платье, энергичная, с гордо откинутой назад головой, с надменным, циничным
выражением тоже красивого лица. Обе аристократки, обе плод тысячелетнего,
может быть, барства, принадлежащие к совсем другому миру, чем горожане на
берегу моря.
мужлан, выскочка. Тупой и грубый. Все испортит. А с городом надо решать
окончательно. Их же десятки тысяч.
этого не понимать? Я кожей чувствую. И всегда - во все мгновенья жизни.
Никого не отпускает эта тяжесть, кроме таких, как ты.
места. Особенно голубая - сама, как музыка, и погруженная в мелодию этих
аллей, подстриженных деревьев, причудливых павильонов.
раздвинулся, из плоского стал рельефным с вершинами и провалами.
террасах, на лужайках. Атмосфера покоя, довольства, ощущение гармонии
воспитанного, внутренне дисциплинированного человека с ухоженной
цивилизованной природой. Но при этом господа и слуги.
безжизненные желтые каменные холмы.
пришельцы, потомки пришельцев, почему-то обосновавшихся здесь? Ведь
человеческий тип тот же. Правда, судя по женщинам, жители оазиса повыше,
поизящнее. Впрочем, и среди знакомых иакатов есть высокие - Вьюра,
например, Глгл.
То ли он предполагаемая жертва, то ли угроза обитателям здешних особняков.
Да как же получилось, что горожане вообще не знают о существовании этой
общины? Если б иначе, Вьюра сказала бы, и на заседании СОДа в комнате
старика обязательно зашел бы разговор. Не знают. То ли из города никогда
не выходят, то ли не могут видеть усадьбу, как не видели острова. Однако
она существует. А раз так, получается, что староста и "ясновидящий" Глгл
вовсе не злобные одиночки, набросившиеся на чужака, а представители. За
ними сила, общественная система. Иными словами, на планете имеются те
самые "внутренние дела", вмешиваться в которые строжайше запрещено.
никому в городе. Ни в коем случае не быть благодетелем для горожан - вот
чего должен остерегаться. А я уже успел: остров показал, тем самым встав в
позу вершителя судеб. Из-за этого, наверное, Вьюра меня и возненавидела...
Ну а если городу грозит опасность, что мне делать? Предоставить его самому
себе?
поразмышлять.
эксплуатируют горожан. Это и невозможно, поскольку последние ничего не
производят. Но чем тогда живут владельцы дворцов? Теми же хлебцами, что я
видел у земледельцев?.. А знают ли крестьяне об усадьбе - это хорошо бы
установить...
стеной камня. Шагалось легко.
биологический, а из области социальной психологии. Во-вторых, заложенная
кирпичом библиотека, спрятанные в подвал настоящие произведения искусства
- признак того, что когда-то был запрет на информацию. Затем этот райский
уголок, со всех сторон окруженный холмами. Но главное - скрытая под землей
машина, что кормит горожан, определяя их образ жизни. Такое устройство
может быть обязано своим появлением разным причинам. Как некий
экстравагантный излишек мощного научно-технологического потенциала,
созданный обществом, которое уже не находит, чем заняться. Правда, больше
похоже на утрату веры в человека, на попытку предотвратить катастрофу...
вещмешком стою у подножия высокой дюны. Начинаясь возле выхода из ущелья,
длинным языком она косо легла до самого блеснувшего впереди моря. Мимо
такой я в день прилета не проходил, двигаясь к городу. Значит, корабль
должен быть справа.
недружелюбных земледельцев, я не увидел на горизонте песчаного вала, то
отсюда и корабль не должен просматриваться.
моря заметил темную точку.
старика, сидящего у воды. Поздоровался, спросил, известно ли ему, что
лежит за холмами в каменной пустыне. Мой собеседник стал подниматься. Он
был очень стар, ослаб. Я поспешил помочь ему, но не сразу смог утвердить
дрожащее высохшее тело в стоячем положении. Выгоревшие и вместе с тем
по-детски наивные глаза смотрели на меня со страхом.
признать. Мне уже следовало торопиться, однако нельзя было оставлять его,
такого слабого, одного, на ногах. Сказал, что помогу сесть, но старик
перехватил мою руку тонкими твердыми пальцами.
побежал дальше. Получалось, были когда-то здесь на Иакате запретные
территории - или даже сейчас есть. Не только приближаться к ним, но даже
знать об их существовании считалось преступным.
водоросли. Пахло гниением, солью. Берег постепенно повышался. Чтобы не
терять из виду окружающее, я перешел с прочной кромки подсыхающего песка
ближе к посевам анлаха. Там по-прежнему не было людей. Видимо, мужчины
проходят военное обучение возле города, женщины с детьми остались по
домам.
увидел дюны.
несколько шагов назад.
песчаный мыс. Две полосы параллельно уходят на глубину, узкий канал между
ними, и дальше на воде пятно белой пены - признак близко стоящих у
поверхности камней. Видел все это раньше - тогда, в первый день, от
гнавшихся за мной крестьян сначала именно сюда прибежал.
стороны женщина тогда несла хлебцы и вон туда пошла звать Рхра.
анлаха и кочкам на клину, будто лишь слабость зрения не позволяла мне
увидеть "Аварийца". Сознание отказывалось признать факт.
отсутствии. Ни прочувствованных речей, ни оркестра. Нет, и только.
мог. Без меня исключено. Конечно, на Лепестке хранится копия личного
электрохимического кода - "музыка". В аварийных случаях копию используют.
Однако для этого кому-то надо связаться с базой, как положено. Не крикнешь
ведь туда, ручкой не поманишь через черную космическую бездну. Пять недель
на долет сигнала, столько же по меньшей мере до появления спасателей. А я
здесь всего около ста шестидесяти часов.
унесли обломки? Но с местной техникой - той, какую я видел, - его даже не
оцарапаешь.
усадьбе, могли выкопать яму рядом с треногой, как-то туда спустить
корабль.
падал, оскользаясь. Крупный черно-металлический песок, травяной мусор
коричневыми соринками. И ни единого следа посадки или взлета. Даже
прожога, даже вмятин от лап.
Отошел. С расстояния шагов в двадцать посмотрел.