окно. Поверхность океана была затянута густым красным туманом; он
расстилался до самого горизонта и, медленно клубясь, поднимался все выше,
залитый мрачными лучами красного солнца.
всматриваясь в картину, которую никогда еще не видел здесь, на Солярисе.
Конечно же, сразу вспомнилась история с физиком Фехнером - членом
экспедиции Шеннона, - ставшим первой жертвой океана. А "Малый Апокриф"
Равинтцера с рапортом пилота Бертона до сих пор лежал на моем столе. Я
дословно помнил то, что писал по этому поводу в "Апокрифе" Мессенджер: "По
моему мнению, то, что видел Бертон, было частью операции "Человек",
проводившейся этим липким чудовищем.
его мозг в ходе какого-то непонятного для нас "психического вскрытия"; в
порядке эксперимента воспроизводились, реконструировались некоторые
(вероятно, наиболее устойчивые) следы его памяти..."
красота - во всяком случае, так мне показалось. Я все никак не мог
оторваться от окна, глядя на поднимающийся туман и вновь и вновь
прокручивая в памяти события семидесятилетней давности, произошедшие с
участниками первой соляристической экспедиции Шеннона...
стола к шкафам и обратно. Хари, вероятно, решила, что я размышляю над
какой-то научной проблемой и не докучала вопросами; впрочем, она вновь с
головой ушла в мир компьютерных игр. Станция по-прежнему летела над полем
тумана, и поле это казалось бесконечным. Туман больше не поднимался, в нем
то тут, то там появлялись и исчезали завихрения, словно под его
поверхностью неторопливо вращались лопасти гигантских винтов. Однако тех
воронок, о которых говорил Бертон, я нигде не замечал.
чтобы повернуть назад, шагнул в открытую дверь кабины и медленно побрел по
коридору в сторону кухни. Не знаю, как далеко я бы ушел, но меня вернул к
действительности голос Хари.
коридор и бросилась мне навстречу.
коридора, не сводя с меня какого-то полубессмысленного взгляда. Потом
опустила голову и закрыла лицо ладонями. Я подошел к ней, и она глухо
произнесла, не отнимая рук от лица:
плечи.
блестели. - Почему меня перестали лечить, Крис?
- Пустяки, Хари. Это пройдет.
комнату, вновь села за компьютер. Но играть не стала. Просто молча сидела,
глядя на экран.
душе моей нарастает усталость.
круглых углублений до ста, а то и больше метров в диаметре.
Сарториус до сих пор не звонит? Когда же он собирается, по его выражению,
"поставить меня в известность"? Когда же мы будем заниматься делом?
подошел к видеофону и позвонил Снауту. Он не отозвался. Немного
поколебавшись, я все-таки решил потревожить Сарториуса - однако и его
видеофон не отвечал. Это меня слегка задело: согласился на эксперимент, а
сам бродит неизвестно где. Возможно, торчит в каком-нибудь холле и
пытливым взглядом буравит красный туман...
я должен что-то делать, а не маяться в своей кабине.
Соляриса", сел на стул спиной к Хари и начал его перелистывать.
пол, я встал и повернулся к Хари. Она сидела, подперев голову руками;
глаза ее были закрыты, но она тут же открыла их и мрачно взглянула на
меня. Настроение у нее явно было не самым радужным; у меня тоже.
рассеялась, но туман и не думал исчезать. Углубления стали целыми
котлованами, их края сужались ко дну, делаясь все более похожими на те
воронкообразные отверстия, в которых Бертон искал пропавшего физика
Фехнера. Но до поверхности океана они еще не добрались.
спал, либо занимался чем-то за пределами своей кабины. Сарториус тоже не
отзывался. Меня начала охватывать злость, хотя для злости, в общем-то, не
было оснований - ведь Сарториус не назначал какого-либо определенного
времени своего звонка.
занятого доктора Сарториуса.
она. - Поласковей.
этот этап.
психолог.
никак не мог подобрать слова.
пошел следом.
обзорную площадку. Там никого не было. Красный туман все так же застилал
поверхность океана, он еще больше сгустился и напоминал кисель; котлованы
становились все шире и глубже, туман на их дне продолжал медленно
вращаться, но пока не видно было там, в глубине, привычных буро-черных