Чтение 16–й страницы книги ~Приют охотника~

Итак, слушайте, майне дамен унд геррен, я начинаю рассказ про Бога,
Который Не Говорил.

9. ОТВЕТ ОМАРА НА РАССКАЗ АКТРИСЫ

В правление Великого эмира Мустафы Второго столица его островного
эмирата славный город Альгазан процветал, как никогда прежде, - на зависть
всему миру. Корабли его доплывали до берегов, о которых знали раньше разве
что из легенд, и торговали роскошными тканями, благовониями, нефритом и
жемчугом, рабами и пряностями, маслами и духами, самоцветами, изделиями
искусных мастеров и резной слоновой костью. Цари и короли стекались сюда
подивиться на блеск и великолепие дворцов и парков, купцы со всего света
торговали на его базарах, сотни богов проживали в его храмах. И не было
ему соперников на трех океанах, ибо ни дерзкому царю, ни пирату не одолеть
было его флотов и армий.

Но не все улицы его были вымощены мрамором, и не все жители его обитали
во дворцах. Мужчины и женщины дюжины народов теснились в трущобах и
доходных домах, в зловонных переулках, где не ступала нога богатеев. Ибо
столетиями стекался народ в Альгазан: кто в поисках богатства, кто -
спасаясь от преследований, кто - просто по велению своего бога. Редко кто
достиг процветания; большинство погрязло в нищете. Их потомки так и
остались на задворках - целые кварталы чужеземцев, не смешивавшихся с
местным населением, лишенных преимуществ гражданства. Альгазанийцы второго
сорта, хотя в открытую преследовали их редко. То, что эти иноземцы
вытворяли друг с другом, было похуже.

Одним из них был юноша по имени Дусс - альгазаниец по рождению, но не
по закону. Его кожа и волосы были светлее, чем у местных, не говоря уж об
акценте. В день, о котором я поведу свой рассказ, он стоял еще на пороге
зрелости. Он часто проверял свой рост по отметинам на дверном косяке, и в
те редкие минуты, когда поблизости случалось зеркало и не было посторонних
глаз, он внимательно обследовал свою верхнюю губу - скорее потешаясь над
собственным оптимизмом, нежели в надежде увидеть что-то стоящее. Был он
крепкий и здоровый, что странно - учитывая условия квартала, в котором
жил. Темные глаза его были быстры и живы; он улыбался чаще, чем можно было
ожидать, и те немногие взрослые, кто обращал на него внимание, были о нем
неплохого мнения.

По чистой случайности у него даже была работа: у Гоэспина - Поставщика
Наилучших Свежайших и Вкуснейших Овощей. Это означало, что Дуссу и еще
нескольким мальчишкам позволялось стоять у дверей лавки Гоэспина с восхода
солнца и почти до заката. Когда из лавки выходила покупательница с грузом
заплесневелых кореньев или вялой зелени, Дусс старался перекричать
остальных, предлагая свои услуги по доставке товара на дом. Четыре или
пять раз в день его предложение принималось. Тогда он провожал даму по
базару до тех пор, пока она не завершала свои покупки, в результате он
оказывался таким нагруженным, что сам напоминал ходячий базар. Вернувшись
домой, дама расплачивалась с ним по своему усмотрению. Он был весел и
почтителен, улыбка его нравилась всем, и нередко выпадали дни, когда он
зарабатывал десять или даже двенадцать медных грошей.

Считалось, что половину этого он должен отдавать Гоэспину, и он так и
поступал. За это Гоэспин позволял ему покупать самые залежалые овощи с
умеренной скидкой. Если у Дусса и после этого оставалось немного денег, он
покупал еще черствую краюху хлеба в соседней булочной. Потом оставалось
самое сложное: благополучно донести свой обед и остаток наличных до дома.

Жил он в очень маленькой комнатушке в очень высоком доходном доме в
квартале, известном обыкновенно как "Безбожный квартал". По дороге домой
надо было еще пройти территорию дразильянцев, йоркобинцев, альфоли и Детей
Вузза. Да и местные альгазанийцы были ненамного лучше.

В тот вечер, о котором пойдет речь, Дусс нес домой буханку хлеба, два
перезрелых манго и пучок почти съедобного шпината. Свернув в особо
зловонный переулок, дабы избежать нежелательной встречи с йоркобинской
шпаной, он напоролся на шайку несовершеннолетних альфоли. В результате
этой встречи он лишился двух оставшихся медяков, зато приобрел несколько
дополнительных синяков. Помимо этого, его набедренная повязка и сандалии
полетели в сточную канаву, а обед вывалялся в пыли.

Не самое радостное завершение тяжелого трудового дня, хотя нельзя
сказать, что очень уж необычное. Дусс подобрал еду и одежду и зашагал
дальше. Живот болел, правый глаз заплыл, спина украсилась новыми
царапинами. Могло быть и хуже. По дороге он повстречался вдобавок с
компанией Детей Вузза. Оценив его плачевную внешность, его сочли
недостойным внимания, пообещав, однако, разобраться с ним в другой раз.

Добравшись наконец до Дома Множества Богов, он устало вздохнул. Миновав
темную подворотню, оказался он во дворе, где помещался колодец и туалеты.
Солнце никогда не попадало сюда, ну разве что в полдень, на несколько
минут. Те, чьи окна выходили наружу, презирали тех, кто проживал со
стороны вонючего двора, на что дворовые отвечали, что улица воняет еще
сильнее. Эти две категории жителей пользовались разными коридорами и
лестницами. Комната Дусса выходила во двор, на седьмом этаже.

Он вымылся сам, сполоснул еду, наскоро простирнул одежду и направился к
лестнице. На нижней ступеньке - чего вполне можно было ожидать - сидела,
преграждая ему путь, компания юнцов чуть старше его. Некоторые жевали
сонный корень. Ступенькой выше сидел Цветок, их вожак. При виде Дусса все
разом нахмурились.

- Пропустите меня, пожалуйста, - сказал он.

- Кто это тебя так сегодня? - спросил Цветок.

- Стража эмира.

С минуту все молчали, хотя Дусса это мало тревожило. Все хорошо знали,
что он брат Верна, а в Доме Множества Богов это уже было неплохой защитой,
хотя парни Цветка не любили его за то, что он отказывался вступать в их
шайку и вместе с ними досаждать дразильянцам, йоркобинцам, альфоли и
особенно презренным вуззианам.

- Пустите его, - буркнул наконец Цветок, и двое сидевших посередине
посторонились, давая ему пройти. Дусс поднялся на один пролет, ожидая, что
его будут хватать за коленки, но сегодня этого не случилось.

Он поднялся еще выше, прошел по коридору, потом снова по лестнице...

Старики, сидевшие у своих дверей, здоровались с ним, и он кивал им в
ответ. Он задержался поболтать с Луносветой, хорошевшей с каждым годом,
задержался еще дольше, общаясь с Полнорадом и Бесстрахом, своими лучшими
приятелями, которые выразили сочувствие по поводу его новых синяков. На
четвертом этаже старый Чистокамень попросил принести ему воды, так что он
оставил свой обед на его попечение и спустился во двор с ведерком. На
шестом этаже Грозотуча, которая была еще старше, попросила его вылить таз
из-под умывальника, так что ему снова пришлось проделать весь путь туда и
обратно... В общем, на то, чтобы добраться до комнаты, которую делили они
с Верном, у него ушло полчаса.

Кто-то шарил по комнате в его отсутствие, и в этом тоже не было ничего
необычного. Проверив тайник под половицами, он убедился, что до него не
добрались. В тайнике хранились их ценности: книга, деньги, одежда и,
конечно, их семейный бог, который оберегал все это. Больше в комнате
ничего ценного не было: два тонких спальных коврика, бадья для воды,
заменявший стол старый ящик. Все осталось на своих местах.

Поделив хлеб и прочую снедь на две неравные части, Дусс достал из
тайника бога и поставил его на ящик. Потом он устало сел на свой коврик и
стал ждать Верна. Тот пришел совсем скоро, притащив с собой мешок лука.

Верн был на девять лет старше и заметно крупнее, чем Дусс когда-нибудь
мог вырасти. Как многие здоровяки, он передвигался с неспешной
осторожностью, будто опасаясь что-нибудь сломать. Его серые глаза и
необычно светлые каштановые волосы доставили ему в детстве немало хлопот,
и уже тогда он узнал, что силой своей надо пользоваться с осторожностью,
даже когда драку затеял не он. Рыжеватая борода и крючковатый нос
придавали ему грозный вид, вовсе не соответствующий его характеру. На деле
это был уравновешенный, даже чуть флегматичный молодой человек, хотя он
мог быть и свирепым, если его довести. Дуссу он заменял и отца и мать с
тех пор, как те умерли десять лет назад, и Дусс боготворил его с
истовостью мальчишки, у которого никого больше нет на всем белом свете.

Верн работал грузчиком в порту, используя свою недюжинную силу в благих
целях. В день он зарабатывал не меньше тридцати грошей, хотя половина
уходила старшему, а еще пять - гильдии грузчиков.

Братья улыбнулись друг другу. Они спросили друг друга, как прошел день,
и оба решили, что день прошел не слишком плохо, хотя и нельзя сказать
чтобы слишком хорошо. Верн притворился, будто не замечает синяков Дусса.
Он сказал, что обед на вид неплох, хотя и был правдивым человеком - тогда,
когда правда необходима. Он опустился на колени перед стоявшим на ящике
богом, и Дусс стал на колени рядом с ним.

- Отец Крав, - молвил Дусс. - Благодарим тебя за то, что ты хранил и
оберегал нас весь этот день, и за пищу нашу. - Эту молитву он запомнил еще
с тех пор, как их отец произносил ее, и он повторял ее каждый вечер.

Бог не ответил. Бог никогда не отвечал.

Жители Безбожного квартала получили свое прозвище за то, что никогда не
посещали ни одного из сотни храмов на острове. Они и не нуждались в этом,
ибо у каждой семьи был свой бог вроде Крава.

Крав это настоящий зуб дракона - старый, черный, размером с два
здоровых кулака Верна - весьма угрожающе, если представить, какого же
размера должен был быть весь дракон.

Но он никогда не говорил. Другие мальчишки рассказывали Дуссу, что их
семейные божества разговаривают с их отцами, а иногда даже с ними самими,
но Крав не говорил никогда. Зато настоящий зуб дракона был куда более
впечатляющим богом, чем какая-нибудь фигурка из глины, или камня, или
металла, и Дусс гордился своим богом.