неинтересно и бесстыдно просто.
противоречия делала из него ненавистного противника и одновременно
возбуждала чувство уважения. Иная логика мышления соперника давала ту самую
пищу для ума. После встречи с Мамонтом полковник начал сомневаться, что
"вишневый" работает на Комиссара. Это было бы слишком просто для человека,
который блестяще проводит такие операции, как изъятие значка у Зямщица или
его похищение. Работать на Комиссара соглашались люди другого плана - чаще
всего неудачники, вечные капитаны или обманутые, как Капитолина.
вступивший в борьбу с мощным государственным аппаратом; за ним кто-то стоял,
а он лишь олицетворял чью-то силу. Если даже всю болтовню парапсихолога
поделить на "шестнадцать", его предупреждения и при этом имели значение.
Полковник убедился в этом, когда из-под наблюдения исчез Кристофер Фрич.
Фотографии наружной службы, как всегда, были плохого качества, но и на них
можно было различить фигуру танцующей женщины в купальнике, затем она же, в
плаще, рядом с Кристофером, а поодаль- "Москвич". Неяркий свет стер краски,
однако на крыле машины проблескивал вишневый отлив...
разведка мира.
специальный отдел Арчеладзе. Он не жалел материалы, переданные посреднику,-
встреча с "вишневым" была гораздо дороже. В конце концов это был его трофей,
которым можно распоряжаться по собственному усмотрению. И, как полковник
убедился, документы "Валькирии" требовались не только посреднику- бывшему
руководителю одноименного проекта в Институте кладоискателей. Ими
интересовался и сам "вишневый". Маловероятно, что он согласился на встречу
лишь для того, чтобы некоему Русинову заполучить эти материалы, даже если их
связывают какие-то отношения. Впрочем, и здесь нормальная, привычная логика
мало что объясняла...
какую-нибудь глупость, поддавшись жажде быстрой победы. Ему хотелось с
кем-то обсудить сложившуюся ситуацию и собственное поведение на будущей
встрече, но бывшие под руками Воробьев и Нигрей для этого не годились. К
тому же полковник в них окончательно разочаровался после неудачной попытки
захвата посредника, хотя они действовали грамотно, но в пределах
общепринятой оперативной логики. Здесь же требовался совершенно другой
взгляд. Поколебавшись, полковник решился и набрал домашний телефон "папы":
он мог что-то посоветовать! Конечно, не очень хотелось вот так, кратко,
посвящать его в курс дела, вываливать на него информацию, требующую
спокойного и размеренного изучения, однако деваться было некуда. Пусть лучше
пожурит отец родной, чем потерпеть провал на встрече с "вишневым"...
что возникли срочные проблемы и нужно обсудить. Если "папа" был дома, то
слышал и можно через несколько минут перезвонить еще раз. Однако второй
звонок результата не дал: механический голос автоответчика говорил на двух
языках...
если не в своей квартире, значит, на даче. И это правило не мог изменить ни
государственный переворот, ни всемирный потоп. Полковник снял трубку
телефона спецсвязи, набрал три цифры - абонент был занят: "папа" с кем-то
беседовал. Он любил это делать по ночам. По пустой Москве, если не стоять
под светофорами, езды до его дачи было минут тридцать, не больше. В оба
конца - час, поэтому можно уложиться: посредник просил два часа для проверки
подлинности материалов. Пусть проверяет...
в которой ходили собирать опята. Куртка и брюки Капитолины висели здесь же,
внизу стояли ее сапоги... Он словно натолкнулся на стеклянную перегородку.
гардероба, помог надеть ей плащ.
ничего не сказала. Когда же вышли на улицу и полковник повлек ее к
автомобильной стоянке, Капитолина остановилась, забросила сумку на плечо,
глубоко засунула руки в карманы и как бы отстранилась от него.
многозначительно проговорила Капитолина.- Так вот мой муж, бывший,- твой
шеф.
она.- А мужем- тот, которого ты называешь "папой".
по тротуару. Через мгновение смешалась с прохожими и исчезла.
казалось невероятным: она- женственная, плотская, сексуальная, и "папа" -
суровый аскет, воплощение ума, тонкой логики и при этом жесткой психологии.
Ему казалось, что он - вечный холостяк, и это обстоятельство когда-то даже
нравилось полковнику. Рядом с ним невозможно было представить ни одну
женщину, как с истинным монахом.
не нашел.
самом деле стал неким родственником...
Омоновцы соорудили из щитов западню и ловили галок, густо сидящих на
деревьях. Смысл охоты заключался в том, чтобы заманить птицу раскрошенным
хлебом. Раскормленные, жирные галки орали и не хотели спускаться на землю.
сменился. Впрочем, после поста ГАИ все омоновцы казались ему на одно лицо...
присоске, включил его и сразу выжал сто двадцать километров в час. Он
старался больше не думать о Капитолине, хотя после ее признания та, другая
ипостась его сознания торжествовала. По дороге он решил открыть "папе" и
тайну утечки золотого запаса через нефтепровод - все валить в одну кучу,-
пусть и у него поболит голова! Сейчас уже можно, потому что предстоящая
встреча с "вишневым" открывает новые перспективы работы отдела.
членов Политбюро. Это был четырехэтажный особняк с лифтом и крытым
бассейном. Бывший хозяин ее любил разводить розы, и поэтому вся территория
участка была засажена многолетними колючими кустами, которые на зиму
закрывались пластмассовыми колпаками с биологическим подогревом. Полковник
был у "папы" всего раз, прошлой зимой, и его поразило, что под прозрачным
колпаком- плюсовая температура: на внутренних стенках и на самих кустах
дрожали капли росы. Собственно, розы и определили выбор "папы", и он взял
эту дачу, хотя рядом стояла суперсовременная, с вертолетной площадкой и
семью гектарами земли.
что его покровительство и опека должны остаться негласными и встречи должны
иметь конспиративный характер. Все это требовалось для того, чтобы хранить
секретность работы отдела и руководство им со стороны правительства.
Полковник считал подобные меры вполне оправданными, поскольку с
исчезновением золотого запаса наверняка были связаны некоторые
государственные чиновники, имеющие власть и ныне.
у охраны, и на территорию дач отправился пешком, предъявив удостоверение
сотруднику МБ. Похоже, в связи с государственным переворотом охрана была
усилена: за кустами перед въездом стояли два БТРа и "шилка" -
зенитно-пулеметная установка. По улицам дачного поселка бродили патрули в
гражданской одежде. Пока Арчеладзе шел к даче "папы", у него дважды
проверили документы, причем не стесняясь направляли свет фонаря в лицо.
Лишь некоторые особенно теплолюбивые и нежные сорта были спрятаны под
колпаки, смутно белевшие в сумерках, как привидения. Остальные же,
подрезанные, укороченные, избавленные от лишних побегов, стояли открытыми, и
на немногих еще оставались цветы. Но и этих немногих хватило, чтобы насытить
воздух резким розовым запахом, перебивающим дух осенней, преющей листвы.
вдохновило полковника - "папа" не спал, и отпадала неприятная нужда
поднимать его из постели. Ослепленный окнами, он чуть не наткнулся на
машину, стоящую на дорожке. "Папа" никогда сам не заезжал в розарий, тем
более никому другому этого не позволял. Это был черный правительственный
"ЗИЛ-117". Полковник обошел его, цепляясь плащом за колючки розовых кустов,
за ним был еще один, невероятно знакомый, видимый им каждое утро,- черный
джип "Чероки". Арчеладзе отметил это механически, ибо машины Комиссара здесь
никогда не могло быть. Он подумал, что это, вероятно, другой автомобиль, и
для убедительности скользнул взглядом на его номер, светящийся
светоотражающей краской...
между царапающими кустами и застыл в растерянности. Это было невероятно!
"Папа" презирал Комиссара, никогда даже не называл его по фамилии; чаще
всего брезгливо бросал - "пожарник"... Мысли скакали самые разные и
неожиданные - вразумительного объяснения, почему Комиссар очутился здесь, не
находилось. Теперь уже и речи не было войти в дом! Потрясенный, а больше
как-то неприятно смущенный, полковник, ко всему прочему, вспомнил о
Капитолине, жене одного и любовнице другого, и ощутил желание немедленно
бежать отсюда. Он стиснул зубы от прилива мстительного чувства и заломил
попавшийся под руку розовый куст. Но сильно уколол пальцы...