ем Неккера о хлебной торговле. Екатерина к политэкономии относилась
всегда небрежно, говоря, что это занятие для бездельников, желающих
"иметь шерсть даже от стрижки яиц". Но книгу Неккера оценила: "Я приняла
ее в число моих классических книг". Хлебный вопрос оставался для России
трудным. Потемкин только вздыхал:
цать... Запашной земли мало, леса густые душат пашенки, и ковырять нам
целину веками, пока не будет в зерне достатка избыточного! О господи,
все грехи наши тяжкие...
окинуть мысленным взором прошлое, увидим, что русских людей жизнь не ба-
ловала, постоянно требуя от них напряжения ума, нервов, мускулов. От по-
коления к поколению, от деда к внукам передавалось тяжкое наследие былых
времен, осложненное новыми проблемами, новыми нуждами. Прошлое никогда
не исчезает бесследно и, volens-nolens, отражается в будущем, а все то
важное, что не успели свершить пращуры, доделывали на Руси их потомки...
русской истории, - это само время избрало ее, и об этом следует помнить.
Конечно, она имела полное право гордиться Россией, что всегда и делала,
когда с юмором, а когда и с гневом предупреждая иностранных послов, что-
бы не слишком-то обращали внимание на зипуны и лапти, на корки хлеба в
котомках нищих, на устойчивый запах редьки и квашеной капусты в провин-
ции... Вот ее слова:
догадкою, умом, силою. Я знаю это по двадцатилетнему опыту. Бог дал
Русским особые свойства... верю, взойдет звезда Востока, откуда должен
возсиять свет, ибо там (в России) больше, чем где-нибудь, хранится под
пеплом духа, мощи и силы!"
ву. "России я обязана всем, и даже именем - Екатерина!" - говорила она.
Однако не следует забывать, что Екатерина была дитя своего века, и она
немало сделала для того, чтобы этот же умный народ с каждым годом угне-
тался все больше. Жившая в своем веке просвещенного абсолютизма, она бы-
ла женщиной умной, образованной. Естественно, она не жаловала придворных
дураков:
не знают, как его оттуда вытащить.
женщинами недолюбливала, зато обожала вести диалоги с мужчинами, пусть
даже грубые, излишне откровенные. Близким своим она раскрывала секреты
своей власти:
ти да головы отрубать! Но гнев должен быть непременно обдуман: одни лишь
негодяи злятся безо всякого плана...
бостям. В придворной церкви императрица ставила за хорами ломберный сто-
лик и, попивая кофе, играла в карты. Иногда, впрочем, выглядывала, как
белка из дупла, чтобы проследить, старательно ли молятся ее придворные
дамы.
слышу голос ваш дивный: "Жмуди... вини... пас!"
придавать значение пустякам? Откуда вы знаете? Может быть, сдавая туза,
я душою прилегла к Богу гораздо ближе, нежели мои статс-дамы, театрально
павшие на колена, а думающие о любовниках... Не преследуйте меня, ваше
преосвященство!
тиями; Платон, духовник императрицы, был любимым партнером светлейшего.
За игрою беседовали о политике. Платон часто спрашивал:
монтирует дворец в Бахчисарае, а Шагин-Гирей живет в Полтаве на русских
хлебах. Французы остаются верны заветам герцога Ришелье и укрепляют Бос-
фор и Крым пушками...
торговал в Крымском ханстве гвоздями московскими. Случилось ему гулять
по берегу моря, когда татары возились с пушками, выгружая их с кораблей
султанских. Вышел к морю и хан Девлет-Гирей, знавший Никиту с тех пор,
как во дворце ханском он подновлял веранду в гаремном садике.
ной морской гальке. Михайлов стал мерить длину орудий своими пядями, как
плотники измеряют длину досок. Девлет-Гирей подозрительно наблюдал за
парнем:
Крыма мы их к себе на Москву потащим...
пошел прочь. Свежий ветер распахнул полы халата, растрепал конец тюрбана
на его голове. Из ажурного киоска, упрятанного в зарослях дикого виног-
рада, сладостно распевал о муках любви молодой красивый татарин:
опять на майдан - гвоздями торговать!
вигации, к познанию языков иностранных, к неизбежному сравниванию: как у
них и как у нас, что лучше, а что хуже!.. А летом маневры с огнем страш-
ным, залповым...
перчатку, дабы инвалидностью излишне не хвастать. Флагман эскадры дал
залп с двух бортов сразу. От резкого напряжения корпуса корабль осел на
два фута ниже ватерлинии, потом занял прежнее положение, подпрыгнув, как
поплавок.
мертаб-Аксиньюшка осталась с детьми в Азовс, где морс ласковее. Виноват
Потемкин: уговорил обратиться в Департамент герольдии, чтобы его с по-
томством к дворянству причислили. Волокита в делах Сената задержала его
на Балтике, а он уже возмужал и очень к семье тянулся... Ноги в ботфор-
тах расставил поширекачало. Пятнадцать кораблей и семь фрегатов развора-
чивались в серости моря. Еще залп - и свисток:
ва, на маневры допущены послы иноземные. Тут их много - только корми.
Хотят повидать "низы" наши. Спусти их под палубу в брот-камсры и отвори
крюйт-камеры...
ели, слышали один русский язык... Необыкновенная опрятность судов приве-
ла всех в восторг!" Курносов откинул люк, мадридского посла де Ласси
предупредил по-испански, чтобы в "низы" корабельные с сигарой не лез:
ды. Корберон все записывал: "Царствующий порядок доставил мне удо-
вольствие". Прошка провел гостей и в брот-камеру, где хранились пищевые
припасы команды. По-хозяйски налил послам водки, оделил сухарями. Корбе-
рон отметил: "Сухари хотя из ржаной муки, но очень вкусные". Иностранные
послы и атташе наперебой спрашивали о рационе матросов.
соленая лососина и масло, конечно, коровье. Водки на день по чарке. Еще
моченые яблоки. И лимоны.
семьи женатых огороды имеют. Скотину держат. Сады разводят. Когда матрос
уходит в отставку, на берегу у него уже исправное хозяйство. Таковы наши
порядки... А как у вас?
сяч рублей, чтобы эти деньги разделили между офицерами и матросами.
Грейг звал в салон к себе господ офицеров эскадры, Прошка снова встре-
тился с Федей Ушаковым - в чине капитанлейтенанта он служил на фрегате
"Северный орел".
дует... За матушку Катерину - виват!
тут, на Балтике, волна паршивая, корабли валяет. Утешением мне одно:
Мережковский Дмитрий
Никитин Юрий
Емилина Ника
Афанасьев Роман
Глуховский Дмитрий
Зыков Виталий