Чтение 16–й страницы книги ~Завещание ночи~

- Потерпи до завтра, - сказал я. - Завтра все кончится.

- А если они тебя убьют? - спросила она, не поворачивая головы.

- Во-первых, едва ли у них это получится. А во-вторых, даже если и так... по крайней мере, Чаша не достанется Хромцу. Уж эти ребята ее так просто не отдадут. Переправят куда-нибудь в Японию - и ищи ее по новой... А ты успокоишься, узнав, что я отдал жизнь во благо человечества.

- Дурак, - сказала Наташа, но таким тоном, что я не обиделся.

Я внимательно посмотрел на нее, потом обнял за плечи. Она не шевельнулась.

- Я думал, тебе уже все равно, - сказал я. - Извини.

Минуту или две мы молчали.

- Понимаешь, Ким, все очень сложно...

- Ага, - отозвался я. - Понимаю.

- Я не знаю. До сих пор не знаю наверняка...

Я промолчал.

- Я не люблю, когда меня заставляют против моей воли!

- Кто ж любит, - сказал я.

- Ким... ты очень на меня обиделся?

Я осторожно провел пальцами по ее волосам.

- Что ты, Натуля... Чем ты могла меня обидеть? Это я, возможно...

- Только не надо притворяться, - тихо попросила она. - Ты вел себя, как ребенок. Это меня разозлило.

Я подумал.

- Я, наверное, люблю тебя, - сказал я. - Никому этого не говорил, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать... Вот поэтому-то все так и выходит...

За окном громыхнуло. Наташа полуобернулась и притронулась сухими губами к моей щеке.

- Ты сказал страшную вещь, Ким. Я так надеялась, что ты все-таки этого не скажешь...

- Почему? - тупо спросил я.

- Теперь ты просто не оставил мне выбора... Прости, - она высвободилась и пошла к двери.

- Постой, - сказал я. - Там дождь... Я не пущу тебя!

Она все шла к двери, и я представил себе, как она выходит на улицу, ловит такси и уезжает - к ДД, к тетке - неважно, уезжает и оставляет меня одного в моей пустой квартире, еще более несчастного, еще более раздавленного и жалкого, чем час назад. Это был конец, и я отчетливо понял, что произойдет, когда за Наташей захлопнется дверь. И в эту секунду раздался оглушительный стук.

Кто-то изо всех сил барабанил по кожаной обивке и по деревянному косяку двери, отчаянно стремясь ворваться в квартиру. Я прыгнул вперед, схватил Наташу за плечо, отбросил ее назад в комнату и, вытащив пистолет, прижался к стене сбоку от двери.

- Кто там? - Ответа не последовало, но удары обрушились на косяк с новой силой. Я почувствовал, как стекает по спине холодная липкая струйка пота, и открыл замок.

На пороге стоял Пашка, с упоением молотивший по деревяшке найденным где-то ржавым болтом величиной с хороший подберезовик.

- А, Ким, - сказал он, не прекращая своего увлекательного занятия, -привет. Я в гости пришел.

Я отобрал у него болт и молча, но очень сильно зашвырнул его в темный угол нашего коридорчика. Он испугался - в таком состоянии он, по-моему, никогда еще меня не видел.

- Иди домой, - глухо сказал я. - Иди домой, я сказал!

В это время, как нельзя более кстати, распахнулась дверь Пашкиной квартиры и в коридорчик выглянула Пашкина бабушка. Я молча развернул малолетнего диверсанта на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в направлении к родному дому. Затем закрыл дверь, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Наташа подошла ко мне сзади и обняла за пояс. Я высвободился и повернулся к ней - страх медленно уходил из ее глаз, и теперь в них была только боль.

- Ким, ты понимаешь, что если тебя завтра убьют...

Господи, подумал я, Господи Боже милосердный, неужели такое возможно?

- Нет, - сказал я и взял ее руки в свои. - Нет, меня не убьют завтра... Это я тебе обещаю.

А потом, когда мы лежали рядом обнявшись и я смотрел, как она дышит во сне, бесшумно и ровно, и любовался ее подрагивающими длинными ресницами, тьму за окном располосовал чудовищный ослепительно-белый разряд, и на мгновение все в комнате, залитой бело-голубым электрическим светом, стало мертвым и страшным. И Наташа застонала, не просыпаясь, и я замер над ней, парализованный ужасом, потому что услышал за раскатившимися ударами грома -тяжелые, размеренные, неотвратимые шаги судьбы.

____________________

13. МОСКВА, 1991 год. РАРИТЕТ ЛОПУХИНА ( II ).

- Мать твою так и еще раз так! - сказал таксист, сворачивая вслед за черным БМВ Олега на подозрительно расплывшуюся от дождя дорогу, уводившую вглубь елового леса. - Мы ж здесь завязнем на раз...

- Спокойно, - сказал я. - Раз он проедет, значит, и мы проедем.

- Ага, - хмыкнул таксист. - У него подвеска знаешь, какая?

В этот момент мы выскочили на неожиданно приличную бетонку, которая здесь, посреди леса, смотрелась странно. Шофера это удивило, меня - не очень.

Олег впереди посигналил габаритами и сбросил скорость.

- Подъезжаем, - пояснил я шоферу. - Будьте осторожней.

- Ага, - снова буркнул он.

Я расстегнул куртку - теперь пистолет можно было выхватить из кобуры практически мгновенно. Крепче сжал лежавшую у меня на коленях сумку с Чашей.

- Помните, о чем я вас предупреждал. При нападении или любой другой опасности - сразу сигнальте.

- Угу, - ответил таксист.

Он мне нравился. Стокилограммовый квадратный дядька с головой безрогого микенского быка и золотыми зубами. Мне рекомендовал его один мой приятель, долгое время специализировавшийся на охране ценных грузов, а затем ушедший на повышение в личные телохранители какого-то крупного фирмача. По его словам, таксист бывал в переделках, и, по моему, так оно и было. Я прикинул, сколько понадобится человек, чтобы с ним справиться, и решил, что за тылы можно не волноваться.

- Если увидите, что я бегу, заводите мотор сейчас же. Откройте дверцу и разворачивайтесь - я впрыгну на ходу.

- Не бэ, - сказал он снисходительно, - сделаем.

Бетонка уткнулась в металлический, крашенный зеленым забор. Олег посигналил, и цельнометаллические ворота медленно сдвинулись в сторону, открывая двухэтажный, солидных размеров дом из красного кирпича.

- Остановитесь перед воротами, - распорядился я. - И можете сразу же разворачиваться.

"БМВ" подъехал вплотную к дому и остановился перед черным прямоугольником полуподземного гаража. Олег вылез и раскрыл зонт. Помахал нам рукой.

- Во двор не заезжайте, - предупредил я. - Ни в коем случае. Счастливо.

Зонта у меня с собой не было, а если б и был, я не стал бы занимать свободную руку. Бросать зонт, чтобы выхватить пистолет, - такая роскошь вполне могла стоить жизни.

- Подстраховываетесь? - спросил Олег, кивая на мокнущее за воротами такси. - Что ж, разумно...

Он пошел вперед мягкой пружинящей походкой хищника. Был он на голову выше меня и килограммов на десять потяжелее. Четкая военная выправка наводила на мысль о том, что совсем недавно Олег тянул службу в рядах спецназа или десанта.

Мы взошли по ступенькам к тяжелой дубовой двери с глазком, и Олег нажал неприметную кнопку звонка. Дверь отворилась сразу же.

На пороге стоял молодой человек примерно моих лет, одетый в "адидасовский" спортивный костюм. То, что он не хозяин, а гард, было написано у него на лице, о том же свидетельствовали его гипертрофированные грудные мышцы и резиновая дубинка, которую он рассеянно вертел в руках. Расклад становился угрожающим, и я замер на ступеньках, как вкопанный.

- Ну, проходите, Ким, - сказал Олег, оборачиваясь. - Вас ждут.

- Это я вижу, - ответил я. - Можете передать вашему патрону, что я не войду в дом, пока он не начнет выполнять условия нашего договора.

- Вы о чем? - недоуменно спросил Олег. - Ах, это вы про Сергея... Не беспокойтесь, он просто сторожит первый этаж, при вашей беседе он присутствовать не будет. Как и я, впрочем, - добавил он, улыбаясь.

Но мне было не до улыбок.

- Пусть отойдет в глубину комнаты, - скомандовал я. - Вы, Олег, идите за ним.

Олег пожал плечами.

- Отойди, Сережа, - распорядился он и прошел в дом. Я шагнул следом.

Мы оказались в просторной гостиной, выдержанной в золотистых тонах. Посреди комнаты стоял покрытый парчовой скатертью овальный стол, вокруг него располагались шесть мягких кресел с высокими спинками. Гард, неприязненно глядя на меня, стоял за самым дальним из них. Дубинку он положил на стол. Что-то все больно просто, - подумал я.

- Куда дальше?

Олег, стоявший со скрещенными на груди руками у противоположной стены, усмехнулся и мотнул головой в сторону ближайшей ко мне двери.

- Идите до конца, поднимитесь на второй этаж и войдите в третью дверь направо. Мы с Сергеем останемся здесь. Да, кстати, оружие, я полагаю, при вас имеется? - он протянул руку.

- Обойдетесь, - зло сказал я и толкнул дверь плечом.

За дверью оказался короткий коридор, обитый панелями под красное дерево (а может, и самим красным деревом, судить не берусь). Я прошел по нему, как и было сказано, до конца и уперся в узкую каменную лестницу, на которой не смогли бы разминуться два человека. Рядом с лестницей, к моему немалому удивлению, обнаружился лифт, наличие которого в двухэтажном доме выглядело явным излишеством. Я проигнорировал его, взошел по лестнице и очутился в просторной курительной комнате, из которой действительно было три выхода.

Дом начинал меня подавлять. Я легко мог себе представить, что у него есть еще парочка подземных этажей (что, кстати, оправдывало бы существование лифта), в одном из которых расположилась уютная тюрьма со звукоизолированными пыточными камерами. Хуже всего было то, что, кроме Олега и Сергея, в доме вполне могла затаиться целая армия костоломов. Строго говоря, не исключалось, что они поджидают меня за третьей дверью направо.

Я глубоко вздохнул и постучал в дверь.

- Входите, входите, Ким, - зарокотал за дверью знакомый баритон. -Не заперто.

Я медленно отворил дверь. Никаких костоломов за ней, слава Богу, не обнаружилось. Был там большой кабинет, с камином, шкурами и прочей аристократической дребеденью, огромный, в пол-стены аквариум с единственной плавающей в нем страшноватой рыбой-телескопом, гигантский стол, на котором вполне мог заниматься строевой подготовкой целый взвод пехоты, а за столом - чудовищных размеров мужчина.

Он был невероятно, неописуемо толст. Раздутые окорока рук розово высвечивали из отворотов богатырского парчового халата. Живот, напоминавший аппарат братьев Монгольфье, подпирал титаническую столешницу. Ног его я не видел, но, надо думать, они тоже были покрупнее, чем, например, мои.

Однако интереснее всего была голова. Неправильной, почти конической формы, увенчанная редкими пучками сальных волос, она, как утес, вырастала из плавно перетекавших в короткую жирную шею студенистых брылей щек. На огромном бесформенном носу кривовато сидели старомодные очки в тяжелой роговой оправе, и это была единственная деталь, роднившая его с привычным обликом Homo Sapiens'а. Не будь очков, хозяин кабинета казался бы инопланетянином.

В те полминуты, которые я столбом стоял на пороге, переваривая увиденное, меня можно было брать голыми руками. Я даже не сразу заметил сидевшего по правую руку от жирного исполина человечка, облик которого, хотя и был менее фантастическим, тоже навевал мысли о кунсткамере. Человечек был тощ, мал ростом, и чрезвычайно напоминал Дуремара из фильма про Буратино, но Дуремара до крайности истощенного и замученного суровой жизнью. Вообще эта парочка смотрелась как классическая иллюстрация к рассказу "Толстый и тонкий", и будь я не так озабочен судьбой Грааля, я бы, наверное, рассмеялся. А так я лишь удивленно поднял брови и шагнул в кабинет, плотно затворив за собою дверь.

- Здравствуйте, Ким, - пророкотала гора плоти.

- Добрый вечер, - вежливо ответил я, подходя к столу. Исполин снял очки и, превратившись в совершеннейшего марсианина, принялся протирать их тряпочкой. Дуремар подозрительно следил за всеми моими перемещениями маленькими, злыми, как у хорька, глазками.

Я пододвинул оказавшийся поблизости массивный деревянный стул с высокой спинкой, и уселся, закинув ногу за ногу. Сумку с Граалем я положил на край столешницы.

- Значит, вы утверждаете, что являетесь обладателем Грааля? -добродушно поинтересовался толстяк. - Того самого Грааля, который искали сначала рыцари Круглого Стола, затем якобы нашли катары, а совсем недавно вроде бы спрятали в Альпах нацисты? Знаете эту версию, мой мальчик? Ведь тысячи людей во всем мире, знатоки пропавших сокровищ, профессионалы, считают, что Грааль был спрятан эсэсовской айнзатцкомандой где-то в окрестностях горы Хохфайлер незадолго до падения Третьего Рейха! Как вы докажете, что ваш раритет и есть подлинный Грааль?

Он широко улыбнулся. Зрелище было, замечу в скобках, отталкивающее.

- Я не стану ничего доказывать, - сказал я. - Я привез эту вещь и могу вам ее продемонстрировать. А вы, я надеюсь, разберетесь сами.

Дуремар скорчил презрительную гримаску. Он, вероятно, и был тем самым экспертом, в чью задачу входило определение подлинности раритета Лопухина.

Я расстегнул молнию сумки и вытащил Чашу. Осторожно поставил ее перед толстяком.

Чаша приятно грела пальцы. Ни разу больше мне не удалось испытать такого же ощущения безграничной мощи, которым она одарила меня в момент моего первого прикосновения к ней, и все равно держать в руках ее было наслаждением. Я не хотел с ней расставаться, но еще меньше я хотел вновь встретиться с лысым убийцей.

Человек-гора не стал брать ее в руки. Он наклонил свою коническую голову и внимательно ощупал взглядом все выступы, бугорки и изгибы Чаши. Осмотр длился минуты три, и за это время Дуремар даже не пошевелился в своем кресле.

- Забавно, - изрек наконец толстяк. Он откинулся на спинку своего дубового сиденья и довольно потер огромные подушкообразные ладони. - Очень забавно, Ким. Вы это, случаем, не сами сделали?

- Сам, - сказал я. - Ночами, на токарном станке.

Он расхохотался. Шмыгнул громадным носом.

- Как, бишь, вы определяете ее возраст? Пять тысяч лет? Это что же, шумеры, что ли?

- Не знаю, - я покачал головой. - Может быть, шумеры. А может быть и нет. Она очень древняя.

- Ну-с, - хмыкнул Валентинов, - вы уж, юноша, не обижайтесь, ежели мы с Михаилом Львовичем вас несколько разочаруем... Вот, кстати, прошу любить и жаловать, Михаил Львович, крупнейший специалист в стране по антикам... и по Востоку тоже не из последних, так, Михаил Львович?

Михаил Львович Дуремар важно наклонил головку, над которой, похоже, успели потрудиться эквадорские индейцы-хиваро, известные также как "охотники за черепами". Я лучезарно улыбнулся ему.

- Так что уж если он скажет, что это у вас подделка, - продолжил толстяк, - значит, так оно и есть, юноша... Стало быть, вас обманули. Жаль, конечно, будет, но что уж тут поделаешь...

- Вы посмотрите сначала, - посоветовал я. - Тогда и поговорим.

- Ну что ж, - не стал спорить человек-гора. - Посмотрим.

Он выпростал из парчовых складок халата толстенную, как бревно, лапу и схватил Грааль за ножку. Протянул Чашу Дуремару, но на полпути остановился и с изумлением на нее уставился.

- О! - сказал он. - Ого!

Я усмехнулся. Он бережно обхватил Грааль второй лапой и нежно погладил. На блиноподобном лице его было крупными буквами написано слово "кайф".

Через минуту все кончилось.

- Это что, - строго спросил толстяк, вращая Чашу в руках. -Какой-нибудь фокус?

Я пожал плечами.

- Это ее свойство. Необъяснимое, я думаю.

- Посмотрите, Михаил Львович, - сказал он, отдавая, наконец, Чашу Дуремару. Тот осторожно принял ее и поднес почти к самому кончику острого носа. Прошло несколько секунд, и выражение его лица странно изменилось.

- Эк-хм, - кашлянул он, и это был первый звук, который я от него услышал. - Кх-гм, гм...

- Скажите, э-э, Ким, - вопросил Валентинов, - а эта... штучка, случайно, не радиоактивна?

Как ни странно, такая простая мысль почему-то не приходила мне в голову. Я, однако, не стал показывать свою неосведомленность и твердо сказал:

- Нет.

Это его удовлетворило. Он сложил на колышащемся студне живота свои бесформенные руки и обратил благосклонный взгляд в сторону Дуремара. Дуремар же с головой ушел в изучение Чаши: пальчики его суетливо бегали по ее поверхности, он что-то пыхтел себе под нос и вообще выглядел страшно заинтригованным.

- Ну что? - участливо обратился к нему человек-гора. - Что скажете, Михаил Львович?

Михаил Львович сказал "хм-гм", потом поднял на меня маленькие слезящиеся глазки и поджал губы.

- Эта вещь, - произнес он голосом, сухим, как осенний лист, -требует длительной экспертизы.

Толстяк шумно вздохнул.

- Видите, - развел он руками, - длительной экспертизы, мой мальчик! Так что, я полагаю, мы сейчас составим расписку, вы оставите вашу вещь здесь на предмет изучения, а мы вам сообщим, как только будет получен результат...

Я поднялся и вырвал Грааль из лапок Дуремара.

- В таком случае я вынужден удалиться, - сказал я. - Всего хорошего, господа.

- Эй! - протестующе воскликнул Валентинов.

Я обернулся.

- Подождите, юноша... Не будьте таким импульсивным... Не хотите расписку - что ж, ваше право... Михаил Львович, сколько времени может занять экспертиза?

Дуремар перегнулся к нему через стол и зашептал что-то в расплющенное мясистое ухо.

- Ну вот, - снова вздохнул человек-гора, - Михаил Львович утверждает, что мог бы составить предварительное суждение часа за полтора-два. Вы, конечно, можете подождать в доме, мой мальчик... На первом этаже есть неплохой бар, в подвале - сауна с бассейном...

- Вся ваша экспертиза должна проходить на моих глазах, - сказал я. -Иначе сделка не состоится.

Они переглянулись, и Дуремар едва заметно пожал плечами. Гигант кивнул.

- Как вам будет угодно. Хотите кофе? Может быть, виски?

"С клофелином", - мрачно подумал я. Вслух сказал:

- Нет, благодарю вас. Экспертиза будет проходить здесь?

- В библиотеке, - проскрипел Дуремар.

Мы перешли в библиотеку. Хозяин, несмотря на свои габариты и вес, составлявший, по моим прикидкам, около двух центнеров, двигался достаточно легко, что делало его похожим на резинового слона, надутого гелием. В библиотеке он, пыхтя, влез в солидных размеров вращающееся кресло и указал мне на стоявшую у стены козетку. Я поблагодарил, но уселся на стул, передвинув его так, чтобы он загораживал единственную в помещении дверь.

Пока Дуремар готовился к работе, устанавливая лампу и обкладываясь какими-то фолиантами, я, недоумевая, рассматривал библиотеку. Весь этот дом, как и сам его хозяин, были для меня одной большой загадкой. Кем был огромный урод, готовый заплатить полтора миллиона за древнюю чашу? Безумцем-коллекционером? Но откуда у коллекционера такие деньги? Барыгой, сплавляющим антиквариат "за бугор"? Но откуда у барыги такой аристократический замок и такая профессорская библиотека? Или же мой многомясый клиент был неким симбиозом этих двух типов, фантастическим, как и его внешность? Что касается Дуремара, то тут все обстояло намного проще - я узнал его. Когда я был студентом и добросовестно посещал не только полагающиеся по программе лекции и семинары, но и разнообразные факультативы, мне пару раз случалось забредать в тихую темную аудиторию, где будущие искусствоведы просматривали цветные слайды, изучая памятники культуры давно ушедших эпох. Слайды демонстрировал, комментируя их сухим скрипучим голосом, доцент кафедры искусствоведения Лев Михайлович Шмигайло. То, что Валентинов, который, кстати говоря, наверняка был не Валентиновым, упорно называл его Михаилом Львовичем, меня не слишком смущало.

Шмигайло-Дуремар увлекся и работал вовсю. Иногда он выборматывал какие-то нечленораздельные слова, очевидно, свидетельствующие о его крайнем возбуждении. Лже-Валентинов благодушно поглядывал на него поверх яркого иллюстрированного журнальчика - по-моему, порнографического. Я пристально наблюдал за обоими, гадая, насколько велики мои шансы выбраться из этого уютного местечка живым и невредимым.

Минут через сорок, в течение которых мы с толстяком не перемолвились ни одной фразой, а доцент Шмигайло произнес членораздельно единственное слово "меандр", в дверь постучали. Стук раздался прямо над моим ухом, и я несколько напрягся.

- Что такое? - загрохотал толстяк. - Кто там? Мы заняты!

- Это Олег, - донесся из-за двери голос рысьеглазого. - Вам звонят из Берна, Константин Юрьевич...

- Подождут! - рявкнул Валентинов. - Я занят!

- Это срочно, - настаивал Олег. - У Шульца крупные неприятности...

- Ладно, - буркнул человек-гора и поднялся. - Дайте пройти, юноша...

Я встал, осторожно отодвинул стул и отошел вглубь комнаты. Дуремар остался у меня за спиной, но этого можно было не бояться.

Огромный человек проплыл мимо меня, обдав запахом какого-то приторно-сладкого одеколона. Дверь растворилась, и он вышел. Я скосил глаза на доцента. Тот продолжал работать, не обращая внимания на происходящие вокруг перестановки.

Я подумал, что, возможно, удаление толстяка было частью хитрого плана. Теперь, когда в комнате не осталось никого, кроме нас с доцентом, сюда можно было врываться и при желании даже устраивать пальбу. С другой стороны, это было бы необъяснимым мальчишеством со стороны Валентинова - сегодня утром, когда он вновь позвонил мне, чтобы подтвердить нашу договоренность, я назвал ему три фамилии, которые должны были заставить его призадуматься. Покровительство этих людей было определенной гарантией того, что я вернусь в Москву по крайней мере живым, и хотя на самом деле я успел связаться лишь с одним из тех, кого назвал Валентинову, блеф был серьезный. Блефуя так, можно выиграть. Можно, однако, и проиграть, мрачно подумал я.

Я прошелся по комнате, похрустел суставами, затем бросил взгляд на валявшийся на столе журнальчик. Он назывался "Gay Club", и на обложке его был изображен обнаженный мальчик, играющий с мячом.

Толстяк отсутствовал минут десять. Когда он вошел, я вновь припер дверь стулом и принялся разглядывать альбом Обри Бердслея, не переставая время от времени поглядывать за своими подопечными. Прошло еще полчаса. Валентинов отложил "Gay Club" и взялся за пухлый каталог "Сотбис". Я изучил Бердслея и переключился на томик стихов Ли Бо. Дуремар вытащил откуда-то чемоданчик с колбами и реактивами.