Чтение 16–й страницы книги ~Бегство от безопасности~

- ПОСТУПАЙ ТАК, КАК СЧИТАЕШЬ ПРАВИЛЬНЫМ, - прокричал я, перекрывая скрежет вращающихся ножей. - ПУСТЬ ТВОЯ ЖЕНА ТОЖЕ ПОСТУПАЕТ ТАК, КАК СЧИТАЕТ ПРАВИЛЬНЫМ. И ЕСЛИ ВЫ НЕ СОГЛАШАЕТЕСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, ЭТО НОРМАЛЬНО!

- Я НЕ СОГЛАСНА! - сказала она. -ПО-ТВОЕМУ, ДЛЯ НАС БУДЕТ НОРМАЛЬНЫМ ОБМАНЫВАТЬ, ЛГАТЬ И ОСКОРБЛЯТЬ ДРУГ ДРУГА, ЕСЛИ НАМ ПОКАЖЕТСЯ ЭТО "ПРАВИЛЬНЫМ". ТЕБЕ НУЖНО ДОБАВИТЬ, ЧТО ПРИЧИНА, ПО КОТОРОЙ ТВОЙ СЕКРЕТ ДЕЙСТВУЕТ, - ЭТО ГОДЫ ВЗАИМНОГО ДОВЕРИЯ, ГОДЫ ВЗАИМНОГО ИЗУЧЕНИЯ ХАРАКТЕРОВ! Я ЗНАЮ, ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ НОРМАЛЬНО ПОСТУПАТЬ ТАК, КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ ПРАВИЛЬНЫМ, НО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ТВОЕ И МОЕ ЧУВСТВА ПРАВИЛЬНОГО ПОЧТИ НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ.

Наша соковыжималка работает так же быстро, как и шумит. Наполнился второй стакан, и я ее выключил.

- Разве ты не согласен? - спросила она во внезапно наступившей тишине.

- Нет.

Я потягивал свой морковный сок.

- Для нас всегда нормально поступать так, как мы считаем правильным. Без исключений.

Ее рассмешило мое упрямство, и я сам не смог удержаться от слабой улыбки.

- Помог тебе твой секрет спасти первый брак? Я покачал головой.

- Было слишком поздно. Когда семейная жизнь начинает убивать в тебе человека, пора положить ей конец. У нас были настолько разные натуры, что быть теми, кем каждый из нас хотел быть, вместе было невозможно. Мы не просто перестали любить друг друга, но даже не могли находиться в одной комнате. А с этим уже ничего нельзя поделать.

- Я помню время, когда и мы с тобой не могли находиться в одной комнате, - поддразнила она.

Она сняла крышку со сковороды, снова пробуя ужин своей ложкой.

- Думаешь, нам стоит это заканчивать?

- Ты ведь голодна, не так ли? - спросил я.

Она кивнула с широко раскрытыми глазами.

- Такое острое...

- Еще минутку, - сказал я ей, выключая огонь раньше времени. - Ты была другой, Вуки. В те дни, даже когда я выходил из себя, я не мог забыть, как ты прекрасна. Были моменты, когда я выходил из дома, в отчаянии оттого, что ты не можешь понять, кто я, о чем я думаю или что я чувствую. Сидя за рулем в машине, я орал: "Боже, как Ты можешь требовать от меня, чтобы я жил с этой Лесли Пэрриш? Это же невозможно! Это невыполнимо!" И даже в те моменты ты оставалась для меня такой чертовски умной и до боли прекрасной. Развод был неизбежен, но я все равно тебя любил. Разве не странно?

Я перенес сковороду на стол и разделил волшебное блюдо на двоих.

- О, Риччи, развод не был неизбежен, - сказала она. - Это было просто мыслью отчаяния.

Отстаивать выводы, сделанные в прошлом, подумал я, не свидетельствует о мудрости. И даже если это не так, я все равно бы не стал. Сейчас уже не важно, был ли развод неизбежен или нет.

Если мы, стремясь жить в соответствии с наивысшим известным нам порядком, вынуждены расстаться с женой или мужем, мы расстаемся с несчастливым браком, взамен получая самих себя. Но если брак соединяет людей, которые уже обрели себя, что за прекрасное приключение начинается - с бурями, ураганами и всем-всем!

- Как только я перестал ожидать от тебя полного понимания,- сказал я, - как только я понял, что для нас в порядке пещей иметь различные идеи, приходить к различным выводам и поступать так, как каждый из нас считает нужным, в конце тупика вдруг открылась дорога. Меня больше не стесняли твои принципы, тебя больше не стесняли мои отличия.

- Верно, -сказала она. - И спасибо за ужин. Очень вкусно.

- Надеюсь, получилось не очень острым?

- Сейчас уже лучше.

Она отпила морковный сок.

- Дикки может и не спросить о браке.

- Он спросит, - сказал я. - Он спросит, как я думаю, зачем мы здесь? А я отвечу ему, что мы здесь для того, чтобы проявлять любовь в миллионах приготовленных для нас испытаний - новый миллион после каждого пройденного и новый миллион после каждого проваленного. И больше всего испытаний нас ждет в каждую минуту, каждый день и каждый год совместной жизни с другим человеком.

- Как мило, - сказала она. - Не знала, что ты придаешь браку такое значение.

- Важен не брак, - сказал я, - а любовь.

- Рада это слышать. Я считаю тебя замечательным, но иногда мне все же кажется, что ты - самый неспособный к любви мужчина. Я никогда не встречала человека - мужчину или женщину, - который мог бы вести себя так же холодно и равнодушно, как иногда ведешь себя ты. Когда ты чувствуешь угрозу, ты превращаешься в льдинку с шипами.

Я пожал плечами.

- А что мне остается? Я же не говорю, что я прохожу все испытания, я говорю только, что знаю об их существовании. Терпение, и когда-нибудь в другой жизни я стану таким же прекрасным человеком, каких и сейчас уже много. В данный момент я счастлив быть самим собой. Подозрительным, закованным в броню и обороняющимся...

- Нет, ты не такой плохой, - сказала она оживленно. - Ты уже долго не был подозрительным.

- Я напрашиваюсь на комплименты! - сказал я. - Что, даже совсем чуть-чуть?

- Передай Дикки, что я считаю тебя не самым худшим мужчиной в мире.

- Когда ты злишься, ты думаешь иначе.

- Нет. Ничего подобного, - сказала она. - Что еще ты собираешься рассказать ему о браке?

- Разница между браком и церемонией, - сказал я.- Я скажу ему, что брак -это не двое людей, бегущих через мост среди риса и лент, а подлинный мост, построенный усилиями двоих людей в течение всей их жизни.

Она отложила вилку.

- Риччи, это прекрасно.

- Мне надо было говорить с тобой, а не с Дикки, - сказал я.

- Говори с нами обоими, - сказала она. - Если это сделает тебя счастливее, я буду жить рядом со счастливым человеком.

- Я бы сказал ему и это. Жены и мужья не в силах сделать друг друга счастливыми или несчастливыми. Это только в нашей личной власти.

- С одной стороны, это так, но, если ты утверждаешь, что наши поступки не оказывают влияния на другого, я с тобой абсолютно не согласна.

- Влияние, - сказал я, - это наше испытание друг для друга. Ты можешь решить для себя быть счастливой независимо от того, что делаю я, и тогда, возможно, я буду радоваться, видя тебя счастливой, потому что мне нравится видеть тебя такой. Но это я делаю себя счастливым, а не ты.

Она покачала головой и терпеливо улыбнулась мне.

- Довольно странный взгляд на вещи.

Она считала это странной деталью моей логики, мешающей мне принимать в дар ее любовь. Я чувствовал себя носорогом, выбравшимся на тонкий лед, тем не менее решил все выяснить до конца.

- Если ты плохо себя чувствуешь, - сказал я, - но решаешь сделать меня счастливым, приготовив мне обед или согласившись куда-нибудь со мной пойти, ты думаешь, я буду счастлив, зная, что тебе плохо?

- Я бы не подала и виду, что мне плохо, и думала бы, что ты будешь счастлив.

- Но тогда ты превратилась бы в мученицу. Ты сделала бы меня счастливым, жертвуя собой, обманывая меня и притворяясь счастливой ради меня. Если бы это сработало, я бы чувствовал себя счастливым не потому, что ты действительно была счастлива, а потому, что я бы тебе поверил. Счастливым меня делаешь не ты и не твои поступки, а моя вера. А моя вера зависит только от меня и ни от кого другого.

- Это звучит так холодно, - сказала она. - Если все на самом деле так, почему я должна стараться сделать тебе приятное?

- Когда ты этого не хочешь, не надо и стараться! Помнишь, как ты проводила по восемнадцать часов в сутки в офисе, когда мы были завалены работой?

- Завалены были мы, но всю работу приходилось делать мне одной? - спросила она сладким голосом. - Да, я помню.

- А помнишь, как я был благодарен тебе за это?

- Конечно. Ты сидел там с хмурым лицом, обиженный и недовольный, как будто это тебя работа вымотала до смерти.

- Помнишь, сколько это длилось?

- Годы.

- И потому, что ты работала за меня, наши отношения были такими прекрасными?

- Кажется, я вспоминаю, что к концу этого периода я тебя не могла выносить! Я работала от зари до полуночи, а ты иногда весело заявлял, что собираешься немного полетать, потому что устал от работы в офисе. Тебе повезло, что я тебя вообще не убила!

Чем больше времени мы проводим за ненавистным нам делом, подумал я, тем меньше радости в нашем браке.

- Но в конце концов у тебя лопнуло терпение, - сказал я. - Ты сказала: к черту эту работу, к черту проклятого эгоиста Ричарда Баха, я хочу снова жить своей жизнью. Мне плевать на него, теперь я буду заботиться только о себе и получать от жизни удовольствие.

- Я так и поступила, - сказала она с озорным блеском в глазах. - И что же произошло?

Она засмеялась.

- Чем счастливее я становилась, тем больше тебе это нравилось!

- Вот! Слышала, что ты сказала? Ты решила стать счастливой сама!

- Да.

- Но вместе с тобой и я стал счастливее, - сказал я, - несмотря на то, что ты уже не пыталась Сделать Меня Счастливым.

- Это точно.

Я три раза ударил по столу - палец вместо аукционного молотка.

- Думаю, что ты пытался сделать меня счастливее, - сказала она, - говоря мне, что не стоит так напрягаться в офисе.

- Конечно. Назад к дням, когда я пытался решить твои проблемы за тебя.

- Пытаться меня остановить тогда было глупо, - сказала она. - Это сегодня я могу оставить работу и развлекаться, потому что сейчас у нас другая жизнь. Работа, которую мы сегодня выполняем, уже не представляет для нас вопрос жизни или смерти. Мы можем ее делать, а можем и не делать - как захотим. В те дни работа была серьезным делом - вытащить тебя из путаницы финансовых и правовых проблем, которых, если ты помнишь, у тебя было немало, когда мы познакомились. И без моего труда ты не оказался бы в таком удобном положении сегодня. В лучшем случае, тебе пришлось бы покинуть страну, а что случилось бы с тобой в худшем, мне и подумать страшно. Поэтому, при таких высоких ставках, я выбрала работать изо всех сил. Если ты тогда хотел сделать меня счастливой, ты мог бы взяться за работу вместе со мной!

- Как ты не понимаешь? Я не хотел! Для меня та работа не имела значения! Мне было бы наплевать, если бы она вообще не была закончена! В те несколько раз, когда я пытался тебе помочь, я был несчастен и обижен, от этого все стало только хуже.

- Поэтому, конечно, я решила почти всю твою работу сделать сама, - сказала она, - чем доверить ее какому-то колючему враждебному троллю, который под видом "помощи" старается все запутать, потому что он, видите ли, чувствует себя обиженным.

- Не конечно. У тебя были и другие варианты. Но, хоть я и пытался Сделать Тебя Счастливой, у меня это не получилось, потому что я не был счастлив сам.

- Ты прав. У меня были другие варианты. Мне надо было позволить твоим проблемам добраться до тебя. Тогда бы ты получил урок, который вместо тебя пришлось получить мне, несмотря на то что я его уже знала. А мой другой урок был таким: в будущем, если ты еще раз все запутаешь, я не собираюсь лишать тебя ни одного твоего урока. Но, в действительности, ты совсем не пытался сделать счастливой меня, ты пытался сделать счастливым только себя - так же, как и сейчас.

Ого, подумал я. Разговор за ужином начинает превращаться в бурю?

- Разница между тогда и сейчас, - сказала она, - в том, что наши жизни изменились, и в сегодняшнем спокойствии и комфорте каждый из нас имеет шанс на счастье.

Я мгновение помолчал, обдумывая ответ. Мы прожили те годы вместе, но наши убеждения были такими различными, что сейчас в памяти у каждого из нас - свое прошлое.

- Это для Дикки, - спросила она, голубые, как море, глаза смотрят в мои, - или только для нас? Собираешься ли ты рассказать ему о наших ссорах?

- Может, и нет. Может быть, мне стоит ему сказать, что в совершенном браке ссор нет. Совершенство - это когда двое людей смотрят друг на друга и говорят: "Мы знали все заранее. Никаких ссор, никаких испытаний, никто из нас за полвека не изменился и не узнал ничего нового".

Эта картинка заставила ее улыбнуться.

- Смертельная скука, -сказала она. - Избегай трудностей, и ты никогда не научишься их преодолевать.

- Он должен узнать все. Мои рассказы о браке будут и мне напоминанием; Дикки же сможет взять из них то, что ему необходимо, а остальное отбросить. Я скажу ему главное из того, что мне удалось понять: никогда не предполагай, что твоя жена умеет читать мысли и понимает, кто ты, о чем ты думаешь и что чувствуешь. Такое предположение неизбежно ведет к болезненному разочарованию. Иногда она действительно может понимать и знать, но не жди от нее, что она будет понимать тебя лучше, чем ты ее. Будь счастливым, делая то, что тебе хочется. Если твое счастье вызывает в ней злобу, или если ты злишься, когда видишь ее счастливой, тогда у вас не брак, а эксперимент, который с самого начала был обречен на провал.

- Звучит так, будто брак ничем не лучше прыжка с обрыва. Ты это хочешь ему внушить?

- Я скажу ему, что брак не похож ни на что другое в нашей жизни. Родные души, сведенные вместе чудесным притяжением, встретившие друг друга благодаря невероятному совпадению и вместе противостоящие всем проблемам. Очаровательные проблемы и прекрасные испытания год за годом, но стоит утратить романтику, и утратишь силу, необходимую, чтобы преодолеть тяжелые времена и научиться любить. Утратив романтику, ты провалишь экзамен на любовь. После этого остальные экзамены не имеют значения.

- А как насчет детей?

- В этом вопросе я не компетентен, - сказал я. - Что еще?

- Что значит "В этом вопросе я некомпетентен, что еще"? У тебя ведь есть дети, и тебе, конечно, есть что сказать! Что ты ему скажешь?

Мое слабое место, подумал я. В том, что касается детей, от меня столько же пользы, как от наковальни в яслях.

- Я скажу ему, что чувство внутреннего пути приходит не только к взрослым. Что единственное руководство, которое мы даем детям, - наш собственный пример как высшего, наиболее развитого человеческого существа в соответствии с нашими взглядами. Дети могут понять, а могут и не понять. Они могут полюбить нас за наш выбор, а могут и проклясть землю, по которой мы ступали. Но дети являются нашей собственностью и подконтрольны нам не больше, чем мы являлись собственностью наших родителей и были им подконтрольны.

- Ты действительно чувствовал себя айсбергом, говоря это, - спросила Лесли, - или мне только показалось, что это прозвучало на сорок градусов ниже нуля?

- Разве это не правильно?

- Это может быть правильным до некоторой степени, - смягчилась она. - Безусловно, наши дети не являются нашей собственностью, но я чувствую, что здесь чего-то не хватает. Может быть, немного мягкости?

- Ну, конечно, ему я скажу все это гораздо мягче!

Она безнадежно покачала головой и продолжила.

- У брака есть еще один секрет.

- Какой?

У меня свой секрет, подумал я, почему бы ей не иметь свой?

- Когда смотришь на нас, - сказала она, - или на любую другую счастливую пару, понимаешь, что на самом деле мы любим только один или два раза в жизни. Любовь - это сокровище. Вот мой секрет.

Тридцать четыре

- Когда ужин был закончен и тарелки убраны со стола, я забросил в машину параплан и поехал к горе. Движение происходило и в моем сознании: я искал своего маленького друга.

Холм, на вершине которого он сидел, был тем же, что и в прошлый раз, но теперь на его склонах зеленели молодые деревца, а луг простирался до самого зеленого горизонта.

Он обернулся ко мне в то же мгновение, как я его увидел.

- Расскажи мне о браке.

- Конечно. А почему ты спрашиваешь?

- Я никогда не верил, что со мной это произойдет, но ведь теперь я это знаю. Я неподготовлен.

Я с трудом сдержал улыбку.

- Это не страшно.

Он нетерпеливо нахмурился.

- Что мне необходимо знать?

- Только одно слово, - сказал я. - Запомни только одно слово, и все будет в порядке. Слово "различие". Ты отличаешься от всех остальных людей в мире, в том числе - и от женщины, которая станет твоей женой.

- Уверен, что ты сообщаешь мне нечто простое, потому что думаешь, что это просто, но на самом деле это может обернуться совсем не таким.

- Простое не всегда очевидно. Капитан. "Мы разные" - это открытие, к которому приходят немногие браки, истина, которая многим неглупым людям открывается только через много лет после того, как уляжется пыль развода.

- Разные, но равные?

- Вовсе нет, - ответил я. - Брак - не спор о равенстве. Лесли лучше меня разбирается в музыке, например. Мне никогда не достичь того, что она знала уже в двенадцать лет, не говоря уже о том, что она успела узнать с тех пор. Я могу потратить на музыку остаток своей жизни, но никогда не узнаю ее так, как знает Лесли, и не научусь играть так же хорошо, как она. С другой стороны, она вряд ли когда-нибудь научится управлять самолетом лучше меня. Она начала на двадцать лет позже и не сможет меня догнать.

- Во всем остальном тоже неравенство?

- Во всем. Я не так организован, как она, а она не так терпелива, как я. Она способна страстно отстаивать свою позицию, я же - только сторонний наблюдатель. Я - эгоист, что в моем понимании значит "человек, поступающий в соответствии с его личными долговременными интересами", она же ненавидит эгоизм, что в ее понимании значит "немедленное самопожертвование невзирая на последствия". Иногда она ждет от меня подобных жертв и очень удивляется, когда получает отказ.

- Таким образом, вы разные, - сказал он. - Наверное, как и любые муж и жена?

- И почти все они об этом забывают. Когда я забываю и жду от Лесли эгоизма, а она от меня - организованности, каждый из нас предполагает, что качества, приписываемые другому, в нем так же развиты, как и в нас самих. Это неправильно. Брак -не состязание, где каждый должен проявить максимум своих возможностей, а сотрудничество, построенное на наших различиях.

- Но, могу поспорить, иногда эти различия способны вывести вас из себя, - сказал он.

- Нет. Выйти из себя можно, забывая об этих различиях. Когда я предполагаю, что Лесли - это я сам в другом теле, что ее принципы и ценности в точности совпадают с моими и что в каждый момент времени она знает все мои мысли, это напоминает спуск в бочке по огромному водопаду. Я продолжаю предполагать, а уже в следующую минуту удивляюсь: почему это я вдруг оказался внизу и что это за обручи и доски болтаются у меня на шее, когда я, насквозь промокший, словно старая мочалка, пробираюсь между камнями? Я чувствую себя виноватым, во всем, пока я не повернусь лицом к тому, что мы разные, и отпущу это.

Он заинтересованно прищурился:

- Виноватым? Но почему?

- Вспомни свои правила, - сказал я. - Вина - это наше стремление изменить прошлое, настоящее или будущее в чью-то пользу. Вина для брака - что айсберг для "Титаника". Наткнись на нее в темноте, и пойдешь ко дну.

Его голос погрустнел.

- А я-то надеялся, что женщина, на которой я женюсь, будет немножко похожей на меня.

- Нет! Надеюсь, нет, Дикки! Мы с Лесли похожи только в двух вещах: мы оба считаем, что в нашем браке есть некоторые безусловные ценности и приоритеты. Мы также соглашаемся в том, что сейчас мы влюблены друг в друга гораздо сильнее, чем были, когда только встретились. Во всем остальном, в большей или меньшей степени, мы различны.

Это его не убедило.

- Я не уверен, что путешествия по водопадам смогут сделать мою любовь к кому-либо сильнее.

- Но ведь в бочку меня закатала не Лесли, Кэп, а я сам! Я думал, что знаю ее, а сейчас, глядя назад... Как я мог быть таким болваном? У нее тоже было относительно меня несколько ложных предположений, но все равно, какое это удовольствие - пройти такой длинный путь с человеком, которого любишь! После стольких лет рядом с ней даже семейные бури доставляют удовольствие, когда они позади. Иногда ночью, когда я обнимаю ее, у меня возникает чувство, что мы познакомились совсем недавно и только-только перешли на "ты"!

- Трудно представить, - сказал он.

- Думаю, это невозможно представить, Дикки. Это нужно прожить. Желаю тебе терпения и опыта.

Я оставил его в тишине обдумывать это. Только позже я вдруг понял, что забыл сообщить ему свой секрет удачного брака.

Тридцать пять

Каждая вещь определяется нашим сознанием. Самолеты становятся живыми существами, если мы в это верим. Когда я мою Дейзи, полирую ее и забочусь о каждом ее скрипе, прежде чем он превратится в крик, я знаю, что однажды придет день, когда она сможет вернуть мне мою заботу, поднявшись в воздух или сев, если будет необходимо, в условиях, которые покажутся невероятными. За сорок лет, проведенные в воздухе, такое со мной уже случилось однажды, и я не уверен, что мне не понадобится ее расположение вновь.

Так что мне не казалось странным лежать в то утро на бетонном полу нашего ангара, вытирая следы от выхлопа и пленку масла, накопившиеся за три часа полета на алюминиевом брюхе Дейзи.

Каждую ночь, когда мы засыпаем, в нашем сознании совершается перемена, подумал я, слегка смачивая тряпку в бензине, - но она также совершается и в течение дня, когда мы делаем одно, а думаем о другом. Мы засыпаем и просыпаемся, одни сны сменяют другие сотню раз в день, и никто не рассматривает это как смену состояний.

Все, что я мог видеть, были джинсы от колен и ниже, однако ноги были обуты в старомодные теннисные туфли, поэтому я понял, кому они принадлежат.

- Правда ли, что все - в твоей ответственности? - спросил Дикки. - Все в твоей жизни? Ты несешь всю тяжесть?

- Все, - ответил я, радуясь тому, что он меня нашел. - Не существует такого понятия, как массы, существуем только мы - простые отдельные индивиды, строящие свои простые отдельные жизни в соответствии с нашими простыми отдельными желаниями. Это не так тяжело, Дикки. Нести ответственность за все - просто забава, и мы - индивиды - делаем довольно бойкий бизнес, помогая друг другу.

Он уселся на пол, скрестив ноги, и стал наблюдать, как я работаю.

- Например?

- Например, бакалейщик облегчает нам поиск пищи. Создатель фильмов развлекает нас разными историями, плотник кроет крышу над нашими головами, авиастроитель выпускает на рынок прекрасную Дейзи.