одной из сторон... Сегодня я не ожидал увидеть вас снова. Посредник мне
сказал, приедет человек от... Но не сказал кто.
она.- Так делают московские ходоки?
удивительным и опахнул лицо, как теплый ветерок в промозглый и холодный
осенний день. Полковник вспомнил о фотографиях наружной службы и, совершенно
не заботясь, следует об этом говорить или нет, вдруг сказал:
лица.
языком. И время пролетело незаметно...
особняком. Его словно только что разбудили. Он не запомнил ни улиц, по
которым ехали, ни направления, и теперь почудилось, что это вовсе и не
Москва, а какой-то подмосковный городок.
и притягательная сила остались, но теперь она напоминала изящный морозный
узор на стекле.
мне! - Она протянула руку ладонью вверх.
показалось, что и рука у нее холодная.
Однако вечно раздвоенное сознание неожиданным образом не слилось в единое, и
реальность теперь воспринималась совсем иначе. Умолкнувший критический
голос, все подвергавший сомнению, заставил видеть вещи такими, какие они
есть, и не искать второй или третьей сути.
Чернобыльской атомной станции. Здесь тоже была какая-то незримая и потому на
первый взгляд не опасная радиация...
отстранилась.
Женщина оставила его в уютном холле с мягкой кожаной мебелью, велела ждать и
осторожно открыла высокую двустворчатую дверь. Полковник заметил на
журнальном столике перегнутую пополам газету - таким способом была выделена
статья, набранная в две колонки по всей полосе. Рубрика гласила:
"Экологические катастрофы- взгляд в будущее", а заголовок мгновенно
отпечатался в сознании - "Загадки желтого металла".
фамилию - В. Зямщиц...
приносить утром и класть на стол Арчеладзе. Этой статьи он почему-то не
принес... Полковник потянулся к газете и ощутил на себе взгляд вишневых
глаз.
спиной, как бесшумно закрылась за ним высокая дубовая створка. За большим
письменным столом сидел мужчина лет сорока в наброшенной на плечи волчьей
дохе: в доме было прохладно. Он совершенно не походил на того, плакатного,
несколько раз сфотографированного Нигреем в разных ракурсах и в раз-личном
освещении. Сухое породистое лицо, раздвоенный подбородок, зеленые, глубоко
посаженные глаза и волосы с густой проседью.
искали встречи со мной?
обстоятельствах.
убить вас.
были примерно одинакового роста.
обронил фразу, которая сейчас показалась Арчеладзе значительной: "вишневый"
был каким-то недосягаемым, неуязвимым и только одним своим существованием в
пространстве кабинета как бы гасил всякое желание полковника к какому-нибудь
движению. Это состояние нельзя было назвать оцепенением; скорее всего,
подавлялась воля к сопротивлению. Его присутствие лишало агрессивности.
потому, что наши интересы соприкасаются во многих точках.
того, как вы метнули гранату в мой автомобиль... Однако ситуация меняется
очень быстро, а вместе с ней и отношения. Во всяком случае, наша встреча
была бы неизбежной. Вы парализовали мою работу.
запаса?- "Вишневый" открыл ящик стола.- Отчего же ваш интерес в большей
степени проявляется к этому?
хватило одного взгляда, чтобы определить его подлинность.
полковник.
Арчеладзе.- Это касается России, ее внутренних дел, а вы, насколько я
понимаю, иностранец. К тому же я не знаю ваших намерений и замыслов. Одна из
причин этой встречи понять, кто вы. Почему и зачем вы в России?
А в нашем государстве сейчас всякое явление прежде всего оценивается
политическими соображениями и пристрастиями. Поэтому я не уверен, что вы -
вне политики.
государства?- "Вишневый" достал из стола три листка с какими-то надписями,
положил их вниз текстом и неожиданно спросил по-русски: - А если я - русский
иностранец?
стул.
как дверь открылась и вошла женщина с вишневыми глазами. На серебряном
подносе дымились чашки с кофе, в перламутровой вазе рдели стекляшки
леденцов.
гостем.- Вам с сахаром, мистер Арчеладзе?
кофе она внесла в кабинет ветер какой-то цепенящей забывчивости. Она сбила
его с уже налаженной логики, которую полковник избрал для беседы. Как
далекий, почти неразличимый отзвук пронеслось в сознании, что идет очень
тонкая психологическая обработка, что здесь все рассчитано и предусмотрено -
всякое движение, слово, голос, цвет кофейной чашки, блеск сахарного песка в
серебряной ложечке. Однако, как всякий отзвук, мысль эта мгновенно
растворилась в пространстве, будто сахар в кофе...
кабинета коснулся ее руки, держащей серебряный поднос.- Мы уже почти нашли
контакт. Правда, Эдуард Никанорович?
вышла, "вишневый" вернулся к прежнему деловито-холодному тону.
роскошь для нашего времени. Увы, рыцарские баталии между Белой и Красной
розой остались в средневековье,- он сидел за столом и задумчиво помешивал
кофе. Вдруг вскинул глаза.- Я не работаю на современную политику. Меня не
интересуют ни проблемы власти в России, ни политические лидеры, ни даже
текущий государственный переворот. Их было много, и будут еще, пока Россия
сама себя не признает Третьей и равноправной цивилизацией, стоящей между
Востоком и Западом. Триединство цивилизаций - залог существования
человечества в третьем тысячелетии.
это звучало убедительно, хотя было не основным, а как бы некой прелюдией к
последующему разговору. Он говорил холодно, почти бесстрастно и этим вызывал
у полковника непроизвольную веру в слово, утраченную еще в лейтенантские
годы.
американцем, а в сочетании с именем вообще не вызывал никаких подозрений в
отношении национальности. Но стоило ему заговорить по-русски, как он стал
абсолютно похожим на русского. Вероятно, дело было в артикуляции, в
специфических возможностях и тонкостях языка, способных вместе с речью
менять психологическое восприятие личности собеседником и в какой-то степени
даже внешность. В этих вещах полковник разбирался очень слабо, и сейчас это
преображение показалось ему открытием.
Шилова Юлия
Шломо Вульф
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей
Доставалов Александр