Чтение 147–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

из кареты, всякий раз могла его увидеть и чтобы на каждой подставе он
успевал обменяться несколькими словами с августейшими путешественниками.

Переменив коня в Монмирайле, Шарни полагал, что карета находится в
четверти часа езды от него, как вдруг, после поворота, его конь буквально
уткнулся в нее носом: карета стояла, а оба гвардейца пытались починить
постромки.

Граф спешился, заглянул в карету, посоветовал королю не высовываться, а
королеве не беспокоиться; затем открыл особый сундучок, куда заранее сложил
все предметы упряжи и инструменты на случай дорожного происшествия; там
отыскались постромки, которыми немедля заменили лопнувшие.

Воспользовавшись этой остановкой, оба гвардейца попросили, чтобы им
выдали оружие, но король категорически этому воспротивился. Ему возразили,
что оружие понадобится в случае, если карету остановят, а он продолжал
твердить, что не желает, чтобы из-за него лилась кровь.

Наконец упряжь наладили, сундучок закрыли, оба гвардейца взобрались на
козлы, и карета тронулась.

Правда, потеряно оказалось более получаса, и это при том, что каждая
минута оборачивалась невосполнимой утратой.

В два часа прибыли в Шалон.

- Если мы доберемся до Шалона и никто нас не остановит, - сказал король,
- значит, все будет хорошо.

До Шалона добрались без помех и стали менять лошадей.

Король на мгновение выглянул. В толпе, сгрудившейся вокруг кареты, два
человека посмотрели на него с пристальным вниманием.

Потом один из этих людей поспешно удалился.

Другой подошел ближе.

- Государь, - вполголоса произнес он, - не выглядывайте из кареты, вы
себя погубите.

Потом обратился к форейторам.

- А ну, пошевеливайтесь, бездельники! - сказал он. - Разве так услужают
добрым путешественникам, которые платят тридцать су за прогон?

И сам принялся помогать форейторам.

Это был смотритель почтовой станции.

Наконец запрягли лошадей, форейторы вскочили в седло. Первый форейтор
хочет стронуть своих лошадей с места.

Обе лошади падают.

Лошадей поднимают ударами кнута, пытаются привести карету в движение; тут
падают другие две лошади.

Одна из лошадей придавила собой форейтора.

Шарни, который молча ждал поодаль, потянул форейтора на себя, высвободил
его из-под лошади, под которой остались его ботфорты.

- Сударь! - вскричал Шарни, обращаясь к смотрителю станции и не зная о
его предательстве. - Каких лошадей вы нам дали?

- Лучших во всей конюшне! - отвечал тот.

Просто на лошадях были так туго натянуты постромки, что чем больше они
старались встать, тем сильнее запутывались.

Шарни бросился распускать постромки.

- А ну-ка, - сказал он, - распряжем и запряжем снова, так оно выйдет
быстрее.

Смотритель, плача от отчаяния, берется за работу. Тем временем человек,
приметивший путешественников, бросается к мэру: он сообщает, что в это время
король и все королевское семейство меняют лошадей на почтовой станции, и
просит отдать приказ об их аресте.

На счастье, мэр оказался не слишком ревностным республиканцем, а может
быть, просто не желал брать на себя такую ответственность. Вместо того чтобы
пойти и убедиться самому, он ударился в бесконечные расспросы, стал уверять,
что такого не может быть, и в конце концов, выведенный из себя, явился-таки
на почтовую станцию в тот миг, когда карета скрылась за поворотом дороги.

Было потеряно более двадцати минут.

В королевской карете царило смятение. Эти лошади, падавшие одна за другой
без всякой видимой причины, напомнили королеве о свечах, которые угасали
сами по себе.

Тем не менее, выезжая из городских ворот, король, королева и Мадам
Елизавета хором сказали:

- Мы спасены!

Но через сотню шагов какой-то человек бросился к карете, заглянул в окно
и крикнул августейшим путешественникам:

- Вы плохо подготовились: вас арестуют!

У королевы вырвался крик, человек метнулся в сторону и скрылся в лесу.

К счастью, до Пон-де-Сомвеля оставалось не больше четырех лье, а там ждут
г-н де Шаузель и сорок его гусар.

Беда только в том, что было уже три часа дня и они опаздывали на четыре
часа!

Глава 24

СУДЬБА

Как мы помним, герцог де Шуазель укатил в почтовой карете вместе с
Леонаром, который был в отчаянии от того, что не запер дверь своей спальни,
увез плащ и шляпу своего брата и нарушил обещание г-же де л'Ааж сделать ей
прическу.

Беднягу Леонара утешало только одно: г-н де Шуазель твердо обещал ему,
что увезет его только за два-три лье и даст ему особое поручение от имени
королевы, а потом он будет свободен.

И вот в Бонди, чувствуя, что карета останавливается, он вздохнул с
облегчением и приготовился выходить.

- Потому что Катрин больше нет.

- Мы еще не добрались до места.

Лошади были заказаны заранее; за несколько секунд их впрягли, и карета
стрелой помчалась дальше.

- Но все-таки, сударь, - спросил бедный Леонар, - куда же мы едем?

- Не все ли вам равно, - возразил г-н де Шуазель, - если завтра утром вы
будете дома?

- В самом деле, - согласился Леонар, - лишь бы мне быть в Тюильри в
десять утра, чтобы причесать королеву.

- Ведь вам только того и надо, не правда ли?

- Разумеется. Только не худо бы мне вернуться пораньше, я тогда успел бы
успокоить брата и объяснить госпоже де л'Ааж, что не по своей вине не
сдержал данного ей слова.

- Если дело только в этом, успокойтесь, любезный Леонар, все будет как
нельзя лучше, - отвечал г-н де Шуазель.

У Леонара не было никаких оснований предполагать, что г-н де Шуазель
хочет его похитить, поэтому он успокоился, во всяком случае на время.

Но в Кле, видя, что в карету вновь впрягают свежих лошадей, а о том,
чтобы остановиться и речи нет, несчастный вскричал:

- Что это, ваша светлость? Разве мы едем на край света?

- Послушайте, Леонар, - с важным видом сказал ему г-н де Шуазель, - я
везу вас не в дом под Парижем, а на самую границу.

Леонар испустил вопль, уронил руки на колени и в ужасе уставился на
герцога.

- На... на гра... на границу? - пролепетал он.

- Да, мой дорогой. Там, в моем полку, меня будет ждать письмо,
представляющее чрезвычайную важность для королевы. Поскольку я не имею
возможности передать его ей собственноручно, я нуждался в надежном человеке,
который мог бы его доставить. Я попросил ее указать мне такого человека, и
выбор ее пал на вас, поскольку в силу вашей преданности вы наиболее
заслуживаете ее доверия.

- Ох, сударь, - воскликнул Леонар, - конечно, я заслуживаю доверия
королевы! Но как же я вернусь? На мне легкие башмаки, белые шелковые чулки,
шелковые кюлоты. У меня при себе ни белья, ни денег.

Милейший парикмахер совсем забыл, что в карманах у него бриллианты
королевы на два миллиона.

- Не беспокойтесь, дружище, - сказал ему г-н де Шуазель. - У меня в
карете припасены сапоги, одежда, белье, деньги - словом, все, что вам может
понадобиться, и вы ни в чем не испытаете недостатка.

- Конечно, ваша светлость, я-то рядом с вами могу не беспокоиться, у меня
все будет, но как же мой бедный брат, у которого я забрал шляпу и плащ, но
как же бедная госпожа де л'Ааж, которую никто, кроме меня, не умеет толком
причесать... Боже, Боже, чем все это кончится?

- Все будет хорошо, любезный Леонар, по крайней мере я на это уповаю.

Они неслись как ветер; г-н де Шуазель велел своему курьеру приказать,
чтобы в Монмирайле, где им предстояло провести остаток ночи, для них
приготовили две постели и ужин.

Прибыв в Монмирайль, путешественники убедились, что и постели, и ужин
ждут их.

Если не считать плаща и шляпы, заимствованных у брата, да горя из-за
неисполненного обещания причесать г-жу де л'Ааж, Леонар вполне утешился.

Время от времени он даже отпускал радостные восклицания, из которых легко
было заключить, что гордость его польщена: как-никак сама королева избрала
его для выполнения какой-то, судя по всему, весьма важной миссии.

После ужина оба путешественника легли спать. Г-н де Шуазель распорядился,
чтобы карету подали в четыре утра.

Если они заснут, без четверти четыре в дверь к ним должны были постучать.

В три часа г-н де Шуазель еще не сомкнул глаз, как вдруг из своей
спальни, расположенной прямо над входом в почтовую станцию, он услыхал стук
кареты, сопровождаемый щелканьем кнута, которым путешественники и форейторы
возвещают о своем приезде.

Спрыгнуть с кровати и подбежать к окну было для г-на де Шуазеля делом
одной секунды.