Чтение 16–й страницы книги ~Один на дороге~

мало.

На маршрутку мы успели. Хоть одно везение. Но и на том спасибо.

V

В аэропорте шла уборка. Народу было чуть больше, чем я ожидал; где-то
была плохая погода, самолет выпустили с опозданием, и теперь тут собирались
встречающие - правда, не столько, сколько собралось бы днем, - и к стоянке
подкатывали, накапливаясь, зеленые такси. В креслах - глубоких, с высокими
спинками - тут и там спали или просто сидели люди, но свободных мест еще
хватало. При виде кресел Ольга просто застонала от наслаждения. Наверное,
бедное создание устало до смерти. Я и то чувствовал, что с удовольствием дам
ногам передохнуть. Но прежде всего мне хотелось кофе. Пусть и не первого
сорта. Мне трудно пройти мимо любого места, где варят кофе, такую страсть я
сохранил со времен службы в этих местах.

- Чашку кофе, Оля.

- Как прекрасно было бы!.. Но туда я не пойду. Там не на чем сидеть. А
стоять я больше не в силах. Я усадил ее в одно из кресел подле входа в
буфет:

- Я принесу вам.

Очередь перед прилавком была невелика; правда, несколько человек из
какого-то экипажа получали свое без очереди - они имели на то право. Когда я
вернулся с кофе и булочками, Ольга дремала, расположившись в кресле
наискосок. Невдалеке какая-то женщина спала на двух креслах сразу, лежа на
спине, перекинув согнутые в коленях ноги через подлокотник. Я сел, одной
рукой удерживая на весу два кофе, поставленных друг на друга; на верхней
чашке покоилась тарелка с едой. Осторожно тронул Ольгу за руку.

- Оля, выпейте. Вам нужно хоть немного согреться. Может быть, хотите
чего-нибудь покрепче?

- А вы?

- Исключено в любом случае.

- Ну, тогда и я не буду, - отказалась она, приняла из моих рук чашку и
с удовольствием отпила.

Мы выпили кофе молча, я отнес чашки, вернулся и снова сел. В этом
уголке аэровокзала было почти совсем темно. Стояла тишина. Опоздавший
самолет наконец приземлился, и возникший на какое-то время внизу, в багажном
отделении, гул голосов прилетевших и встречавших успел уже улечься. Можно
было подремать, но почему-то сон не шел. Ольга тоже не спала; она то
закрывала глаза, то, просидев так с минуту, снова открывала их, и они
отблескивали в слабом свете, пробивавшемся из буфетного зала. Темнота и
тишина располагают ко сну - или к разговорам; нам не спалось, так что можно
было, наверное, поговорить.

- Оля?

- Да?

- Что же все-таки за таинственная история у вас? Как вы сюда попали,
почему оказались в одиночестве?

Она ответила не сразу; наверное, подыскивала самую общую фразу. И
нашла.

- Как и все.

- Нет. Вы, похоже, не из тех, кто остается в одиночестве.

- Да, - согласилась она. - Я не из таких.

- Значит, что-то случилось?

Она едва заметно, как и всегда, усмехнулась.

- В жизни всегда что-нибудь случается.

- Но вот - с вами?

Она повернулась ко мне, на этот раз без улыбки.

- А почему это вас интересует?

- Ну... хотя бы потому, что мы встретились.

- Не каждая встреча к чему-нибудь приводит, иначе ... А вообще, надо ли
отягощать себя знанием чужой жизни? Разве в своей собственной мало такого,
над чем надо размышлять, чему огорчаться? Неужели вы такой уж благополучный
человек, что больше вам и делать нечего, как только интересоваться другими?

- Все-таки, Оля, люди - не абсолютно упругие тела.

- Не понимаю. При чем тут тело?

- Это физика. Абсолютно упругие тела, столкнувшись, должны разлетаться
с той же скоростью, что и сближались, и у них не остается времени на
выяснение отношений. Но у людей нет такой упругости.

- Выяснение отношений... - медленно, растягивая слова, повторила она. -
Господи, как надоели мне эти слова, это выяснение отношений, сами
отношения... Не хочу больше. И пожалуйста, ни о чем меня не спрашивайте.
Если захочу, расскажу сама - тогда, когда захочу. Вы показали себя рыцарем -
не сбрасывайте доспехов на полдороге. Останьтесь им до конца; до утра хотя
бы. Я буду вам очень благодарна.

- Рыцарем... - сказал я. - Высокая похвала, и ее не часто приходится
слышать.

- Еще реже ее заслуживают.

- Возможно... Значит, вы взяли бы меня в ваш восемнадцатый век?

- Вам было бы там труднее. Пришлось бы многому переучиваться.

- Почему вас тянет именно туда? В неустроенное время с постоянными
войнами, жестокостью... и отсутствием горячей воды?

- Горячая вода - это хорошо. - Она говорила медленно и тихо, словно
спала, а речь лилась независимо от ее воли и состояния. - Но это не главное.
В то время женщины не ходили на службу. Не стояли в очередях. Не таскали
переполненные сумки. Не забывали, что они женщины. А я - женщина, - она
широко раскрыла глаза и в упор взглянула на меня. - И не хочу, чтобы об этом
забывали.

- Однако, судя по тому, где и как мы встретились, вы человек достаточно
независимый. Вот этой независимости там у вас бы не было.

- Была бы. Пусть и не совсем в такой форме. Лишая чего-то, нам
возмещали это иначе. И в конце концов многое определяли мы. Очень многое. И
не переставали при этом быть женщинами. А сейчас если женщина получает право
определять что-то или, как это теперь называется, выходит в руководство, она
платит за это тем, что перестает быть женщиной.

- Совершенно не обязательно. Вы пристрастны.

- А вам приходилось встречать других?

- Нет; но просто специфика моей работы такова... у нас нет женщин - во
всяком случае, в руководстве.

- Завидую вам. Что это за счастливая работа?

- Хочу воспользоваться вашим же приемом и не отвечать.

- Нет, - живо проговорила она. - Вы хотите равенства, но его никогда не
было, не должно быть и не будет. Женщине всегда будет дозволяться то, на что
вы не имеете права. Не унижайте себя, не прячьтесь за ширму равенства.

Любопытное дитя, подумал я. Со своим мировоззрением. Она против
равенства - потому что она за господство. За свое господство. Жаль, что я не
очень хорошо ориентируюсь в восемнадцатом веке; еще в войнах того времени -
туда-сюда, а все остальное для меня закрытая книга. Вот насчет фортификации
я мог бы ей рассказать кое-что.

- Знаете, - сказал я ей, - в восемнадцатом веке, и в любом другом,
несчастий было ничуть не меньше, чем сейчас. И тогда случались трагедии, и
тогда женщин бросали...

Она резко вскинула голову.

- Меня не бросили. Почему вы решили? Меня никогда не бросали. Меня
нельзя бросить. Вот я - могу!

- Что вы, Оля, да я и не думал...

- Подумали. Это ведь самое простое объяснение. Завезли, обманули и
бросили. - Опираясь на подлокотник, она подалась ко мне, глаза ее сверкали.
- Вы просто не разглядели меня в темноте как следует, вот и решили, что я -
Золушка, с которой можно поступать, как заблагорассудится. Ничего подобного!

- Прошу прощения, королева, - сказал я, улыбаясь, чтобы как-то
успокоить ее, рассердившуюся, кажется, не на шутку. Она откинулась на
спинку, глядя в сторону, и несколько минут молчала. Я тоже предпочел не
возобновлять разговора. Интересно, каким я буду выглядеть утром, когда мне
позвонит полковник из штаба, и надо будет начинать что-то делать всерьез?
Вот уж действительно с жизнью не соскучишься...

- Я заболела, - неожиданно снова заговорила она, теперь уже спокойно, -
И ничего нельзя было поделать. Он оставался тут, сколько мог. Делал все, что
мог. Но от него это больше не зависело. И он уехал. Оставил мне денег, но
даже попрощаться по-настоящему, мы не смогли. А мы приехали сюда, именно
чтобы попрощаться по-настоящему... И сегодня, когда я вышла, мне стало очень
обидно оттого, что мы не попрощались... что все вышло так нелепо.

Странно: это как-то не согласовывалось с ее взглядами на рыцарство,
насколько она уже успела познакомить меня с ними. Я даже немного
рассердился.

- Вы непоследовательны, Ольга. Этот человек - видимо, близкий вам (она
кивнула), бросил вас больной и уехал. И вы, судя по вашим же словам, его
прощаете...

- Он не мог иначе.

- Ну, хорошо, допустим, в тот момент не мог. Но приехать-то, и забрать
вас из больницы он мог? Не позволить, чтобы вы оказались одна в чужом
городе?.. Или гордость не позволила вам позвать его? Или не осталось денег
даже на телеграмму, на телефонный разговор?

Она смотрела на меня, словно я был в бессознательном состоянии и
бредил.

- Опомнитесь, - сказала она, когда я сделал передышку. - Откуда он мог
приехать? И куда я могла позвонить ему, если бы даже захотела? Я же сказала
вам, что он уехал!

- И все же... - начал я, и вдруг запнулся.

Со значением слов иногда случаются странные вещи. Два слова,
обозначающие сходные явления, явления одного порядка; но в то время, как