Чтение 16–й страницы книги ~Разбойничья дорога~

складками.

- Разумеется, в таких случаях, - произнес он масленым голосом, -
принято делать небольшие приношения. - Он снова усмехнулся и протянул
пухлую розовую руку. - Так, небольшой сувенир?

Купец нахмурился, но нехотя снял с шеи одну из толстых золотых цепей и
повесил на протянутые в ожидании пальцы. Рука жреца не пошевелилась в
ожидании большего.

- Условия были оговорены заранее, Нагьяк!

- Меня положено называть "ваше святейшество". На худой конец - "отец".
- Пальцы продолжали ждать.

Похоже, купцу легче было смириться с потерей дочери, чем имущества. Он
вспыхнул от ярости.

- Что проку тебе в золоте? Зачем кастрату позолота?

Глаза жреца почти скрылись в складках жира.

- Не забывай, с кем разговариваешь, сын мой. - Высокий голос зазвучал
пронзительнее.

- Сам не забывай! Я возглавляю гильдию купцов города, Нагьяк. Мы
помогли тебе возвыситься, мы же можем и скинуть тебя!

- Не думаю. Нет, право, не думаю. Это в высшей степени невероятно. -
Улыбка жреца привела бы в ужас даже крокодила, но золотая цепь все же
скрылась в складках хламиды.

Тарпит не сводил с него пристального взгляда. Мне редко приходилось
видеть заговорщиков, относившихся друг к другу с такой враждебностью.

- Когда же? Как скоро?

Нагьяк пожал пухлыми - ни дать ни взять две подушки - плечами.

- Не печалься так, сын мой! Я согласен с военачальником Арксисом: у нас
есть еще немного времени. Я полагаю, что этот хитрец хочет собрать все
форканские орды у наших ворот. - Он визгливо хихикнул. - Ведь так мы
сможем разделаться с ними разом, когда Балор поведет нас в бой, не так ли?

Купец уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, но, услышав это,
задержался. Теперь его возбуждение казалось более искренним, чем прежде,
когда он обрушивался на свою дочь.

- Сорок лет! Сорок лет требуется на то, чтобы вырастить оливковое
дерево! Видел ли ты дымы на востоке? И ведь я не один в таком положении,
Нагьяк! Половина семей в городе разорена, а вы тут топчетесь в
нерешительности!

- Половина семей? - надул пухлые губы жрец. - Оливковые рощи?
Виноградники? Стада? А жизнь наших отважных юношей? О них ты подумал?

- У нас с тобой уговор! - свирепо повернулся к нему Тарпит. - Когда эта
старая жаба исполнит свой долг?

Нагьяк развел руками в шелках, распустившись словно огромная алая роза.

- Когда будет благоугодно Майане. В новолуние. Или в следующее
новолуние.

- Ходят слухи, что с ней случился еще удар.

- Не верь базарным слухам, сын мой! От них одно расстройство. Храни
спокойствие и веру! Завтра глашатаи возгласят во всеуслышание о твоей
жертве. Народ будет потрясен тем, что ты отдал единственную дочь в
служение Великой Матери. Какая жертва! Они будут рыдать от умиления и
рукоплескать тебе! - Он ухмыльнулся. - Возможно, они даже день или два не
заметят, какие цены у тебя в лавках. Ну и конечно, будут дивиться подобным
же жертвам, принесенным некоторыми другими видными горожанами.

Намек был достаточно прозрачен - купец побледнел.

- Но уговор!

Верховный жрец вновь протянул руку.

Побагровев от ярости, Тарпит снял с шеи оставшиеся цепи и отдал их.

- Твоя любимая дочь станет алмазом в короне Майаны, - сказал Нагьяк,
растянув пухлые губы в усмешке. - Чистота твоих помыслов не подлежит
сомнению. А теперь преклони колена, дорогой мой Бедиан, дабы я смог
благословить тебя.

9. ЗНАКОМОЕ ЛИЦО

- В храм! - объявил я.

- Конечно, в храм!

В сопровождении Ториана, тенью следовавшего за мной, я обогнул пруд.
Бедиан Тарпит по-прежнему стоял на коленях перед верховным жрецом у выхода
из комнаты. Когда они пересекли атриум и направились к парадному входу, мы
уже успели проскользнуть через столовую и подошли к черному ходу. По
дороге я прихватил факел со стены.

- Ты спятил? Зачем? - запротестовал Ториан.

- А ты что, хочешь, чтобы тебя приняли за какого-нибудь грабителя?
Доверься богам!

Помнится, впустив в дом Джаксиана Тарпита, слуга запер дверь. Я поднял
факел повыше и нашел висевший на гвозде ключ. Выйдя, я запер дверь
снаружи, а ключ сунул в складку своей повязки. Ворота, ясное дело,
оставались незапертыми. Без колебаний распахнул я калитку и шагнул в
переулок. Ториан прошипел что-то беспокойно, но последовал за мной.

Жрецы перемещались на носилках, так что мы не могли рассчитывать
попасть в храм раньше их. Впрочем, я до сих пор понятия не имел, что буду
делать, оказавшись в храме. Возможно, прогулка поможет прояснить мои
мысли.

- Знаешь, о Меняла Историй, мне все труднее верить твоим утверждениям,
будто ты не чародей. Откуда ты знал, что в переулке мы не наткнемся ни на
кого из прохожих?

- А если бы и наткнулись? Теперь мы одеты и идем со светом, не таясь.
Только стражники могут заподозрить что-то неладное.

Конечно, повязки наши были далеки от совершенства и не выдержали бы
придирчивого осмотра. Мы шли босиком и без шапок. Умолчав на всякий случай
о таких несущественных деталях, я свернул за угол и зашагал по другому
узкому переулку. Здесь пахло верблюдами, и ноги то и дело наступали на
что-то неприятно мягкое.

- В такое тревожное время весь город должен кишмя кишеть стражниками, -
сказал Ториан.

- Значит, нам просто не следует попадаться им на глаза. Думаю, мы
вполне можем добраться до храма, не выходя на Большой Проспект.

Некоторое время мы шагали молча, стараясь держать нужное направление.
Высоко над головами жемчугами сверкали звезды, освещая нам путь. Летняя
ночь была соткана из сочетания несовместимых запахов: конского навоза,
готовки, неизвестных мне цветов.

И тем не менее город казался мне до удивления знакомым. Столько повидал
я городов за всю свою жизнь, что они сливались в моей памяти как деревья в
туманное утро. Конечно, мне никогда не забыть жемчужных шпилей Паэля или
плавучих городов Фалланжа. Никуда не денется Даоль, в котором, казалось,
время остановило свой бег, - пустынный днем, но оживающий ночью тенями,
избегающими твоего взгляда. Были еще Города Молчания, где заговорить
считается преступлением. Были и другие, о которых я не буду рассказывать.
Но в любом из них, как правило, шагни в сторону от главных улиц - и
окажешься в паутине переулков, повсюду одинаковых.

Голова гудела от вороха мыслей. Зачем этот влиятельный купец обманом
заставил дочь пойти в жрицы? Он мог использовать ее для укрепления союза с
какой-нибудь другой видной семьей. Для чего, если не для этого, существуют
дочери, во всяком случае, в его мире из золотых стен? И почему ему помогал
в этом деле сам верховный жрец? Судя по их разговору, у них имелся на этот
счет какой-то тайный уговор, хотя я не мог представить себе, в чем он
заключался.

Я уже говорил, что стараюсь владеть своими чувствами, когда боги
призывают меня в свидетели великих событий. Однако красота этой женщины
тронула меня, к тому же лицо ее являлось мне и раньше - то ли в мечтах, то
ли в воспоминаниях. И ей грозила серьезная опасность.

- Омар? - шепотом окликнул меня Ториан.

Я буркнул что-то в ответ.

- Ты уверен, что бог явится?

Я ответил, что да, уверен.

- Чудеса редки в наши прозаические времена. Это ведь не Золотой век.
Сколько лет прошло с тех пор, как Балор в последний раз сходил на землю?

- Несколько веков - не знаю точно сколько. Я не справлялся в летописях
и не говорил с мудрецами.

- А что случалось после? Судя по тому, что слышал я, Занадон несколько
раз строил могучую империю.

- Вполне возможно. В этом нет ничего удивительного. Многие города
создавали империи. Империи рушатся, порой вместе с ними гибнут и города.
Что терзает тебя? - Я старался не замедлять шага, но начал уже задыхаться,
и по груди моей струился пот.

Голос Ториана звучал негромко, но дышал он раздражающе спокойно.

- Но что будет потом? Когда бог сойдет на землю и разгромит форканцев -
что потом? Вернется ли он после битвы к себе по Ту Сторону Радуги? Или
останется править Великим Занадоном? Половина его давних противников уже
обратилась во прах. Основывает ли Балор своим людям новые империи?

- Не знаю! - буркнул я. Я все не мог понять, куда он клонит.

- Может, он состарится, как смертный, и умрет? Может, родит сыновей,
чтобы правили после него?

- Не знаю! - закричал я. - И не хочу знать!

- А я хочу, - тихо сказал Ториан.

Он был из Полрейна, где началась эта бойня. Я знал это по его говору. И
он был воином - это по меньшей мере.

Помолчав немного, он начал снова:

- Царь Пульста известен под именем Мотин. Жрецы утверждают, что он -
сорок третий, кто носит это имя, но вполне вероятно, что он уже пятьдесят