много знал и слишком во многое был посвящен, чтобы верить в простые
совпадения. За любой, даже на первый взгляд малозначительной, случайностью
всегда обнаруживалась чья-то воля. Нужно только поглубже копнуть.
дверей, и вопросительно посмотрел на секретаря. Тот кивнул и исчез за обитой
черной кожей дверью.
пересек приемную и сел на массивный кожаный диван, который с шуршанием
принял его в свои объятия. Однако расслабления не получилось. В затылок
уперся чей-то пристальный взгляд. Жгучий, ощущаемый физически.
кустаря, чувствовалась действительно сильная рука мастера. Такие портреты,
чем бы ни кончилось то, что происходит вокруг Германии, всегда будут в цене.
В большой.
щелочку, каждый уголок незримой властью.
некоторых митингов, когда фюрер был в ударе.
сторону, оставив дверь приоткрытой.
учителя ответил ему тем же, только более лениво. Просто вскинул руку, как
делает это фюрер, и почти сразу же указал этой же рукой на высокое кресло
около стола. Садись, мол, к чему церемонии.
Гиммлера было не совсем удобно. Вольфрам помнил, как при первой встрече не
знал, куда себя деть, стесняясь своего роста, немного горбился. А Гиммлер
тогда сказал: "Посмотрите, эта оглобля скоро совсем согнется! Дайте ему
линейку, пусть засунет под ремень, это отучит его сутулиться". Все
засмеялись. И Зиверс тоже. Потому что не смеяться было нельзя. Только
смутное предчувствие окатило позвоночник холодным душем, как всегда бывало в
ответственные моменты, важные для его, Зиверса, жизни.
что вот сейчас вы ощутите даже запах пота людей, которые вас окружают.
разговаривает вроде бы сам с собой, но в расчете на собеседника, умеющего
слушать. И терпеть не может, когда его перебивают.
что вы застряли в этом. Навсегда. Или когда вы знаете, что это когда-то уже
было. А возможно, даже будет. Вот что я называю вещими снами.
чувствуя, как по спине побежали знакомые колкие иголочки холода.
знаете, что это был сон. Действительный, настоящий, вещий сон. Такой, какой
бывает один раз в жизни. Не нужно мне говорить, что такое бывает с каждым!
Не бывает! Не бывает такого с каждым! И вы это тоже отлично знаете. Мне не
нужен врач...
будущее Гитлер. Этот портрет был не чета тому, что висел в приемной. Это
была обыкновенная, хорошо, можно сказать отлично, выполненная работа. Но не
более. Фюрер на этом портрете был не живой. Картинный.
Сколько раз смотрю, столько раз задаюсь этим вопросом..."
этому человеку такую тайну, тайну своих снов.
объективы. Они смотрели на меня, как глаза какого-то огромного животного. И
я закрывался от них, от этих камер... Закрывался, чтобы не видеть этих
жадных, голодных лиц. Такие лица бывают только у упырей. Мне было противно,
и я закрывал лицо. А они считали, что я их боюсь... И радовались. А еще я
видел там вас, Вольфрам. Вы молились... Странные слова, я не знаю такого
языка. Может быть, такого языка нет на земле.
глаза и посмотрев на стол, сказал, четко произнося каждое слово: - Дальше я
не помню. И вы... Забудьте.
своим обычным тоном:
последует, ответил Зиверс. - Как я понял, на исходе основной волны
недовольства фюрера транспортным министерством. После провала работ в
Институте Маятника наше положение несколько пошатнулось. Я сделал небольшой
доклад об операции "Тангейзер", и, как мне показалось, фюрер остался
доволен. Когда мы с бригаденфюрером выходили из кабинета, он был в довольно
приподнятом настроении.
идет по плану.
высокой степени вовлеченности и самостоятельности. Донесения будут поступать
по мере возможного.
Указательный и большой пальцы сжали переносицу, сдвигая очки.
играть. Только вместо музыкальных он выбрал политические инструменты".
просто не смогу нормально спать. Идите, Вольфрам.
неосторожность и была раздавлена стертой покрышкой "фиата". Впрочем, никто
из сидевших в кабине и кузове этого даже не заметил - так ничтожна была
жительница песков в сравнении с грохочущей самодвижущейся повозкой из
далекого Турина.
от средиземноморского побережья. Так что пока можешь насладиться прохладой.
уже начала набиваться песчаная пыль, этот вечный спутник африканских
поездок.
"фиат-508" с ним, Замке и Ягером, за рулем - Макс. Далее - три "фиата-СПА",
соответственно за рулем Каунитц, Вайсмюллер и еще один водитель со стажем,
Опманн. В кабине каждого грузовика сидело по солдату, остальные помещались в
затентованных кузовах, на кабинах были укреплены станковые пулеметы МГ.
Основной упор Фрисснер сделал на воду, и в этом его полностью поддержал
Замке, посему плоские канистры полностью устилали днища кузовов.
пару минут до выезда и на вопрос Фрисснера насчет проводника буркнул:
иметь всю информацию. Понятно вам? Всю!
дорог, так что вряд ли нам грозит разминуться...
гусеницах, возле которых вертелись чернявые карабинеры. Один помахал
грузовикам рукой - то ли от избытка положительных чувств, то ли с издевкой.
Тут же навстречу попалась повозка, влекомая плешивым ослом, на повозке сидел
бородатый старик и, кажется, дремал.
пространство Ягер.
поправил очки и удивленно посмотрел на него.
желчно. - Я - штурмбаннфюрер СС, равно как и дражайший господин капитан
Фрисснер, а этот вот господин за рулем - оберштурмфюрер СС, о чем вы,
конечно же, ничего не знали. Неужели вы думали, наивное вы существо, что
такую операцию доверят ребятам из вермахта?