ним присоединился Игин. Они, точно биссектрисы треугольника, идя с трех
сторон, встретились в одной точке...
- Зачем вам это, Игин?
- Странный вопрос, Стром. Не могу без дела, вот и все!
Они разговаривали вполголоса, стараясь не отвлекать Джонамо.
Напрасная предосторожность: музыка перенесла ее на далекий, родной, живущий
благополучной, но бездуховной жизнью Мир.
- Это не дело, а игра. Вот у нее, - Стром кивнул на Джонамо, - не игра, а
дело. Не примите просто за каламбур. Так оно и есть. А вы... Нашли себе
забаву - компьютер высшего интеллектуального уровня. И торопитесь поиграть.
- Как вам не совестно, - огорчился Игин. - Вы же один из крупнейших
футурологов планеты!
- Какую планету изволили упомянуть?
- Мир. Слышали о такой?
- Да уж наслышан. А вот вы забыли, где находитесь. И зря. Когда-то я,
действительно, охранял будущее. Чересчур хорошо охранял. Потому и здесь.
Бывший футуролог Стром, разрешите представиться.
Его васильковой синевы глаза приобрели стальной оттенок, ноздри
раздувались, скулы заострились еще больше.
- Напрасно волнуетесь, я не хотел вас обидеть, - примирительно проговорил
Игин.
- В утешениях не нуждаюсь! Все мы здесь бывшие, не один я. Не больно-то
задавайтесь, бывший управитель! Привыкайте к своему новому положению!
- Ну нет, не привыкну. Злой вы человек, Стром. Жалите в самое больное
место!
- Это правда, я зол. На ваш дурацкий оптимизм, на себя, на всех!
- И на Джонамо?
Взгляд Строма потеплел, голос едва заметно дрогнул.
- Она исключение. Ей бы жить среди ангелов, а не среди нас, грешных.
- Вы вспомнили одно мое занятие, - сказал Игин. - Правда, с оговоркой
"бывший". Я, в самом деле, бывший управитель, и с этим ничего не поделаешь,
тут вы правы. Но, к счастью, еще и системник. Им и умру. Для меня
киберзавод, объединение, индустриал, общество в целом - прежде всего
система. А для анализа такой сложной системы, как общество, пригоден лишь
компьютер высшего интеллектуального уровня. Согласны?
- Допустим. Ну и что?
- Так вот, он у меня, как вы знаете, есть. Но я был бы плохим системником и
к тому же никудышным управителем, если бы полагался только на компьютер.
Что-то здесь, - Игин тронул голову, - или здесь, - он стукнул могучим
кулаком в грудь, - иногда оказывается в конфликте с компьютером. И бывает
трудно их примирить. До сих пор мне это удавалось, однако теперь...
Рассказать?
- Ну? - недоверчиво буркнул Стром.
- На Мире передо мной всегда стояла задача, рамки которой заранее были
жестко установлены самой технической иерархией, а масштабы соответствовали
моему положению. Здесь же я свободен в выборе. Совершенно свободен,
понимаете?
- Чего-чего, а свободы у нас предостаточно. Только что с ней делать!
- Мне, например, вздумалось построить системную математическую модель
нашего общества...
- И что, система неустойчива? - заинтересовался наконец Стром.
- Напротив, очень устойчива, в этом весь фокус. Но ведь идеал устойчивости
- абсолютный нуль! Выравниваются потенциалы - хорошо! Уменьшается градиент
- хорошо! Падает дисперсия личностных мнений - тоже хорошо. Если верить
компьютеру, - все хорошо. А я чувствую нутром: слишком хорошо. И это
"слишком" меня пугает. Надо разобраться, а без вашей помощи не смогу. -
Игин утер пот с побагровевшей шеи. - Поможете?
- Вы знакомы с моей теорией дисбаланса? - спросил Стром.
- Самую малость, - виновато признался Игин. - Я был далек от высоких
материй.
- Так знайте, - простер жилистую руку футуролог, - что ваше "чем лучше, тем
хуже" полностью согласуется с нею. Наше общество, действительно, достигло
почти абсолютной устойчивости. В нем практически нет флуктуаций... за
редким исключением, - поправился он, взглянув на Джонамо. - Но это
устойчивость замкнутой, эгоистической системы, которая предельно оградила
себя от внешних воздействий, не признает перемен.
- Консервативная система? - понимающе заметил Игин.
- Да, человечество привыкло к стационарному режиму. На Мире царят
благодушие, успокоенность, слепая вера во всемогущество техники. Люди
боятся ответственных решений. Прежде чем сделать что-либо неординарное, из
ряда вон выходящее, должны получить благословение компьютеров. Это ли не
явные признаки духовного вырождения? Видите, чем чревата наша хваленая,
ставшая самоцелью "вершина благополучия"!
Увлекшись, собеседники не заметили, как Джонамо, прикрыв крышку рояля,
подсела к ним.
- Милые мои мужчины, - услышали они ее мелодичный голос. - Оказывается, все
мы думаем об одном и том же. Вершина? Помните, что сказал мудрец? "За всем,
что достигло вершины развития, сразу же наступают сумерки богов".
- Сумерки богов... - повторил Стром, как бы проверяя на прочность
поразившее его словосочетание. - Право же, лучше не скажешь!
- Конечно, нужно радоваться достигнутой вершине, - взволнованно продолжала
Джонамо. - Однако за ней обязательно должна быть новая. Иначе жизнь
остановится. Давайте же, друзья, искать эту вершину вместе!
14. Референдум
Вот уже несколько месяцев Председатель Всемирного Форума пребывал в
состоянии мучительного единоборства с самим собой. До сих пор он жил,
твердо веруя в правильность своих поступков, незыблемость убеждений,
несокрушимость идеалов. Ему не приходилось заниматься переоценкой
ценностей, собственные взгляды, подкрепленные компьютерной мудростью,
представлялись единственно верными, неоспоримыми. Не оттого ли его так
возмутило неистовое обвинение, брошенное ему в лицо Стромом? И даже не тон,
каким тот говорил с главой всемирного правительства, - Председатель был
достаточно умен, чтобы не ударяться в амбиции, - а сама суть, посягавшая на
фундаментальные устои общества.
Прежде Председатель не испытывал угрызений совести, потому что никогда не
кривил душой, действовал в полном согласии с совестью. Но после разговора с
Джонамо совесть перестала быть спокойной, начала подтачивать монолит
убеждений. Мысленно возвращаясь к этому разговору, Председатель варьировал
его, искал убедительные аргументы и... не находил их. В словах молодой
женщины была логика, подсказанная не только сердцем, как считала она сама,
но и проницательным, острым, возвышенным умом.
Все это время он выполнял привычные действия, как хорошо отлаженная машина,
чей ход запрограммирован до мелочей и огражден от посторонних возмущений.
Однако впервые осознал себя такой машиной, в которой нет ничего
личностного, и понял, что лишь заученно и прилежно нажимает кнопки
гигантской системы в соответствии с предписанным регламентом.
А ведь раньше Председатель был совершенно убежден в обратном, хотя привычно
именовал себя "слугой общества"! Он и мнил себя слугой, иначе его можно
было бы счесть лицемером, но слугой не в обычном понимании, а обладающим
действенными полномочиями влиять на исторический процесс и направлять
Контровский Владимир
Володихин Дмитрий
Маккэфри Энн
Корнев Павел
Шилова Юлия