Чтение 16–й страницы книги ~Все лорды Камелота~

- Дружок, - начал я, отводя недавнего овидда в сторону. - У меня к тебе уже традиционная просьба. Посмотри-ка на эти пергаменты. - Я протянул Годвину нашу добычу.

Он почтительно принял из моих рук части пророчества, прислушался к своим ощущениям и утвердительно кивнул.

- Здесь везде рука Мерлина, милорд.

К нам подошел один из рыцарей отряда, командовавший арьергардом в момент столь неосмотрительной вылазки на помощь сэру Турану.

- Сэр Торвальд, у нас много раненых, есть убитые.

- Те, кто может держаться в седле, пусть садятся в седла. Остальных грузите на возы. И людей Лионеля тоже. Мы возвращаемся в Эборак. Да, вот еще, сделайте отдельные носилки для сэра Лионеля и закрепите между двумя лошадьми. К ним же привяжите сэра Перималя.

- Будет исполнено, милорд. - Рыцарь поклонился и отправился выполнять приказание.

- Мы отправляемся в Эборак, - повернулся я к Годвину.

- Я слышал, сэр, - кивнул мальчишка. - Я сейчас подведу коней. Только, - он замялся, - позвольте один вопрос.

- Слушаю тебя.

- Что же тогда решили лучшие люди Сиены?

- Они умертвили полководца и провозгласили его святым покровителем города. Вперед, мой мальчик, нам следует поторопиться.

* * *

- Расступись! Расступись!

Траурная процессия шла по главной "улице" военного лагеря, направляясь к шатру Ланселота. Четыре рыцаря, обнажив головы, несли к нему положенное на изрубленный щит тело сэра Лионеля, короля Бросселианда. Мы с Лисом шли впереди, раздвигая хлынувшую к главному проходу толпу. Но и без того она расступалась, пропуская вперед скорбную ношу рыцарей Ллевелина. Стражники у шатра, скрестившие было перед нами свои топоры, но, разглядев в сумерках знакомый герб на груди убитого, молча убрали свое оружие, освобождая путь.

- ...Два десятка властителей Галлии, - слышался из-за перегородки громовой голос сэра Борса, - все короли Арморики, бароны Британии и Уэльса собрались под твое знамя, мой милый племянник. И ты теперь говоришь, что этот поход не имеет смысла?! Что он бесполезен?!

Я отдернул занавес, пропуская вперед рыцарей с их тяжким грузом.

- Что это? Что? - всполошились, вскакивая с мест, собравшиеся на совет военачальники. - Лионель? Святой Бог!

- Почтенный Ланселот, - начал я, - утром ты говорил, что разум отказывает тебе. Но я не верил в это! Ты говорил, что следует бросить все и возвращаться домой. Я не внимал этому, зная, что женщина может заставить страдать лишь сильного мужчину. Но ты утверждаешь, что в этом походе нет смысла, и что Мордред прав, свершая свою черную измену. Так прими же залог его правоты! - Я указал на бездыханное тело Лионеля. - Здесь твой брат. А там, - я указал на Рейнара, волокущего на веревке сэра Перималя, - тот, кто убил его.

Извини, я не стал благодарить его, можешь сделать это сам. Что же ты молчишь, благородный Ланселот? Неужели слова благодарности сами не просятся тебе на язык? - Я развернулся лицом навстречу побледневшему полководцу. - Ланселот, кровь твоего брата Лионеля взывает к отмщению! Кровь Гахериса и Гарета взывает к отмщению! Кровь старшего из моих братьев Гавейна, увидевшего в тебе единственное спасение для Британии, призывает тебя к бою!!! Вся кровь защитников Британии, пролитая в последние месяцы на полях сражений, готова вскипеть, по капле собиравшись вновь из сырой земли при одном лишь слове о том, что славнейший Ланселот отказался от мести предателю и отцеубийце! Да будет забыто твое имя между рыцарями, если это так!

- Замолчи! - резко прервал меня Ланселот Озерный. - Замолчи, если не хочешь скрестить со мной меч! Готовьтесь к походу, милорды. Завтра мы выступаем!

Глава 19

Нет такого дела, в котором не пригодился бы шпион.

Лао Цзы

Шум голосов, донесшийся из шатра, очевидно, был слышен во всех концах лагеря. Все эти десятки властителей Галлии и Арморики, бароны Британии и Уэльса, срываясь на крик, провозглашали что-то одновременно, спеша высказать каждый свое отношение к предстоящему походу.

- Тихо! - пытался урезонить их Ланселот. - Здесь каждый имеет право высказаться! Не все сразу.

- А ну-ка, потише! - перекрывая общий гул, рявкнул сэр Борс. - Дайте сказать Ланселоту!

Приведенный в себя этим окриком недружный хор поместной знати начал стихать, и Ланселот, покинув свое председательское место, подошел к распростертому телу брата.

- Горе мое велико, - негромко начал он. - Новые потоки пролитой крови не вернут мне Лионеля. Они лишь отберут новых братьев, сыновей и отцов у многих из тех, кто нынче радуется жизни. Кто нынче радуется, глядя на синее небо, - голос его окреп и усилился, - кто благодарит Создателя за новый день жизни. Ты говорил о мщении, сэр Торвальд? Я отказываюсь от мщения. Моя месть породит другую, та, в свою очередь, третью... Порочный круг должен быть разорван.

По рядам суровых воинов, вождей рыцарских ратей, прокатился чуть слышный выдох разочарования.

- Но мой отказ от мести не означает, что злодеяние должно оставаться безнаказанным. Все, кто задумал и осуществил сие коварное злодейство, должны быть переданы в руки нового верховного короля Британии и понести достойную кару.

- "Особенно хорошо, если следующим королем будет Мордред", - прокомментировал Лис на канале связи. - "То-то он себя примерно покарает! Может, даже в угол поставит".

- Но кто, кто будет королем? - вновь зашумели бароны.

- Об этом еще не знает никто, - крикнул, пытаясь заглушить их, Ланселот. - Но есть пророчество. Последнее пророчество великого Мерлина. Оно разделено на двенадцать частей, и через полмесяца двенадцать лордов Камелота должны собраться вокруг Круглого Стола и, сложив их воедино, назвать имя нового короля.

- Это правда! - поддержал племянника могучий сэр Борс.

- Действительно это так, - вслед за ним произнес я, демонстрируя собравшимся один из имевшихся у меня кусочков. - Пока все части пергамента не будут сложены вместе, никто не в силах узнать имя нового правителя.

- К черту магию! К черту пророчества! - завопил один из баронов, вполне уже впитавший отравленное молоко христианской нетерпимости. - Ланселот наш король! Никто более!

Одобрительный гул многих голосов наводил на мысль, что подобная идея весьма популярна среди военачальников, да, вероятно, и простых воинов, стоящих в Эбораке.

- Нет, - Ланселот покачал головой, - я не займу трон Артура. Более того, я поведу вас вперед, но безропотно покорюсь воле того, кто и без нашей помощи все это время сражался против злой измены. Верховным главнокомандующим отныне будет Страж Севера герцог Ллевелин.

- Никогда!!! - Собравшиеся баннореты [Баннорет - рыцарь, возглавляющий собственный отряд] попытались шумно выразить свое отношение к столь неожиданному известию, но их попытка была пресечена резким выкриком темнобородого валлийца, вскочившего с длинной лавки со сжатыми от негодования кулаками. - Никогда, слышишь, Ланселот, король Беноика, я, Эгвед, принц Гвиннед, не стану под знамена этого ублюдка! И я вызову на бой всякого из валлийцев, кто пойдет за ним.

- "Ай-ай-ай, какая беда для Уэльса! Не иначе как нашний герцог у ихнего принца в детстве стащил любимую погремушку!"

- "Погоди", - прервал я напарника, - "как-то этот Гвиннед больно суетится. Может, он знает о Ллевелине нечто такое, что следует знать и нам?"

- "Предлагаешь изобразить из себя корреспондента газеты "Совершенно секретно"? Пергамент А3, центральный разворот, разоблачительная статья "Герцог Ллевелин приватизировал Адрианов вал на деньги королевы Лендис!" При этом он скрытый инопланетянин и принимает витамины "Ирвин нейчуралс"."

- "Лис, это мы с тобой скрытые инопланетяне. Я вызову Гвиннеда на бой..."

- "Понял! Концепция изменилась: ты вызовешь его на бой, я переоденусь священником и на последней исповеди выслушаю страдательный рассказ о том, как Ллевелин в детские годы волшебные дикою кошкою затравил любимую канарейку принца".

- "Надеюсь, до этого не дойдет. Тем более что Канарские острова еще не открыты, и редкая канарейка долетит до середины Атлантического океана. В любом случае я попытаюсь убедить валлийца, как ты выражаешься, не гнать волну. Поднять акции при дворе Ллевелина, думаю, тоже не помешает. Иначе к его частям пророчества нам не добраться, а стало быть, в Камелоте их просто не будет".

- "Ладно, действуй. Если что, я поддержу".

- Сэр Эгвед! - гневно изрек я, изображая на лице крайнюю степень возмущения. - Вы клевещете на достойнейшего из вассалов короля Артура, блистательного полководца и почтеннейшего человека. Я не валлиец, и потому не могу относить слова вашего вызова к себе. Но я с удовольствием бросаю вам перчатку, дабы заставить отказаться от всех ваших слов вместе и каждого в отдельности... - Моя кольчужная перчатка со звоном упала к ногам сэра Эгведа.

- "Достаточно и половины", - не преминул вставить Лис, - "либо Ллевелин не ублюдок, либо ублюдок не Ллевелин. Так что, ежели чего, можешь и поторговаться".

- Я, Торвальд аб Бьерн, рыцарь Круглого Стола, говорю вам, что вы трус и подлый лжец, и требую Божьего суда, чтобы защитить честь моего друга и соратника герцога Ллевелина.

- Торвальд, Торвальд! - попытался остановить меня не на шутку переполошившийся сэр Борс. - Завтра утром мы выступаем в поход.

- Н-нет! - замотал головой я, хватаясь за меч. - Выступать в поход вместе с клеветником, чернящим славного вождя, - значит выступать в поход с завтрашним предателем. Я требую Божьего суда!

- "Правильно, Капитан! Так их! Глазками повращай, чтоб страшнее было. Держите меня вдесятером, а то вдвадцатером не удержите!"

- Я, Эгвед аб Мардок, принц Гвиннед, принимаю твой вызов! - через весь стол орал мне валлиец, не на шутку разозленный шквалом высыпанных на его голову оскорблений. - Ллевелин - ублюдок, недостойный рыцарского звания! - Он так же, как и я, пытался вытащить меч из ножен, но, удерживаемый крепкими руками соседей, извивался, стараясь вырваться и продолжая горланить: - Ллевелин - отродье никсов [Никсы - фейри, хранящие пути в зачарованную страну. Часто обольщали девушек, соблазняя рассказами о сокровищах этой страны].

- Кажется, Лендис что-то рассказывала о нежных семейных отношениях в валлийском королевском доме, так я уже готов ей поверить, - словно между прочим заметил Лис.

- Как бы то ни было, - Ланселот поднял руку, останавливая гвалт, - имя Ллевелина Стража Севера, герцога Мальвернии опорочено прилюдно и громогласно, а стало быть, сэр Торвальд Пламенный Меч, представляющий в Эбораке особу герцога, имеет право требовать Божьего суда. Сэр Эгвед, не желаете ли вы отречься от своих слов и принести извинения сэру Торвальду и через него герцогу Ллевелину?

- Ни за что! - отрезал валлиец.

- Так, стало быть, суд состоится завтра на рассвете, - со вздохом кивнул Ланселот. - Хотя, видит бог, такая распря между соратниками на руку лишь тем, кто ищет гибели для Британии.

- Мне нет дела ни до Британии, ни до ее короля. Я никогда не был и не буду соратником Ллевелина!

- Погодите, сэр Эгвед, - прервал его полководец, - вы уже вызваны на Божий суд. Там с оружием в руках можете отстаивать свою правоту. Я же обязан спросить, желаете ли вы драться сами или же изберете защитника?

- Конечно, сам! - хмуро бросил принц Гвиннед.

- Сэр Торвальд, будете ли вы назначать себе защитника или желаете лично вести бой?

- Лично, - кивнул я.

- Таким образом, вы оба изъявили желание лично вести бой. Напоминаю, что у вас есть право на три перемены оружия, на краткую паузу в ходе боя, чтобы поправить доспех, и на последнее слово, даже если победитель сочтет для себя верным лишить побежденного жизни. Вы ознакомлены с правилами боя. Теперь вам надлежит уединиться в шатрах в сопровождении лишь своих оруженосцев и не иметь сообщения с кем-либо вокруг, кроме означенных оруженосцев, до самого рассвета. Утром я обязан буду вновь осведомиться, не намерен ли кто-нибудь из вас отказаться от боя, выполнив при том все условия, наложенные на него противником. Если же нет, то на том мои обязанности заканчиваются и вновь возобновляются лишь в случае погребения одного из вас, - заученным механическим тоном произнес Ланселот. - Верно ли вы поняли мои слова? Желаете ли спросить что-нибудь, уточнить?

- Я знаю правила! - буркнул сэр Эгвед.

- Спасибо, я все понял, - кивнул я.

- В таком случае ступайте по своим шатрам и дожидайтесь рассвета. Да поможет Господь правому!

- "Капитан, ты все уяснил? Не забудь занять правый угол ринга".

* * *

Масляные лампады скупо освещали угрюмую внутренность шатра, в котором я должен был провести ночь в молитве, благочестивых размышлениях и подготовке амуниции к судебному поединку.

- Сэр Торвальд, - с замиранием сердца спросил Годвин. - Завтра вы победите этого валлийского принца?

- Вероятнее всего, да. - Я невольно усмехнулся детской наивности вопроса. - Во всяком случае, мне не доводилось слышать имя Эгведа из Гвиннеда в числе лучших бойцов Британии.

"О Магэране ты тоже ничего не слышал", - предательски засверлила мозг коварная мыслишка. "А ведь он тебя мог уделать. Но не уделал, - ответил я сам себе. - И этот не уделает".

- Завтра посмотрим. - Я потрепал плечо Годвина. - На всякий случай готовь примочки.

- У меня есть все необходимое, - поспешно заверил недавний ученик друидов. - Но этот бой! Вы не боитесь?

- О чем ты, дружок? Есть два слова, которые зачастую путают, величая одно понятие другим. Но это огромная ошибка, подчас ведущая к тяжелым последствиям. Есть страх - он леденит душу, приумножает количество врагов и их силы, заставляет искать спасение в безумном бегстве или же в не менее безумном оцепенении. И то и другое одинаково гибельно. Есть опасение - оно мешает ложной беззаботности, защищает от внезапного предательства. Оно дает возможность видеть врага таким, каков он есть, заставляет изучать его сильные и слабые стороны, чтобы оставаться в безопасности, заставляя противника бороться с самим собой.

- Как это? - удивился Годвин.

- Как? - усмехнулся я. - Возьми копье и бей им меня в грудь.

- Но, сэр Торвальд, вы без кольчуги, без гамбизона, я могу ранить вас!

- Тебе это не удастся, так что можешь действовать смело.

Годвин отошел к куче сложенного посреди шатра оружия, поднял копье и, взвесив его в руке, вновь нерешительно посмотрел на меня.

- Милорд, но оно же острое!

- Конечно. Иначе это было бы не копье, а шест.

Мальчишка вздохнул, перехватил копье так, словно у него в руках была лопата для вынимания хлебов из печи и, не спуская с меня вопросительного взгляда, подошел поближе.

- Давай! - скомандовал я.

Годвин нехотя ткнул копьем вперед. Я развернулся на месте, пропуская его мимо себя.

- Нет, не так! Резче! И хват уже. Ты же не собираешься перекидывать меня через себя, словно тюк сена. Слегка согни колени. Чуть-чуть поприседай, чтоб не чувствовалось напряжения. Двигаться вперед и назад нужно быстро, как бы прыжком, но не поднимая высоко ног, а словно скользя над землей. Понял?

- Понял, - неуверенно кивнул юноша.

- Давай еще раз.

Второй раз был много лучше первого. Я вновь увернулся, отведя древко копья в сторону, едва сдерживаясь, чтобы не провести контрприем.

- Ничего-ничего. Уже получше. Только не проваливайся, не тянись за копьем, пытаясь меня достать. Этим ты все равно не достигнешь цели, зато потеряешь равновесие. Давай-ка снова!

Годвин послушно провел короткий выпад, впрочем, все же слишком длинный, чтобы быть правильным. Я повернулся, пропуская острие мимо себя, перехватил древко руками, дернул вперед и легонько ткнул носком ноги Годвина под колено. Он взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но беспомощно рухнул на спину, оставляя мне свое оружие.

- Вот так, - подытожил я, поворачивая копье наконечником вниз. - Никакой силы, никакого противоборства, одно лишь владение собственным телом и знание общего устройства человека. Насчет же страха... - Я отбросил копье и протянул оруженосцу руку, помогая подняться. - Когда-то жил некий полководец, который на слова своих помощников о том, что войско врага значительно превосходит его силы, велел принести большую змею и ударом меча отсек ей голову. Затем, подхватив за хвост обезглавленное тело, изрек: "Вы видите, что по отделении головы оставшаяся часть безопасна. Так что всегда борись с головой противника, все остальное лишь следует ее приказам". - Я заботливо отряхнул землю, приставшую к тунике юноши. - А вообще-то раз уж ты свернул с пути друида, тебе стоит научиться пользоваться оружием.

- И головой, - негромко добавил Годвин.

- "А шо, курс молодого бойца", - зазвучал в голове энергичный голос Лиса. - "В здоровом теле здоровый дух, здоровый телом завалит двух".

- "Двоих", - поправил я.

- "Двоих не складно. Ладно, я о другом. Даю тебе раскладку по этому самому принцу Гвиннеду. Около сорока лет, где-то года на четыре-пять моложе Ллевелина. Тот его мог вполне в беззаботные детские годы доводить до истерики пинками и щелбанами. Вполне так себе недурственный боец. Десяток эффектных нокаутов на турнирах, несколько побед над соседями в пограничных войнах. Но в целом - ничего примечательного. На завтрашний бой выбрал копье, секиру и меч".

- "Ответим ему тем же. Что еще?"

- "Пробовал принимать ставки. Ты идешь три к одному, но народ как-то жлобится ставить. Да, чуть не забыл!" - Лис сделал эффектную паузу, выжидая, когда мое терпение окончательно, лопнет. - "Мы тут с коллегами посовещались и решили Ллевелину за примерное, в смысле приблизительное, несение караульной службы на вверенном его попечению стратегическом объекте подарить действующую модель дубликатора в масштабе один к одному. С личными тремя крестиками, по безграмотности символизирующими подпись маршала Буденного".

- "Лис, а если без всех этих выкрутасов?"

- "Какой-то ты скучный! Ладно, рассказываю. Ты сам видел, что дубликатор исполнен в виде очень симпатичного ящичка. То, что он по здешним понятиям волшебный, мы уже убедились. Но у него есть еще ряд полезных качеств. Первое: электронный замок, настроенный на папиллярные линии пальцев. Так что ларец открывается одним прикосновением, но только того, чьи пальчики внесены в память бортового компьютера. Без этого дубликатор можно бросать в огонь, колотить кувалдой - результат будет нулевым. Второе: прибор может управляться с вынесенного пульта. Так что в радиусе двух километров никакие стены нам не помеха. И третье: при помощи этого же пульта включается радиомаяк, который показывает, где хитрый сундучок сейчас находится".

- "Ну и что?" - поинтересовался я, не совсем понимая, к чему клонит напарник, расхваливая это чудо иноземной, вернее, иномирной техники.

- "А вот что!" - радостно заявил Лис. - "Мы кладем в дубликатор копии пергаментов Персиваля, Галахада и Ворса, а ты передаешь их герцогу, утверждая, что именно в таком виде тебе вручил их этот сэр Агропром. Или как там его?"

- "Аграмар", - машинально поправил я.

- "Один хрен! Шо он уже тебе при этом наплел, думаю, ты сам сочинишь, у тебя это хорошо получается. Потом ты отзовешь Ллевелина в сторонку, вручишь ему копию фрагмента Лионеля, ну и напоешь что-нибудь на тему "Без тебя мне не прожить и дня, только ты каждую минуту"."

- "Ну, предположим", - согласился я. - "Что дальше?"

- "А дальше больше!" - обнадежил Рейнар. - "Посуди сам, Ллевелину куда-нибудь понадобится положить такой ценный подарок. Думаю, после того как завтра утром ты раскатаешь ихнего прынца, у Ллеви к тебе будут особо нежные отношения и наверняка он не заподозрит своего бравого защитника в каком-либо подвохе. Теперь смотрим: у Ллевелина будет иметься такой себе портативный сейф, причем роскошной работы. Он будет уверен, что никто, кроме него, этот сейф открыть не в силах. При этом в дубликаторе уже будут лежать, так сказать, три ценных вклада. Как ты полагаешь, высок шанс, что он и остальные имеющиеся части пророчества пожелает хранить в том же месте?"

- "Я бы сказал пятьдесят на пятьдесят".

- "Ты пошлый скептик! Пятьдесят один на сорок девять! С такими шансами можно играть. Если Ллевелин положит свои фрагменты пергамента в дубликатор, наша задача будет только в нужное время запустить машинку, а потом скрытно сфеодалить оригиналы, оставив герцогу на память молекулярные подделки. Но это, как ты сам понимаешь, уже дело техники. Ладно, твоя задача - завтра уделать прынца. Ты уж выспись перед боем. А то снова проснешься к двенадцатому раунду. Все! Отбой связи, спокойной ночи".

* * *

Утром главная площадь Эборака была аккуратно вычищена и огорожена со всех сторон для проведения судебного поединка. С самого рассвета герольд Ланселота с парой своих помощников-персевантов объезжал боевые порядки расквартированной в предместьях армии, громогласно вещая о предстоящей схватке сэра Торвальда герцога Инистора и сэра Эгведа принца Гвиннеда, оспаривающих честное имя герцога Ллевелина. Все желающие призывались стать свидетелями разрешения спора, дабы в дальнейшем следовать решению Божьего суда.

Толпа, собравшаяся вокруг ристалища, возбужденно гудела, радуясь предстоящему зрелищу и обсуждая шансы поединщиков. Валлийцы стояли за своего принца, британцы не сомневались в моей победе, галлы и воины Арморики, не встречавшие в большинстве своем ни меня, ни Эгведа аб Мардока на полях сражений, крутили головами, поддакивая и тем и другим, радостно подливая масла в огонь вспыхивающих то здесь, то там ссор. Наконец трубачи, ждавшие лишь приказа герольда, выдохнули в медь своих звонких горнов сигнал, требующий тишины и внимания. Вслед за этим на ристалище выехали рыцари, оспаривающие истинность своих слов силою оружия и Господнего благоволения.

- Сэр Эгвед аб Мардок принц Гвиннед, - огласил персевант, стоявший у дальнего конца поля, с той стороны, откуда выезжал мой противник. - Его герб: в золотом поле черный атакующий сокол.

- Сэр Торвальд аб Бьерн, - его собрат провозгласил мое имя, едва лишь стих голос первого персеванта. - Сиятельный герцог Инистор. Его герб: в лазоревом поле идущий осматривающийся леопардовый лев.

Мы выехали на поле, поднимая вверх копья, приветствуя друг друга и собравшихся свидетелей поединка.

- Оба рыцаря, - выкрикнул герольд, лишь только его помощники закончили наше представление, - выбрали себе оружие: копье, секиру и меч. - Он повернулся к Ланселоту, гарцевавшему чуть поодаль на рыжем испанском жеребце: - Мой повелитель, позволите начинать?

- Желают ли рыцари уладить дело миром? - выкрикнул король Беноика.

Наши копья склонились, что было ясным ответом на его слова.

- Начинайте! - кивнул Ланселот.

Герольд опустил свой жезл, трубачи огласили округу сигналом атаки, и мы погнали коней друг на друга.

Бой на копьях во времена короля Артура совсем не то же самое, что, скажем, во времена Бертрана дю Геклена. Любимый кинематографистами Европы и Арморики таранный удар, рыцарские копья с траппами и щитками, нагрудные крючки и седла с высокими спинками, в которых рыцарь не сидел, а фактически стоял, во времена Круглого Стола выглядели примерно так же, как автоматическая винтовка в эпоху аркебуз. Бойцы съезжались посреди поля, пытаясь, тыча вперед копьем, мало чем отличающимся от пехотного, привести друг друга в полную негодность.

Так было и на этот раз. Мы съехались, ударили по щитам и закружились в странном танце, норовя всадить острие копья в незащищенную часть тела. Занятие в высшей мере бессмысленное. Противник и желал бы, не смог пробить мою кольчугу, а мне он и вовсе нужен был живым. Минуты три мы кружились по старому колизею, атакуя и подставляя щит под удары противника. Три минуты - почти ничего, если смотреть со стороны, и более чем достаточно, когда по тебе бьет человек, большую часть жизни только этим и занимавшийся. Такая схватка, пожалуй, могла затянуться надолго, но я наконец-то дождался нужного мне действия сэра Эгведа.

Слегка опустив верхнюю кромку щита, я расслабил руку, демонстрируя, что от сильных ударов она онемела и почти не слушается, чем в ту же секунду поспешил воспользоваться мой понятливый недруг. Слава богу, он был достаточно опытен, чтобы видеть оплошности соперника, но все же не настолько, чтобы распознавать в них уловки. Копье принца Гвиннеда прошло над верхним краем щита, метя мне в грудь. Я чуть отстранился, пропуская острие подмышкой и прижимая его к корпусу. В тот же миг кромка щита прошла резко вверх, я отклонился в седле назад, и копье Эгведа аб Мардока, кувыркаясь в воздухе, отлетело далеко в сторону.

- О-о-о-о!!! - взревели зрители.

Принц Гвиннед покачнулся в седле, пытаясь вновь обрести равновесие, но таранный удар Мавра заставил коня моего оппонента оступиться, присев на задние ноги, а его самого вылететь из седла.

- А-ой! А-ой! - ликовали свидетели судебного поединка, радуясь столь ловкому маневру. Пожалуй, будь сейчас на месте валлийца я, они ликовали бы не меньше.

Сэр Эгвед резво подскочил на ноги и поднял вверх руку, требуя у оруженосца немедля сменить оружие. Из-за ограждения ристалища вылетела секира, и он ловко поймал ее на лету. Браво, браво! Я не спеша повернул коня и, поглядев через плечо на приготовившегося к моей атаке принца, легкой рысью погнал Мавра в "правый угол", туда, где ждали меня Лис, Годвин и группа поддержки из отряда Ллевелина.

Публика по достоинству оценила этот жест. В сущности, я мог и не дожидаться ни того, чтобы сэр Эгвед поднялся на ноги, ни уж тем более, пока он вновь возьмет оружие. Да и атаковать копьем пехотинца, пусть даже и вооруженного, для опытного бойца дело немудрящее. Но шоу должно продолжаться, как пел когда-то Фредди Меркьюри, мир праху его, а стало быть, я дал полную возможность противнику прийти в себя, сорвав при этом очередную порцию аплодисментов даже среди упрямых валлийцев.

- Ну как? - поинтересовался я, спрыгивая наземь и принимая из рук Годвина секиру.

- Обалденно! - кинул Лис, поправляя на ходу пластины оплечья и чаши налокотников. - Публику завел круто! Ну что, положишь его в третьем раунде?

- Да ну, зачем? - отмахнулся я. - Сейчас все и закончу. Мы вновь сошлись. Принц Гвиннед стоял, выжидая мою атаку, выставив вперед щит и отведя назад секиру. "Дурное дело, - пробормотал я, откидывая в сторону щит. - Этак еще полчаса рубиться можно!" Противник, подозрительно поглядев на меня из-за личины, выполненной в виде все того же атакующего сокола, последовал моему примеру. Оставаться со щитом после того, как я дал ему передышку, означало расписаться в собственном невежестве и трусости.

- У-у-ах! - Секира валлийца пронеслась мимо параллельно земле, не достав до меня буквально пары дюймов.

- Попробуй еще раз! - крикнул я, подзадоривая и без того раздосадованного неудачей соперника.

Секира вновь пролетела мимо и едва не вонзилась в ристалище под дружный хохот толпы.

- Эй, принц! - крикнул кто-то. - Может, тебе серп дать? Из-под кольчужной бармицы послышалось глухое рычание.

"Начнем, пожалуй", - вздохнул я. Оружие противника вновь двинулось вперед, норовя раскроить меня от плеча до бедра. Я резко шагнул, прижимая свою ногу к выставленной ноге Эгведа и надавливая на внутреннюю часть колена. В ту же секунду наши секиры столкнулись, и я, подхватив боевой топор противника под топорище, дернул его вверх и назад.

Публика взвыла, радуясь очередному трюку. Секира сэра Эгведа вылетела у него из рук, словно рыбка, выхваченная удилищем, а сам принц, лишенный опоры, но все еще лихорадочно пытающийся поймать ускользающее оружие, вновь растянулся на земле, похоже, так и не поняв, что в конце концов произошло. Впрочем, времени для раздумий у него уже не было. Едва лишь спина валлийца коснулась травы, мое колено опустилось ему на грудь и кинжал милосердия [Кинжал не входил в число оружия. Оставляли даже пленникам], сверкнув перед глазами, недвусмысленно дал понять, что третьей перемены оружия не потребуется.

- Слово! - прохрипел сэр Эгвед. - Мое слово! Атбред! [Атбред - выкуп (валлийск.)]

Я убрал колено с груди принца.

- Я в вашей власти, сэр Торвальд, - недобро глядя на меня из-под вороненой личины, прохрипел поверженный рыцарь.

- Я желаю знать, отчего вчера прилюдно вы поносили славное имя герцога Ллевелина. Я желаю, чтобы вы так же прилюдно принесли свои извинения, поклявшись честью на своем мече, что впредь никогда не станете пятнать хулой имени герцога, а также не поднимете оружие против него и кого-либо из его союзников.

Глаза принца Гвиннеда сошлись в узкие щелки.

- Ллевелин - незаконнорожденный сын моей тетки Эреники. Неведомо от кого прижила она своего щенка...

- Я же сказал, никакой хулы! - Мой кинжал поднялся вверх, демонстрируя серьезность намерений.

- Никто не знает, кто его отец, - поправился валлиец. - должно быть, какой-то свинопас. Отец Эреники Тарий и верховный король Уэльса Берингер прокляли ее, как опозорившую род, и изгнали из замка. Поговаривают, им дал убежище Мерлин, и это спасло Эренику с сыном от голодной смерти. Однако спустя два года она все же умерла, не вынеся позора.

- "Лис", - я активизировал связь, - "а наш-то Ллевелин, выходит, Эгведовских кукол не ломал. Он в это время у старика Мерлина азы коелбрена осваивал".

- "То-то я смотрю, он шибко умный! Не зря же попы остерегались рыцарей грамоте учить. Вот оно как складывается!"

- Что было дальше?

- Когда минуло девять зим, Мерлин привел его к королю Утеру, и он взял Ллевелина пажом. Когда верховный король умер, Ллевелину уже было четырнадцать, и он стал к тому времени оруженосцем. Невзирая на проклятия, Утер признал за ним права герцога Мальвернии. Он был одним из первых, кто присягнул Артуру, и в благодарность новый король подтвердил эти права.

Но для владетельного дома Уэльса он был, есть и остается позором. Все. Я исполнил твои условия. В обмен на жизнь приношу извинения и более не обнажу меча против Стража Севера. Но снять с него клеймо проклятия не в моей власти. - Он помолчал и добавил: - А даже если бы я мог это сделать, все равно бы не сделал.