чувствую ответственность за тебя, женщина! И кроме того... разве ты не
собиралась доставить Глаз Эрлика в Замбулу?
Она уставилась на него сверкающими глазами ее блестящая от пота
полуобнаженная грудь начала вздыматься сильнее. Ее голос был почти шепотом:
- Д-да-а...
- Правильно, - Конан пожал плечами. - Хассек - которого я любил, черт
бы тебя побрал, - умер. Замбула гораздо ближе, чем Иранистан, и я ничего не
должен той далекой земле. Ты выполнишь свою задачу, Испарана. Ты вернешься в
Замбулу вместе с амулетом. Просто я, не ты, буду везти Глаз. Веди себя со
мной по-дружески, и я буду счастлив сообщить твоему нанимателю, что ты
убедила меня отвезти амулет ему в твоей компании.
Испарана заморгала, пристально глядя на него, но ничего не сказала.
Кончик ее языка высунулся, увлажняя губы, пока она обдумывала, размышляла,
без сомнения, озадаченная его словами и его проклятой непредсказуемостью
горца. Испарана поступила мудро, не сказав ничего. Этот громадный
пес-варвар, по всей видимости, был из тех, кто остается в живых к тому же
он был могучим воином, а также хорошим товарищем, - а еще, черт бы его
побрал, искусным любовником.
Кроме того, они действительно направлялись к Замбуле, и он заверил ее,
что амулет у него, хотя, похоже, все, что он носил, была эта уродливая,
дешевая глиняная штуковина, висящая на ремешке у него на груди.
После полудня она попыталась пожаловаться на скудость предоставленного
ей наряда. В ответ она получила дружеский шлепок по бедру и уверения в том,
что в таком виде она менее опасна. Он снова повторил, что поскольку ее кожу
с самого начала вряд ли можно было назвать белоснежной, она не подвергается
опасности быть обожженной солнцем.
- Если на нас нападут, - сказала она, - у меня даже нет оружия!
Конан бросил на нее мрачный и очень серьезный взгляд.
- Если на нас нападут, - ответил он, - оружие тебе не понадобится.
В ее груди поднялась теплая волна, и ей не понравилась эта реакция.
Испарана продолжала мудро молчать, плотно сжав губы и глядя перед собой. Они
ехали на юг, к Замбуле.
* * *
- Я не хочу, чтобы ты приходила сюда, когда я занят работой, - сказал
Зафра. - И еще мне не нравятся эти низкопробные благовония, которые ты
упорно жжешь, и эти ароматические свечи. Это мое рабочее место. К тому же
оно примыкает к тронному залу. Мне совсем не нравится, что ты здесь! Если он
узнает...
- Он! - женщина так выплюнула это слово, как будто оно было бранным. -
Как он может узнать? Балад совсем запугал нашего бедного Актер-ханчика!
Балад жаждет получить трон, и я думаю, он его получит, Зафра! Актер
нервничает и держит своего сына под постоянной строгой охраной - строжайшей.
И в то же самое время наш господин хан боится приказать войскам открыто
выступить против претендента на трон Балада, - вдруг люди предпочтут Балада!
Она прошла от ложа к столу, где стоял хрустальный шар Зафры, плавно
скользя в своем наряде, который состоял из нескольких унций шелка и фунта
самоцветов и жемчуга. Она извивалась при ходьбе, как изящная гибкая кошечка,
эта женщина из Аргоса, которую Актер-хан называл Тигрицей. И было за что.
Чиа была великолепно, хоть и не пышно сложена и двигалась быстро и
грациозно, как кошка ее окружала аура чувственности, способная возбудить и
восьмидесятилетнего старца. Буйные золотисто-каштановые волосы рассыпались
по широким плечам цвета янтаря, а ее глаза, большие, окруженные
угольно-черной чертой, с подсиненными веками, были серого цвета, приводящего
в смятение. Рабыня из далекой Аквилонии расчесывала эту гриву по многу минут
в день - столько, сколько нужно было, чтобы тень на солнечных часах прошла
половину расстояния между точками, разделяющими два часа. Как только она
заканчивала эту процедуру, ее хозяйка преднамеренно растрепывала волосы,
чтобы сохранить свой небрежный, чувственный облик.
Несмотря на то, что Зафра хорошо знал ее, несмотря на все те часы, что
они провели вместе, он по-прежнему зачарованно и чутко наблюдал за ее
движениями и чувствовал возбуждение просто при виде того, как она ходит.
Она была рождена, чтобы искушать, думал он женщина, достойная
императора - или мага, который в последующие годы будет править, и править
гораздо большим государством, чем маленькая, расположенная среди пустыни
Замбула. Чиа из Аргоса заслуживала доверия настолько же, насколько ее хищная
тезка из джунглей, а ее мораль была такой же, как у кошки во время течки.
Она была изнеженной, и она была воплощением эстетства и упадка, и Зафре было
приятно, что он сделал ее своей, ее, которая принадлежала прежде Актер-хану.
Правда, хан не знал, что она ему уже не принадлежит!
Только прошлой ночью Актер призвал ее к себе, и, конечно же, она пошла,
пока Зафра скрипел зубами и строил мрачные планы насчет будущего,
управляемого колдовством управляемого Зафрой, который станет Зафра-ханом.
Устремив на Зафру глаза, в глубине которых, словно в куске слюды,
мерцали искры, она продолжила ленивым, презрительным голосом:
- Актер верит, что с помощью этого Тотрасмека - юного жреца, едва ли
больше, чем прислужника, - он держит под надзором Балада, который хотел бы
стать Балад-ханом... а Балад платит Тотрасмеку, этому мальчику-жрецу, и
диктует ему сообщения для нашего благородного хана!
Ее презрительный смех не был красивым. Не было красивым и ее лицо,
когда она издавала гортанные звуки, выходящие из широкого, чувственного рта
с полными губами, рта, уголкам которого удавалось слегка приподниматься с
пренебрежительным высокомерием даже тогда, когда она улыбалась, - одной
стороной рта, ибо она не была совершенством у нее был испорченный зуб с
левой стороны.
Зафра повернулся, чтобы еще раз взглянуть в хрустальный шар, и
улыбнулся его улыбка была такой же несовершенной, как и у нее, - в его
улыбке никогда не участвовали глаза. Да, эти двое продолжали свой путь и
были теперь еще ближе к Замбуле, хотя по-прежнему глубоко в сердце пустыни.
- А что касается Актера, - продолжала говорить Чиа, - много ты знаешь о
нем, Зафра! Он начинает впадать в сонливость от выпитого вина даже раньше,
чем заканчивает ужин каждый вечер, а закончив его, через час уже бывает
пьян. Все вечера! Его брюшко растет с каждым днем! Он не хан! Он ужасный
болван, Актер-Болван... или Заколотый Бык, как все чаще и чаще называют его
солдаты.
Наклоняясь над своим захламленным столом, Зафра повернул голову и
посмотрел на нее через плечо долгим взглядом.
- Чиа... ты поддерживаешь контакты с Тотрасмеком?
Она взглянула на него.
- Я? Я что, похожа на тех, кто общается с людьми, отдавшими свое
мужество богам? Зафра почти усмехнулся.
- Что ж... найди способ заставить его задуматься, правда ли та
девчонка-шанки, подарок нашему господину Хану... заставь его и этого Балада
задуматься, на самом ли деле она умерла от болезни или... от чего-то
другого.
- О! Это так и было?
- Откуда знать простому магу, Чиа, к тому же такому молодому? Просто
присмотри за тем, чтобы эта мысль дошла до ушей тех, кто передаст ее Баладу.
- О, что ж, это проще, чем иметь дело с этим честолюбивым маленьким
жрецом, любовь моя. Моя собственная дорогая Митралия - шпионка Балада!
- Твоя рабыня? Эта хорошенькая белокурая аквилонянка? Почему ты не
сказала мне этого раньше?
Чиа склонила голову в сторону и поглядела на него из-под густых ресниц.
- Я только что это сделала. А ты говоришь мне все, что знаешь, моя
колдовская и тщеславная любовь?
Она с улыбкой, неторопливо зевнула и потянулась, напрягая и расправляя
свое медно-золотистое тело ради глаз мужчины, который, как она знала, любил
его. Ее зачаровывал этот странный, не похожий на других человек в диковинном
головном уборе. Ханский любимец, которому оказывалось наибольшее доверие в
этом расползающемся городе маг, но не старый и не лысый молодой человек,
обладающий познаниями из Книги Скелоса, и более полными, чем у пиктов,
знаниями об их собственных омерзительных Детях Йила, и еще знаниями из
зловонных томов Сабатеи с золотым павлином без сомнения, такими же полными
знаниями, как те, которыми обладали колдуны-стигийцы в своих склепах,
укрытых во мраке ночи.
Чиа знала, что через год, или даже меньше, если Актер-хан удержится на
троне, Зафра вполне может оказаться здесь правителем. А если Баладу удастся
совершить задуманное... что ж, у нее были кое-какие планы в этом
направлении.
Она знала, что Зафра был очарован ею, словно она, а не он, была магом.
И однако, она была так же очарована им, его непохожестью на других, его
бесстрашием... и его властью и перспективами еще большей власти. И, конечно
же, Чиа из Аргоса знала, что рано или поздно он ей надоест - если только,
возможно, он не сохранит и не укрепит свою власть и не добьется еще большей!
- Едва ли можно сказать, что Балада никто не поддерживает, - сказала
она, выгибая брови и опуская ресницы, тяжелые от краски, сделанной из угля,
смешанного с душистой мазью. - И его... разговорчивые сторонники занимают
высокие места в Аграпуре, столице.
Она всегда называла этот город не просто "Аграпур", а "Аграпур,
столица", и Зафра знал, что ей страстно хотелось туда: в центр Империи.
- Добавь: "столице Турана, сатрапией которого является наша Замбула", -
сказал он, - и я сверну твою очаровательную шейку.
Лениво улыбаясь и умышленно приводя в беспорядок те скудные одежды, что
на ней были, она сказала эти слова.
- Ах, ведьма, - промолвил Зафра, - ведьма! И в эту же минуту решил
сделать ей на щеке бородавку. Очень маленькую, просто чтобы она задумалась.
- Кто может быть лучшей супругой для мага, - отозвалась она, лениво
усмехаясь, - мага, который водит дружбу с демонами!
- Едва ли. А теперь послушай, Чиа... Она гибко потянулась, позируя
перед ним великолепные тигриные мышцы заиграли под янтарной кожей,
натянутой, как днище барабана.
Каргалов Вадим
Флинт Эрик
Пехов Алексей
Роллинс Джеймс
Самойлова Елена
Сапковский Анджей