и не такой строгий, как последующий, рожденный в годы перестройки, но в пьющей
стране прозвучавший как гром среди ясного неба.
- все близкое его душе и сердцу неминуемо обречено на неуспех, страдания и
гибель...
близких подмечать отрицательные качества и на них концентрировать внимание. Не
смотреть хороших кинофильмов. Не читать хороших книг, если нет полной
уверенности, что их авторы уже скончались. Регулярно слушать вражеские
радиоголоса, дабы проникнуться антипатией к собственной родине. Не заниматься
никакой деятельностью, действительно необходимой людям. Например, медициной или
пожарным делом. Ведь не исключено, что он воспылает к своей работе симпатией и
тогда кривая смертности и горимости сразу рванет вверх.
сначала решил уехать куда-нибудь, но потом решил, что разлука только обострит
сыновние чувства, а повседневные трения и размолвки, наоборот, эти чувства
будут умерять.
сильнее будет увлекать его творческий процесс, тем дальше он будет уходить от
него в область графомании.
ответственностью за злостное тунеядство. В то время все личности, испытывавшие
тягу к интеллектуальному труду, но не имевшие доступа к кормушке творческих
союзов, устраивались либо кочегарами, либо дворниками, либо сторожами. Но его
родной городок отапливался в основном дровами и торфом, а на единственной
котельной штат был укомплектован практически навечно. Последнего дворника
рассчитали еще в восемнадцатом году. Оставалось податься только в сторожа, что
Костю в принципе устраивало - полюбить такую работу было, по его убеждению,
просто невозможно.
сосредоточены в так называемой вневедомственной охране, подчинявшейся
непосредственно милиции. Нельзя сказать, что он не испытывал симпатии к людям,
недавно сменившим цвет мундиров с синего на мышиный. Просто Костя инстинктивно
старался ни при каких условиях с этой категорией лиц не сталкиваться. Просить у
милиции помощь и защиту в Костином понимании было то же самое, что лечить
холеру синильной кислотой. Наловчившись крутить руки, местные городовые думать
так и не наловчились - видно, нужды особой не было. В каждом живом человеке
(особенно мужского пола) после семи лет они видели потенциального, а может
быть, уже и сознательного преступника. Правило: "Пусть лучше пострадает десять
невиновных, чем уйдет от ответственности один виновный" - продолжало оставаться
в силе и после того, как его авторы сами давным-давно превратились в
пресловутые щепки, без которых, как известно, лес рубить не полагается. Однако
какая-нибудь альтернатива отсутствовала, и одним ранним августовским утром он
отправился на поиски конторы, взявшей под свое крыло представителей третьей из
древнейших профессий, упомянутой в Библии сразу после "пастыря овец" и
"землепашца". Здание, на которое указали ему знающие люди, выглядело ровесницей
Ноева ковчега. Во всем городе не было больше таких мутных оконных стекол и
такого запущенного фасада.
сухопарая дама с замашками отставного наркома и следами порочной красоты на
лице. Иное начальство отсутствовало. Приняв от Кости заявление и выписав
трудовую книжку, она объяснила, куда ему идти, но не объяснила, что нужно
делать.
стогов льна, называвшихся "шохами". Кроме этих стогов, на посту не было ничего
- ни забора, ни телефона, ни огнетушителя, ни хоть какой-нибудь будки, где
можно было бы укрыться от непогоды. Однажды ночью прямо на Костю вышли три
мужика, имевшие при себе бутылку самогона. Они попросили у сторожа стакан, но
даже такой мелочи у него не оказалось.
караульная служба налажена еще хуже, чем в армии.
твердо решил уволиться. Он чувствовал: еще чуть-чуть - и проклятые шохи,
испепеляемые его ненавистью, сами собой превратятся в горы первоклассного
батиста.
скромный пост он слетел аж с должности начальника уголовного розыска. О
причинах подобного афронта ходили противоречивые слухи: не то он кого-то
случайно пришиб на допросе, не то хапнул взятку, превышающую допустимые
размеры. Работа в охране была для любого милиционера тем последним пределом, за
которым открывались необъятные и неблагодарные просторы так называемого
"народного хозяйства". Видом Корыто напоминал косожского богатыря Редедю.
Каждая его ладонь была размером с лопату, а на загривок не всякий хомут налез
бы. Он был одним из последних монстров уходящей эпохи. Даже в МВД такие
экземпляры уже почти не сохранились. В органы он попал сразу же после окончания
оккупации еще несмышленым губошлепом. Зачлись довольно сомнительные
партизанские заслуги. Университетов он, естественно, не кончал и уже в
майорском звании был почти насильно определен в заочную среднюю школу милиции.
Проучился он там, а вернее, промучился, целых четыре года, но дальше середины
второго курса так и не добрался. Не помогли даже свиные полутуши, без которых
юристам-заочникам являться на сессию было так же неприлично, как и без штанов.
начиналась мука мученическая, поскольку на каждый документ надлежало наложить
соответствующую резолюцию или хотя бы оставить на нем автограф.
словно собирался стрелять из крупнокалиберного пистолета "магнум-питон".
Тщательно прицелившись, он тыкал пером в левый верхний угол документа и, сопя,
выводил первую букву - заглавное "К". Отдохнув немного и придав бумаге более
удобное положение, он вновь атаковал ее, на этот раз посылая дуплетом сразу "о"
и "р". После буквы "ы", очевидно, самой трудоемкой для него, Корыто вытирал
испарину и уже на последнем дыхании изображал размашистую завитушку,
обозначавшую заключительный слог "то".
со стороны, Корыто делал комплимент самому себе. При этом он обычно обращался к
глуховатому бригадиру Зайцеву:
Пропадут.
пребывал в органах бесполезным балластом. Культуру и образование ему вполне
заменяли опыт, настырность, интуиция и пудовые кулаки. С самогонщиками, ворами,
браконьерами и семейными скандалистами он боролся вполне успешно, и если бы не
тот единственный досадный просчет (то ли у подследственного череп слабый
оказался, то ли у взяткодателя в последний момент дрогнула лапа), карьера
подполковника Корыто могла бы иметь дальнейшее развитие.
в каком-то преступлении, а затем спросил, словно в ржавую трубу протрубил:
ответа .
Уже землей пахнет. Работа у тебя будет непыльная. И денег на два червонца
больше.
начальником навытяжку.)
отправился на квартиру к одряхлевшему Зайцеву, который должен был ввести
преемника в курс дела.
требовалось составить график дежурства на каждый пост, а в конце - табель учета
рабочего времени. Если какой-нибудь сторож заболевал или запивал, Костя обязан
был найти ему замену. Конечно, полагалось еще проверять несение службы в ночное
время, но начальник на этом внимание не заострял. Он и сам трудился спустя
рукава, воспринимая свою новую должность как ни к чему не обязывающую синекуру.
в сторону:
объектов.
хлюпало, как в катящейся бочке. Каждый его шаг был вдвое длиннее Костиного, и
тому приходилось бежать вслед за начальником вприпрыжку. Обследование началось
с ближайшего гастронома. Не говоря никому ни единого слова, Корыто прорезал
толпу, ожидавшую подвоза молока и хлеба, прошел на склад, выхватил из ящика
бутылку вина и прямо из горлышка опорожнил ее на две трети. Остатки достались
Косте. В склад так же молча зашла молоденькая продавщица и положила на
подоконник две соевые конфеты.
месте, где раньше лежали конфеты, мятый рубль.
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Браун Дэн
Прозоров Александр
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий