Чтение 16–й страницы книги ~Кольца анаконды~

намерен насладиться этим по-дарком.

-- Для нас то было время великих тревог...

-- Для меня тоже, уверяю вас. Я стоял на пороге смерти, но сии ужасные
врата так и не распахнулись. А теперь перейдем к делу. Вас ведь привело ко
мне не желание насладиться портвейном или предаться воспоминаниям. В вашей
записке говорилось, что речь идет о делах великой важности.

-- Так и есть. Как я понимаю, вы читаете газеты?

-- Отнюдь. Но секретарь зачитывает мне вы-держки из большинства.
Полагаю, речь идет об этом инциденте с американцами?

-- Совершенно верно.

-- Тогда зачем же вы здесь?

-- Меня просили прийти. Сама королева.

-- Ах-х... -- Веллингтон поерзал в кресле и кос-тлявыми руками подтянул
сползший плед. -- Доро-гая моя Виктория. Она была весьма привлекатель-ным
ребенком, знаете ли -- круглолицая, румяная, прямо-таки пышущая энергией.
Частенько приходи-ла ко мне за советом, даже после замужества и коро-нации.
Не подавая особых надежд, пережив столь странное детство, она превзошла себя
на голову. По-лагаю, она стала королевой не только по титулу, но и по
деяниям своим. Чего же она ждет от меня теперь?

-- Думаю, мудрого совета. Ее донимают со всех сторон противоречивыми
мнениями касательно того, как следует поступить с американцами. Сама же она
считает, что в смерти Альберта повинны именно они. Но притом опасается, что
чувства ее возобладают над рассудком.

-- В этом она одинока, -- с теплом в голосе ото-звался Веллингтон. --
Вокруг этого дела раздута слишком большая истерия. Слишком много
истери-ческих чувств и ни малейших попыток мыслить ло-гично. Народ, пресса,
политики -- все шумно требу-ют войны. Во время своей военной карьеры я
всегда считал, что политики служат только себе и более верны своей партии,
нежели родной стране. Когда же я начал свою политическую карьеру, то
обнару-жил, что был прав куда более, нежели мог вообра-зить. Теперь же они
криком кричат о безрассудной, ненужной войне.

-- А вы нет? Виконт Веллингтон, барон Дюоро?

-- Баронство Дюоро пожаловано мне после Талаверы (Талавера де ла Рейна
-- городок в центральной Испа-нии юго-западнее Мадрида, где в 1809 году
британские и испанские войска одержали победу над французами.). Титулы
даруют только победителям. Вы умышленно выбрали именно эти титулы, дабы
напо-мнить о моей военной карьере.

--Да.

-- Рассматривая проблему, поставленную передо мной ныне, я предпочел бы
помнить о своей полити-ческой карьере. В вопросах внешней политики я все-гда
выступал за невмешательство, и вам это известно. Начать войну легко, но
прекратить ее ужасно труд-но. Мы не подверглись агрессии, никто из наших
со-отечественников не пострадал, наши владения не претерпели ни малейшего
урона.

-- Английский корабль был остановлен в откры-том море. Но более
вопиющий противоправный акт -- на нем захвачены двое иностранных подданных.

-- Согласен, акт вопиюще противоправный. По международным законам
пакетбот должны были от-вести в нейтральный порт. Далее была бы определе-на
надлежащая процедура. Обе заинтересованные державы затеяли бы тяжбу в суде.
Буде таковое про-шло бы подобающим образом и буде обоих отдали бы в руки
американцев, у вас не было бы к ним никаких претензий. Так почему бы вам не
привлечь юристов, раз уж речь зашла о нарушении закона? Нехватки в последних
не наблюдается, и они с радостью возь-мутся за подобное дело.

-- Что я должен передать королеве? Откинувшись на спинку кресла,
Веллингтон ти-хонько вздохнул.

-- И в самом деле, что? Со всех сторон -- что добрые и великие, что
низкие и глупые -- криком кричат о войне. Ей трудно будет идти против
течения, тем более что она и сама склоняется к тому же само-му. Да вдобавок,
вы говорите, в смерти супруга она винит американцев и инцидент с "Трентом".

-- Именно так.

-- У нее всегда был дар к иностранным языкам. Но в остальных отношениях
дарованиями она не бли-стала. Частенько ударялась в слезы и была склонна к
истерикам. Скажите ей, чтобы спросила совета у соб-ственного сердца,
поразмыслив о несметных тысячах людей, живущих ныне, каковым суждено
умереть,

если грянет война. Скажите, чтобы отдавала разуму предпочтение перед
чувством. Хотя она вряд ли при-слушается. Скажите, пусть ищет мира, не теряя
чес-ти, если сумеет.

-- Это будет нелегко.

-- Ни в воинском искусстве, ни в политике не бы-вает легких дел, лорд
Пальмерстон. Вы должны ска-зать Ее Величеству, что ей следует весьма
серьезно подумать о последствиях, подумать, позволять ли и дальше этому делу
катиться, как прежде. Я видел че-ресчур много битв и смертей, чтобы
наслаждаться ими. Прошу вас, выпейте еще вина перед уходом. Больше вам на
своем веку уже не отведать подобного.

Веки старика опустились, он задышал ровнее и Чуточку громче.
Пальмерстон допил остатки пор-твейна и вздохнул об окончившемся
удовольствии. Затем поднялся, стараясь не издать ни шороха, и удалился.

ПОБЕДА В БИТВЕ

Пробудившись, как всегда, на рассвете, генерал Уильям Тикамси Шерман
полюбовался, как разгора-ется заря за окном гостиницы. Элен крепко спала, и
ее ровное дыхание чуть-чуть не переходило в легкое похрапывание. Тихонько
встав, он оделся и вышел. В вестибюле царило совершенное запустение, не
счи-тая ночного портье, дремавшего в кресле. Заслышав чеканный звук шагов по
мраморному полу, портье вскочил на ноги.

-- Доброе утро, генерал! Намечается хороший денек.-- Распахнув дверь,
он вскинул руку в крайне цивильном приветствии. Шерман не обратил на него
внимания. Президентский особняк расположен почти напротив "Уильямс-отеля",
так что генерал напра-вился в сторону Белого дома. При его приближении двое
солдат в синих мундирах, стоящие у въезда в особняк, вытянулись в струнку, и
Шерман козырнул , в ответ на приветствие.

Денек намечается хороший. Если говорить о по-годе. Насколько удачным он
окажется для генерала, зависит от хозяина Белого дома. Шерман зашагал
быстрей, будто стремился убежать от собственных мыслей. Потом остановился на
минутку, чтобы пона-блюдать за стаей ворон, круживших над недостроен-ным
памятником Вашингтону, стараясь занять свои мысли чем угодно, только бы не
думать о предстоя-щей встрече с президентом. Зная себя, он понимал, как
легко может впасть в могильную мрачность, пре-вращающую жизнь в пытку.
Только бы не сейчас. Не сегодня Резко развернувшись, он зашагал обратно,
по-военному четко печатая шаг, глядя прямо перед собой и стараясь держать
мысли в узде.

Учуяв на подходе к гостинице аромат кофе, он направился прямиком в
буфет и немного поболтал с официантом. Минута мрачности миновала; кофе
ока-зался превосходным, и Шерман заказал вторую чашку.

Когда он вернулся в номер, Элен причесывала свои длинные черные волосы
перед зеркалом, уста-новленным на туалетном столике.

-- Ты сегодня на ногах с раннего утра, Камп, -- заметила она.

--Как только я проснулся и начал думать...

-- То начал тревожиться и изводить себя попусту, вот что ты сделал Но
сегодня тебе не о чем трево-житься.

--Но сегодня такой важный день...

-- Теперь важен каждый день. Тебе следует за-быть о случившемся в
Кентукки. С той поры ты про-делал работу, которой генерал Халлек просто
гордится. Он поддерживает тебя, как и твой друг Грант.

-- Однажды я его подвел и забыть этого не могу.

Обернувшись, она взяла его за руки и крепко сжала их между своими
ладонями, словно хотела поддержать еще и физически. Шерман пытался
улыбнуться, но не сумел. Встав, Элен прижалась к нему своим худеньким телом.

-- Мне ли не знать тебя лучше других? Мы по-знакомились, когда мне было
всего девять лет. С той поры много воды утекло, мы давным-давно женаты, а ты
ни разу не подвел ни меня, ни детей.

-- Я потерпел крах с банком в Калифорнии, да вдобавок с армией в
Кентукки.

-- Халлек вовсе так не считает, иначе не поставил бы тебя командовать
снова. И в Сан-Франциско ты выплатил все свои долги, хотя отнюдь не был
обязан.

-- Нет, обязан. Лопнул банк не по моей вине. Но это я подбил
товарищей-офицеров вкладывать день-ги в этот банк. Когда же они лишились
денег, долг чести требовал, чтобы я уплатил им. Все до цента.

-- Да, ты сделал это, и я горжусь тобой. Но цена оказалась немалой.
Жить так долго, так далеко друг от друга! Жизнь была нелегка, я первая же
признаю это, и мы пробыли порознь слишком долго. Мне было очень одиноко.

-- Мне тоже, -- мягко отстранившись, он присел на край кровати. -- Я не
делился этим ни с кем, но не раз и не два... мне так хотелось... покончить с
собой. Но ради тебя и детей... Только видя Минни, Лиззи и Вилли, думая о
них... если б не это, я мог бы бро-ситься в Миссисипи.

Элен знала, что, когда на мужа находит сумрач-ное расположение духа,
урезонивать его бесполезно. Она глянула на часики, приколотые к платью.

-- Сегодня слишком важный день, чтобы ты по-зволил себе нервничать. Во
сколько вы встречаетесь с Джоном?

-- Он сказал, что в девять будет ждать меня в вес-тибюле при входе.

-- Значит, времени более чем достаточно, чтобы ты успел сменить
сорочку. А пока ты будешь пере-одеваться, я хорошенько вычищу твой мундир.

Тяжело вздохнув, Шерман встал и потянулся.

-- Конечно, ты права. Идет война, а я солдат и не боюсь сражений.
Правду говоря, я рвусь в бой. И пер-вое сражение я должен выдержать с этими
черными мыслями, отбросить их и думать только о предстоя-щей встрече. От ее
успеха зависит мое будущее.