнул, не застонал, когда солдаты переносили его
в машину - не санитарную, а обыкновенную грузовую, покрытую натянутым на
каркас полотном, в котором было слюдяное окошко. И потом, когда мы выехали и
машину стало подбрасывать на неровных, уложенных из хвороста гатях, он
молчал и только крепко сжимал мою руку.
- Вы расскажете ей, Татьяна? - Он сказал это громко и повторил, чтобы я
не подумала, что он бредит.
- Кому?
- Машеньке.
- Вы ей сами расскажете.
- Хорошо, я сам. Но и вы.
- Непременно. Вы увидите ее прежде меня.
- Конечно. Но все-таки. Вы поможете ей?
- Полно, Данила Степаныч.
- И детям. Боже мой, детям.
Он сжал зубы, но не заплакал, а только скорбно покачал головой.
- Ладно. Где Андрей Дмитрич? На фронте?
Я ответила:
- Да.
- Я тогда в Москве его статью прочитал и потом все перелистывал газеты
- не встречу ли снова?
- Он не писал последнее время.
- Не писал? Что вы так пригорюнились, Татьяна? Расскажите мне
что-нибудь.
- Хорошо, Данила Степаныч.
Я сидела подле него на каких-то узлах, которые врач просил передать в
санпоезд, и говорила, говорила без конца, - лишь бы он слушал меня, лишь бы
не искажалось от боли белое, в наступившем полумраке, лицо.
Все темнее становилось в машине, должно быть, мы въехали в лес или
наступил вечер, хотя трудно было представить, что стемнело так быстро.
Наверное, я задремала, потому что равномерный грохот мотора превратился в
шум воды, которая свивалась в закипающие белые бревна и катила их на скалы
одно за другим. Это была Анзерка, Крутицкий порог, и Андрей, расстроенный,
усталый, шел по высокому берегу, а я бежала за ним. "Андрей, подожди!" Но он
уходил, не оборачиваясь, опустив голову, по каменистой тропинке, к варницам,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 [ 146 ] 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.