и честь, которую должно было принести их роду вице-королевское звание, они
не переставали обращаться ко мне с речами, полными благодарности. Они даже
говорили со мной как с человеком, равным им по положению и как будто
совершенно не помнили, что некогда были моими хозяевами; никакие выражения
дружбы не казались им достаточными.
получив свой патент, поблагодарив короля и его министра и, принеся обычную
в таких случаях присягу, покинул Мадрид вместе со своею семьей и
переселился в Сарагосу. Он обставил свой въезд туда всем вообразимым
великолепием, и арагонцы восторженными кликами подтвердили, что я дал им
вице-короля, который был им по душе.
губернатора в вице-короля; даже господа де Лейва были в меньшем восторге,
чем я. Вскоре мне представился еще один случай воспользоваться своим
влиянием в пользу друга, о чем я считаю нужным сообщить, чтобы показать
читателю, что я не был больше тем Жиль Бласом, который при прошлом
министре торговал милостями двора.
которые, видя во мне человека, пользовавшегося расположением первого
министра, не пренебрегали разговором со мною. В толпе я заметил дона
Гастона де Когольос, того самого политического узника, которого я, в свое
время, оставил в Сеговийской крепости. Он был здесь вместе с комендантом,
доном Андресом де Тордесильяс. Я охотно покинул своих собеседников, чтобы
обнять обоих друзей. Если они удивились, видя меня во дворце, то еще более
изумился я тому, что их там встретив. После восторженных объятий с той и
другой стороны дон Гастон сказал мне:
сейчас мы находимся в неудобном для этого месте: разрешите же нам отвезти
вас в такое помещение, где сеньор де Тордесильяс и мы будем рады завязать
с вами длительную беседу.
дона Гастона ждала его на улице. Мы уселись в нее все трое и проехали на
большую базарную площадь, где происходят бои быков. Там жил Когольос в
очень хорошем доме.
великолепно обставленном зале, - мне казалось, что, уезжая из Сеговии, вы
ненавидели двор и приняли решение удалиться от него навсегда.
был жив покойный король, я не отступал от своего решения; но когда я
услыхал, что сын его, инфант, вступил на престол, мне захотелось
проверить, узнает ли он меня. Он меня узнал, и я имел счастье быть
благосклонно принятым; он сам препоручил меня Первому министру, который
отнесся ко мне дружески и с которым я нахожусь в гораздо лучших
отношениях, чем когда-либо был с герцогом Лермою. Вот и все, сеньор дон
Андрес, что я имею вам рассказать. А сами вы все еще состоите комендантом
Сеговийской крепости?
Он, по-видимому, считает меня глубоко преданным его предшественнику.
едва только первый министр узнал, что я сижу в Сеговийской тюрьме по
приказу герцога Лермы, как велел меня оттуда выпустить. Теперь, сеньор
Жиль Блас, я должен вам рассказать, что произошло со мной с тех пор, как я
очутился на свободе.
любезность, проявленную ко мне во время моего заключения, я отправился в
Мадрид. Там я предстал перед графом-герцогом Оливаресом, который сказал
мне:
повредит вашему доброму имени; вы совершенно оправданы; я тем более
убежден в вашей незапятнанности, что и маркиз де Вильяреаль, в соучастии с
коим вас подозревали, оказался невиновным. Хоть он и португалец и даже
родственник герцога Браганцского, все же он меньше предан ему, нежели
интересам короля, нашего государя. И так, вам совершенно напрасно вменили
в преступление дружбу с этим маркизом, и, дабы вознаградить вас за
несправедливое обвинение в измене, король делает вас поручиком своей
испанской гвардии.
вступления в должность съездить в Корню, чтобы навестить свою тетушку,
донью Элеонор де Ласарилья. Министр дал мне месяц на это путешествие, и я
выехал в сопровождении одного только лакея.
вдруг увидели всадника, храбро оборонявшегося от трех людей, которые все
сразу на него нападали. Я, не колеблясь, решил прийти ему на помощь,
подскакал к этому сеньору и стал на его сторону. Во время боя я заметил,
что наши противники в масках и что мы имеем дело с опытными бретерами.
Однако, несмотря на их силу и ловкость, мы остались победителями: я
пронзил одного, он свалился с лошади, а остальные двое немедленно
обратились в бегство. Правда, победа была для нас почти столь же роковой,
как и для того несчастного, которого я убил, так как после боя мой
соратник и я оказались тяжело раненными. Но представьте себе, каково было
мое изумление, когда я в этом всаднике узнал Комбадоса, мужа доньи Елены.
Он не менее моего удивился, увидев во мне своего защитника.
мне на помощь? Но, столь великодушно вступаясь за меня, вы, конечно, не
знали, что помогаете человеку, который похитил у вас возлюбленную.
знал, то неужели, по вашему мнению, поступил бы иначе? Неужели вы так
дурно обо мне судите, что приписываете мне столь низкую душу?
от клинка злодеев, то хотел бы, чтобы ваши раны не помешали вам
воспользоваться моей смертью.
же узнайте, что я не хотел бы овладеть ею ценой вашей жизни; я даже рад,
что спас вас от ударов этих трех убийц, поскольку совершил этим деяние,
приятное вашей супруге.
всаднику, распростертому в пыли, и, сняв с него маску, показал нам черты,
которые Комбадос тут же узнал.
досады, что лишился незаконно оспариваемого у меня богатого наследства,
давно уже питал намерение покончить со мной и избрал нынешний день для
осуществления своего замысла; но небо дозволило, чтобы он пал жертвой
собственного покушения.
Все же, несмотря на раны, у нас хватило силы добраться до местечка
Вильярехо, которое находилось не далее двух ружейных выстрелов от поля
битвы. Заехав в первую попавшуюся гостиницу, мы потребовали фельдшеров.
Явился один, умение коего нам очень хвалили. Осмотрев наши раны, фельдшер
нашел их весьма опасными. Он перевязал нас, а на следующий день, снявши
повязки, объявил, что раны дона Бласа смертельны. О моих он высказался
более благоприятно, и его прогноз не оказался ложным. Комбадос, видя себя
приговоренным к смерти, думал только о том, чтобы к ней приготовиться. Он
отправил нарочного к жене, дабы известить ее обо всем происшедшем и о
плачевном состоянии, в котором находился. Донья Елена вскоре прибыла в
Вильярехо. Она приехала туда, мучимая беспокойством, проистекавшим от двух
весьма различных причин: опасности, угрожавшей жизни ее мужа, и боязни,
как бы при виде меня не вспыхнуло вновь плохо притушенное пламя. И то и
другое жестоко ее волновало.
приехали как раз вовремя, чтобы принять мой прощальный привет. Я умру, и
на смерть свою смотрю, как на небесную кару за то, что обманом вырвал вас
у дона Гастона; я не только не ропщу, но сам призываю вас вернуть ему
сердце, которое я у него похитил.
лучший ответ, какой она могла ему дать, так как в душе не достаточно еще
отреклась от меня, чтобы позабыть хитрость, при помощи которой он заставил
ее мне изменить.
Комбадос умер от ран, в то время как состояние моих предвещало скорое
выздоровление. Молодая вдова, занятая исключительно заботами о перенесении
в Корию тела своего мужа, чтобы воздать ему все почести, которые она была
обязана оказать его праху, покинула Вильярехо и пустилась в обратный путь,
предварительно справившись, как бы из чистой вежливости, о состоянии моего
здоровья. Как только я смог за нею последовать, я выехал в Корию, где
окончательно восстановил свои силы. Тогда тетушка моя, донья Элеонор, и
дон Хорхе де Галистео решили как можно скорее обвенчать меня с Еленою,
дабы судьба путем какой-нибудь неожиданной превратности не разлучила нас
вновь. Наша свадьба состоялась без большой огласки ввиду слишком недавней
смерти дона Бласа; а через несколько дней я возвратился в Мадрид вместе с
доньей Еленой. Так как я пропустил срок, назначенный мне графом-герцогом,
то опасался, как бы министр не отдал другому обещанной мне должности; но
оказалось, что он ею еще не распорядился и соблаговолил принять извинения,
Белоусов Валерий
Эриксон Стивен
Конюшевский Владислав
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Афанасьев Роман