Чтение 149–й страницы книги ~Рубеж~

сподобишься! Впереди не меньше чем митрополит выступает: риза белая на
владыке серебром расшита, бородища до пояса, в руках посох
архипастырский - золотом на солнце сверкает. Следом - сплошь иерархи в
праздничных одежах, с образами да малеваными хоругвями; после -
чернецы иное распятие несут, огромное, сажени три длиной, а то и
поболе. И Христос на сем распятии - как живой! а за чернецами простой
люд валом валит, без гвалта-гомона, чинно да благородно. А в ушах уж
псалом звучит музыкою райской, и стелится поверх него - голос грозный,
с самого неба рушится:

"Одумайтесь, грешники! покайтесь! Да воскреснет Бог, да
расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его! Как
рассеивается дым, рассеяться им; как тает воск от огня, так нечестивые
да погибнут от лица Божия. А праведники да возвеселятся, да
возрадуются перед Богом и восторжествуют в радости! Аллилуйя!
аллилуйя!.."

Кладет знамение сотник щепотью окровавленной.

Смотрит, как крестный ход к воротам подходит.

Открыть! открыть владыке! православным отворить!

Дернулся было - и словно кинжал турецкий под ребро ткнулся:
было ведь уже! Спешил ворота отворять Свербигузу с Бульбенкой! А
оказалось: мара, обман чаклунский; спасибо ведьме - глаза раскрыла,
отвела колдовское наваждение. Как говорится, клин клином. Только... а
вдруг правда?! где она, правда?!

Где?!

Всякого сотник Логин насмотреться успел - и змиев
огнедышащих, и чорта с кулеметом, и иного непотребства в достатке. А
тут ведь слуги господни, не пекельные чудеса! Не поднимется рука в
митрополита стрелять! отсохнет! Да пусть и не во владыку, в старца
Божьего, пусть в чернеца наипоследнего - все едино ведь! Смертный грех
- монасей из рушницы, грех и святотатство!..

Что делать?!

Что?!

Так и стоял сотник у бойницы. Раз за разом крест на себя
клал, думы тяжкие вьюнами заплетал. Чуял: башка навроде бонбы
Громовой, того и гляди осколками брызнет! А решиться ни на что не мог.
Стоял и смотрел.

И остальные смотрели. Не стреляли.

Даже чортяка не палил: то ли кулемет заело, то ли заряды в
ленте Кончились, то ли славы Господней испугался... а вернее всего -
без толку ему теперь палить было.

Крестный ход у самых ворот, скрыла их стена.

А псалом все звучит хором ангельским, и глас гневный все с
неба валится. Только слов не разобрать отчего-то, и веет от голоса
жутью смертной, до самых костей сквозняком пробирает. Вот и хохот
бесовский прорвался, визг, копытца топочут... А у ворот, у ворот-то!
Да что ж вы творите-то, слуги Господни?!!

Или креста нет на вас, ироды окаянные?!

Чернецы, молодецки крякая, вовсю лупили в ворота трехсаженным
распятием. Отходили на шаг, примеривались и, по команде владыки, с
уханьем вновь ударяли в тяжелые створки. Головой распятого Спасителя
били, еретики! Вон уж у Него и кровь на маковке выступила, окрасила
спутанные волосы, венец терновый, дерево креста...

"Да они никак живого человека распяли!" - дошло вдруг до
сотника Логина!

Фузея едва ли не сама прыгнула в руки.

Только жид с другой стороны галереи первым поспел: хлестнул
выстрел, за ним второй, третий - и вот уже валится на доски моста
митрополит со лбом прошибленным. Глядит Логин и глазам своим не верит:
сквозь ризу, серебром шитую, доспех лыцарский проступает, а в руке у
владыки - уж не крыж пастыря, а меч длинный да узкий, с рукоятью в
завитушках.

Обман! Заморочили, богохульники!

Бабахнула фузея - и в ответ у стены дареные бонбы рваться
начали. Видать, и москаль опомнился!

Тут уж ход не ход, личина не личина - со всех ног обманщики
побежали к табору. Вот и трубы голос подали. Неужели отход трубят?!
Отступают басурманы!

...отбились?!

Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи

Сплю.

Вижу сон.

Бегут красивые люди. Батька играется детской трещоткой-
поветрухой. Ирина Логиновна Загаржецка хочет палить из пузатой
гарматы. Добрый дядька боится в подвале. Злая-добрая тетка
переплевывается с кем-то ядовитыми закорлючками. Братик чинит цацки -
чтоб пуще бахали.

Всем весело.

Хороший сон. Не бойся, добрый дядька. Не бойся, братик. Я вас
спасу.

Нет, молчат они. Нет, это мы тебя спасем.

Дурной сон. Плохой. Уходи.

Сам уходи, смеется дурной сон.

Ухожу.

Иду по дороге. Через пленочки, насквозь. По всей дороге -
костры. В кострах горят маленькие хлопчики. Горят, кричат; просят дать
им смыслу. Одну и ту же. Потом маленькие хлопчики выбегают из костров.
Они теперь большие, сильные. Убивают, кого хотят.

Молодцы.

А в больших-сильных, на самом донышке, все кричат - не
докричатся маленькие хлопчики.

Они не хотят стать бабочками.

Они плачут. А потом ложатся на бочок. Засыпают.

Совсем.

Мой костер ждет впереди. Он самый красивый. Радужный. "Ты
только попроси, - машет крылышками розовая бабочка. - Ты только
попроси правильно, хорошо?"

Ладно, отвечаю я. Попрошу. Правильно.

И тогда у меня будет шелковый сачок. Сачок и иголки. Чтобы
собрать коллекцию бабочек.

А розовой я оторву крылышки.

Логин Загаржецкий, сотник валковский

...Устало привалился к горячим закопченным камням стены.
Вытер лоб. С тупым изумлением уставился на багрово-черный след поперек
ладони. Ранили, что ли? Да нет вроде.

А остальные как? - встрепенулся.

- Мыкола!

- Га?

- Живой?

- Та живой, что мне сделается... Тут другая беда: в
пороховнице дуля вприсядку скачет! Чем отбиваться, коли снова сунутся?

- Кулаками! Впервой, что ли?! - сотник понимал, что без
пороха и пуль кулаками сподручно только в пекло дорожку пробить. Но
говорить об этом вслух было никак нельзя. - Чумак, ты где?!

- Туточки я, пан сотник! - перед глазами возникла чумазая от
пороховой гари рожа.

- Заряжай зброю. Пороха-то хоть жменька осталась?

- Пол-жменьки, пан сотник...

- Все одно заряжай. Гей, Петро!

- Ну? - хрипло каркнуло с другого конца галереи.

- Ранили его, пан Загаржецкий! - немедленно пояснил голос
Юдки, картавя больше обычного. - Как вы полагаете, сойдет кошерный
лоскут от моего лапсердака православному черкасу на перевязку? А то я
завязал, а теперь переживаю...

Это жид правильно встрял. От Петра ведь слова не дождешься.

- А ты там как? - помимо воли вырвалось у сотника.

- А что честному жиду во вред, не сглазить бы? Я ж
обрезанный, а по второму разу, сами знаете... хоть креститься, хоть
это самое - грех великий!.. да и больно...

- Шмалько!

- Да здесь мы, здесь! - ответили почему-то не с башни, а от
входа в замок.

Логин глянул - и обнаружил есаула в компании чорта: оба как
раз выкатывали из башенного входа кулемет.

- Куда махинию тянете?! - рявкнул сотник. - Почему без
приказу?! - Зарядов с гулькин хрен осталось, - скучно пояснил Шмалько,
усаживаясь прямо на ступеньки рядом с кулеметом. Рыла обоих с дружным
неодобрением уставились на закрытые ворота. - Все одно, ежели опять
полезут, створки вышибут к бесовой матери. А отсюда, в упор - больше
положим.

- Ладно, - махнул рукой Логин, признавая правоту есаула.

Шмалько отцепил от пояса филижанку, глотнул, крякнул. Подумал
чуток - и протянул филижанку присевшему рядом на корточки чорту. Тот
отказываться не стал, хлебнул в свою очередь, с благодарным кивком
вернул есаулу угощенье и убрел себе в замок. Вернулся чорт быстро,
держа в разнопалых руках длиннющий протазан.

Явно старинной работы.

Это он правильно. Видать, хотел вилы-тройчатки сыскать - да
не нашлось у лыцарей вил.

- Батько! У тебя кровь! Тебя ранили?!

Яринка! И когда только на галерею взобраться успела, стрекоза