Чтение 150–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

И он не выходил.

Не оставалось больше сомнений относительно того, что за внутренний
огонь снедает Горанфло, отравляя ему счастье монастырской жизни.

Поэтому, видя, что печаль его со дня на день растет, приор однажды
утром сказал монаху:

- Дражайший брат, никто не имеет права подавлять свое призвание. Ваше
- состоит в том, чтобы сражаться за Христа. Так идите же, выполняйте
миссию, возложенную на вас всевышним, но только берегите вашу
драгоценную жизнь и возвращайтесь обратно к великому дню.

- Какому великому дню? - спросил Горанфло, поглощенный своей
радостью.

- К дню праздника святых даров.

- Ita! - произнес монах с чрезвычайно умным видом. - Но, - добавил
он, - дайте мне немного денег для того, чтобы я, как подобает
христианину, черпал вдохновение в раздаче милостыни.

Приор поспешил отправиться за большим кошельком, который он и раскрыл
перед Горанфло. Горанфло запустил в него свою пятерню.

- Вот увидите, сколько пользы принесу я монастырю, - сказал он и
спрятал в огромный карман своей рясы то, что почерпнул в кошельке
приора.

- У вас есть текст для проповеди, не правда ли, дражайший брат? -
спросил Жозеф Фулон.

- Разумеется.

- Поверьте его мне.

- Охотно, но только вам одному. Приор подошел поближе и, исполненный
внимания, подставил Горанфло свое ухо.

- Слушайте.

- Я слушаю.

- Цеп, бьющий зерно, бьет себя самого, - шепнул Горанфло.

- Замечательно! Прекрасно! - вскричал приор. И присутствующие,
разделяя на веру восхищение достопочтенного Жозефа Фулона, повторили
вслед за ним: "Замечательно, прекрасно!"

- А теперь я могу идти, отец мой? - смиренно спросил Горанфло.

- Да, сын мой, - воскликнул почтенный аббат, - ступайте и следуйте
путем господним.

Горанфло распорядился оседлать Панурга, взобрался на него с помощью
двух могучих монахов и около семи часов вечера выехал из монастыря.

Это было как раз в тот день, когда Сен-Люк возвратился в Париж. Город
был взбудоражен известиями, полученными из Анжу.

Горанфло проехал по улице Сент-Этьен и только успел свернуть направо
и миновать монастырь якобинцев, как внезапно Панург весь задрожал:
чья-то мощная рука тяжело опустилась на его круп.

- Кто там? - воскликнул испуганный Горанфло.

- Друг, - ответил голос, показавшийся Горанфло знакомым.

Горанфло очень хотелось обернуться, но, подобно морякам, которые
каждый раз, когда они выходят в море, вынуждены заново приучать свои
ноги к бортовой качке, Горанфло каждый раз, когда он садился на своего
осла, должен был затрачивать некоторое время на то, чтобы обрести
равновесие.

- Что вам надо? - сказал он.

- Не соблаговолите ли вы, почтенный брат, - ответил голос, - указать
мне путь к "Рогу изобилия"?

- Разрази господь! - вскричал Горанфло в полном восторге. - Да это
господин Шико собственной персоной!

- Он самый, - откликнулся гасконец, - я шел к вам в монастырь, мой
дорогой брат, и увидел, что вы выезжаете оттуда. Некоторое время я
следовал за вами, боясь, что выдам себя, если заговорю. Но теперь, когда
мы совсем одни, я к вашим услугам. Здорово, долгополый! Клянусь святым
чревом, ты, по-моему, отощал.

- А вы, господин Шико, вы, по-моему, округлились, даю честное слово.

- Я думаю, мы оба льстим друг другу.

- Но что такое вы несете, господин Шико? - поинтересовался монах. -
Ноша у вас как будто порядком тяжелая.

- Это задняя часть оленя, которую я стащил у его величества, -
ответил гасконец, - мы сделаем из нее жаркое.

- Дорогой господин Шико! - возопил монах. - А под другой рукой у вас
что?

- Бутылка кипрского вина, которую один король прислал моему королю.

- Покажите-ка, - сказал Горанфло.

- Это вино как раз по мне, я его очень люблю, - сказал Шико,
распахивая свой плащ, - а ты, святой брат?

- О! О! - воскликнул Горанфло, увидев два нежданных дара, и от
восторга так запрыгал на своем скакуне, что у Панурга подкосились ноги.
- О! О!

На радостях монах воздел к небу руки и голосом, от которого задрожали
оконные стекла по обе стороны улицы, запел песню. Панург аккомпанировал
ему своим ревой.

Перелестно музыка играет,

Но звукам только слух мой рад.

У розы нежный аромат,

Но жажды он не утоляет.

И досягаем только глазу

Небес сияющий покров...

Вино всем угождает сразу:

Желудку, уху, носу, глазу.

С вином я обойтись готов

Без неба, музыки, цветов.

В первый раз почти за целый месяц Горанфло пел.

Глава 34

О ТОМ, КАК ТРИ ГЛАВНЫХ ГЕРОЯ ЭТОЙ ИСТОРИИ СОВЕРШИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МЕРИДОРА В ПАРИЖ

Предоставим двум друзьям войти в кабачок "Рог изобилия", куда, как вы
помните, Шико всегда приводил монаха по соображениям, о важности коих
Горанфло даже и не подозревал, и возвратимся к господину де Монсоро,
которого несут на носилках по дороге из Меридора в Париж, и к Бюсси,
покинувшему Анжер с намерением следовать тем же путем.

Всадник на хорошем коне не только без труда может догнать людей,
идущих пешком, он еще рискует обогнать их.

Так и случилось с Бюсси.

Шел к концу май, и было очень жарко, особенно в полдень.

По этой причине граф де Монсоро приказал сделать привал в небольшом
леске по дороге. И так как ему хотелось, чтобы герцог Анжуйский узнал об
его отъезде по возможности позже, он позаботился увести вместе с собой в
чащу - переждать там самое жаркое время - всех тех, кто сопровождал его.
Одна из лошадей была навьючена припасами, таким образом, можно было
позавтракать, не прибегая к услугам трактира.

Как раз в это время Бюсси и проехал мимо путешественников.

Само собой разумеется, что по дороге он не забывал осведомляться, не
видели ли здесь лошадей, всадников и крестьян с носилками.

До деревни Дюрталь получаемые им сведения были самыми определенными и
удовлетворительными. Поэтому, уверенный, что Диана находится впереди
него, Бюсси пустил своего коня шагом, и на каждом пригорке вставал на
стременах, пытаясь разглядеть вдали небольшой отряд, в погоню за которым
он отправился.

Но, совершенно неожиданно для молодого человека, сведения перестали к
нему поступать. Люди, попадавшиеся навстречу, никого не видели, и,
доехав до околицы Ла-Флеш, он пришел к убеждению, что не отстает, а
опережает, предшествует, вместо того чтобы следовать сзади.

Тогда он вспомнил про лесок, встреченный по дороге, и понял, почему
конь его заржал, когда они въехали в этот лес, и стал принюхиваться к
воздуху своими дымящимися ноздрями.

Бюсси тут же принял решение: остановился у самого скверного на вид
кабака и, убедившись, что лошадь его ни в чем не нуждается - он меньше
заботился о себе самом, чем о своем коне, силы которого могли еще
понадобиться, - уселся возле окна, не забыв укрыться за какой-то
тряпкой, заменявшей здесь занавеску.

Бюсси облюбовал это подобие вертепа главным образом потому, что оно
было расположено напротив лучшей гостиницы города, где, как он полагал,
должен был, вне всякого сомнения, остановиться Монсоро.

Молодой человек рассчитал верно. Около четырех часов дня к воротам
гостиницы прибыл гонец.

А через полчаса появился весь отряд. Он состоял, если говорить о
главных персонажах, из графа, графини, Реми и Гертруды; но в него
входили и статисты: восемь носильщиков, сменявшиеся через каждые пять
лье.

Гонца послали подготовить замену для этих носильщиков.

Монсоро слишком ревновал, чтобы не быть щедрым, поэтому, несмотря на
всю необычность такого способа передвижения, путешествие проходило без
препятствий и задержек.

Главные персонажи один за другим вошли в гостиницу. Диана шла
последней, и Бюсси показалось, что она беспокойно оглядывается вокруг.
Первым его побуждением было выглянуть из окна, но у него хватило
мужества сдержать свой порыв. Неосторожность могла их погубить.

Стемнело. Бюсси надеялся, что вечером выйдет Реми или Диана появится
в одном из окоп. Он закутался в плащ и занял наблюдательный пост на
улице.