Чтение 146–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Я ничего не забыл, сударыня, напротив, я слишком многое помню, и
вот почему, утратив это счастье, я чувствую себя таким достойным
сожаления. Поймите, как я буду страдать, сударыня, если мне придется
вернуться в Париж, оказаться за сотню лье от вас! Сердце мое
разрывается, Диана, и я становлюсь трусом.

Диана посмотрела на Бюсси; его взор был исполнен такого горя, что
молодая женщина опустила голову и задумалась.

Бюсси ждал, устремив на нее заклинающий взгляд и молитвенно сложив
руки.

- Хорошо, - сказала вдруг Диана, - вы поедете в Париж, Луи, и я тоже.

- Как! - воскликнул молодой человек. - Бы оставите господина де
Монсоро?

- Я бы его оставила, - ответила Диана, - да он меня не оставит. Нет,
поверьте мне, Луи, лучше ему отправиться с нами.

- Но ведь он ранен, нездоров, это невозможно!

- Он поедет, уверяю вас.

И тотчас же, отпустив руку Бюсси, она подошла к принцу. Принц, в
очень скверном расположении духа, отвечал что-то графу Монсоро, возле
носилок которого стояли Рибейрак, Антрагэ и Ливаро.

При виде Дианы чело графа прояснилось, но это мгновение покоя было
весьма мимолетным, оно промелькнуло, как солнечный луч между двумя
грозами.

Диана подошла к герцогу, и граф нахмурился.

- Монсеньер, - сказала она с пленительной улыбкой, - говорят, ваше
высочество страстно любите цветы. Пойдемте, я покажу вашему высочеству
самые прекрасные цветы во всем Анжу.

Франсуа галантно предложил ей руку.

- Куда это вы ведете монсеньера, сударыня? - обеспокоенно спросил
Монсоро.

- В оранжерею, сударь.

- А! - произнес Монсоро. - Что ж, пусть так: несите меня в оранжерею.

"Честное слово, - сказал себе Реми, - теперь мне кажется, что я
хорошо сделал, не убив его. Благодарение богу! Он прекраснейшим образом
сам себя убьет".

Диана улыбнулась Бюсси улыбкой, обещавшей чудеса.

- Пусть только господин де Монсоро, - шепнула она ему, - остается в
неведении, что вы уезжаете из Анжу, об остальном я позабочусь.

- Хорошо, - ответил Бюсси.

И он подошел к принцу в то время, как носилки скрылись в чаще
деревьев.

- Монсеньер, - сказал он, - смотрите не проговоритесь, Монсоро не
должен знать, что мы собираемся мириться.

- Почему же?

- Потому что он может предупредить о наших намерениях королеву-мать,
чтобы завоевать ее расположение, и ее величество, зная, что решение уже
принято, будет с нами менее щедрой.

- Ты прав, - сказал герцог, - значит, ты его остерегаешься?

- Графа Монсоро? Еще бы, черт побери!

- Что ж, и я тоже. Истинно скажу, мне кажется, он нарочно все выдумал
со своей смертью.

- Нет, даю слово, нет! Ему честь по чести проткнули грудь шпагой.
Этот болван Реми, который спас его, поначалу было даже подумал, что он
мертв. Да-а, у этого Монсоро душа, должно быть, гвоздями к телу
приколочена.

Они подошли к оранжерее.

Диана улыбалась герцогу с особой обворожительностью.

Первым вошел принц, потом - Диана. Монсоро хотел последовать за ними,
но, когда носилки поднесли к дверям, оказалось, что внести их внутрь
невозможно: стрельчатая дверь, глубокая и высокая, была, однако, не шире
самого большого сундука, а носилки графа Монсоро были шириной в шесть
футов.

Глянув на чрезмерно узкую дверь и чрезмерно широкие носилки, Монсоро
зарычал.

Диана проследовала в оранжерею, не обращая внимания на отчаянные
жесты мужа.

Бюсси, прекрасно понявший улыбку молодой женщины, в сердце которой он
привык читать по ее глазам, остался возле Монсоро и сказал ему предельно
спокойным тоном:

- Вы напрасно упорствуете, господин граф, дверь очень узка, и вам
никогда через нее не пройти.

- Монсеньер! Монсеньер! - кричал Монсоро. - Не ходите в эту
оранжерею, там смертельные испарения от заморских цветов! Эти цветы
распространяют самые ядовитые ароматы, монсеньер!

Но Франсуа не слушал: счастливый тем, что рука Дианы находится в его
руке, он, позабыв свою обычную осторожность, все дальше углублялся в
зеленые дебри.

Бюсси подбадривал графа Монсоро, советуя терпеливо переносить боль,
но, несмотря на его увещания, случилось то, что и должно было случиться:
Монсоро не смог вынести страданий; не физических, - на этот счет он был
крепче железа, - а душевных.

Он потерял сознание.

Реми снова вступил в свои права. Он приказал отнести раненого в дом.

- А теперь, - обратился лекарь к Бюсси, - что мне делать теперь?

- Э! Клянусь богом! - ответил Бюсси. - Кончай то, что ты так хорошо
начал: оставайся возле графа и вылечи его.

Потом он сообщил Диане о несчастье, случившемся с ее мужем.

Диана тотчас же оставила герцога Анжуйского и поспешила к замку.

- Мы добились своего? - спросил ее Бюсси, когда она проходила мимо.

- Я думаю, да, - ответила она, - во всяком случае, не уезжайте, не
повидав Гертруду.

Герцог интересовался цветами лишь потому, что глядел на них с Дианой.
Как только она удалилась, он вспомнил предостережения графа де Монсоро и
покинул оранжерею.

Рибейрак, Ливаро и Антрагэ последовали за ним.

Тем временем Диана вернулась к своему мужу, которому Реми давал
вдыхать нюхательные соли.

Вскоре граф открыл глаза.

Первым его движением было вскочить, но Реми предвидел это, и графа
заранее привязали к постели.

Он снова зарычал, оглянулся вокруг и заметил стоявшую у его изголовья
Диану.

- А! Это вы, сударыня, - сказал он. - Весьма рад вас видеть, ибо хочу
поставить вас в известность, что нынче вечером мы уезжаем в Париж.

Реми поднял крик, но Монсоро не обратил на Реми никакого внимания,
словно его здесь и не было.

- Вы хотите ехать, сударь? - спросила Диана со своим обычным
спокойствием. - А как же ваша рана?

- Сударыня, - сказал граф, - нет такой раны, которая бы меня
удержала. Я предпочитаю умереть, нежели страдать, и даже если мне
суждено умереть в дороге, все равно, нынче вечером мы уедем.

- Что ж, сударь, - сказала Диана, - как вам будет угодно.

- Мне угодно так. Готовьтесь к отъезду, будьте добры.

- Собраться мне недолго, сударь, но нельзя ли узнать, чем вызвано
столь внезапное решение?

- Я вам отвечу, сударыня, тогда, когда у вас больше не будет цветов,
чтобы показывать их принцу, либо тогда, когда мне прорубят везде
достаточно широкие двери, чтобы мои носилки могли проходить повсюду.

Диана поклонилась.

- Но, сударыня... - начал Реми.

- Графу так угодно, - ответила Диана, - мой долг - повиноваться.

И Реми понял по незаметному знаку молодой женщины, что ему не надо
соваться со своими замечаниями, Он замолчал, пробормотав себе под нос:

- Они мне убьют его, а потом люди скажут, что во всем виновата
медицина.

Между тем герцог Анжуйский готовился покинуть Меридор.

Он изъявил барону свою глубокую благодарность за прием и вскочил на
коня.

В этот момент показалась Гертруда. Она громко сообщила герцогу, что
ее госпожа, занятая возле графа, не будет иметь чести
засвидетельствовать ему свое почтение, и тихонько шепнула Бюсси, что
Диана вечером уезжает, Герцог и его свита отбыли.

Надо сказать, что герцог не отличался сильной волей, он был
подвластен минутным прихотям.

Диана, суровая, недоступная, ранила его чувства в отталкивала его от
Анжу. Диана, улыбающаяся, была приманкой, удерживала его в этом краю.

Не зная о решении, принятом главным ловчим, герцог всю дорогу
размышлял о том, как опасно будет слишком быстро пойти на уступки
королеве-матери.

Бюсси это предвидел и очень рассчитывал на желание принца задержаться
в Анжу.

- Послушай, Бюсси, - сказал ему герцог, - я вот о чем думаю...

- Да, монсеньер, о чем же? - спросил молодой человек.

- О том, что не следует мне сразу же соглашаться с доводами моей
матери.

- Ваша правда. Она и так уже считает себя великим политиком.

- Если, понимаешь, если мы попросим ее подождать педелю или, вернее,
протянем эту неделю, устроив несколько празднеств, на которые пригласим
дворянство, мы покажем нашей матушке, как мы сильны.

- Великолепная мысль, монсеньер. Однако, мне кажется...

- Я останусь здесь на неделю, - сказал герцог, - и благодаря этой