read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Древесину надо закупать в нашей Фландрии, а не в вашей Далмации.
- В инженерном деле надо что-то смыслить, синьор. Арльские подъёмники были рассчитаны на двухпудовые бомбарды, а Вы изволили привесить пятипудовую.
У Карла побелел кончик носа. Верный признак того, что вся дурная кровь ударила в мозги.
На чем бы сошлись в итоге - никто не знает. Но тут из карловой каюты выкарабкался Луи и осведомился у графа, не вскрыть ли его салад свиным салом, а то он, кажется, начал быстро ржаветь от морской свежести. Карл сорвал злость на Луи.
В тот раз всё обошлось. И для Скарампо (которому Карл всё-таки не расквасил морду и даже не нахамил), и для галеры (берберские пираты, а это были действительно они, в последний момент отказались от нападения из-за непредставительности цели - галера была боевой, значит золота и женщин не везла). Но злопамятный Карл ничего не забыл.
Стоило галере бросить якорь у пристани, Карл первым сбежал по трепещущим сходням и стал подкарауливать Скарампо. Адмирал появился довольно быстро - одетый во всё чистенькое, наконец-то без кирасы и без морских ботфортов, белесых от соли.
Карл подождал когда Скарампо сойдет на берег, перегородил ему дорогу и крепко схватил за руку повыше локтя.
- Постойте. У меня к Вам дело.
- Я весь вниманье, - вздохнул Скарампо.
- Помните наш разговор о пиратах?
Скарампо нахмурился.
- Да, конечно.
- Отлично. Сейчас мы находимся на твердой земле, на которой я ещё большая шишка, чем Вы на своём корабле. И я назначаю Вам почетную, ответственную миссию. Эскадра под Вашим началом будет сторожить гавань Остии до тех пор, пока мы не покинем город. Я не могу допустить, чтобы наши транспортные суда среди ночи были сожжены берберами или, пуще того, дзапарами.
- Но помилуйте, какие здесь дзапары...
- Такие же как и в Кафе, - заверил адмирала Карл, подталкивая его обратно к сходням. - Я разрешаю Вам появляться на берегу только в том случае, если Вы получите мое личное приглашение на военный совет. Вы должны быть готовы в любой момент отразить нападение с моря. А я, в свою очередь, гарантирую безопасность генуэзского флота со стороны суши. Это справедливо?
По набережной гуляли расфуфыренные барышни, на кораблях Альфонса Калабрийского капитаны пили шнапс и пиво.
- Это справедливо, - ответил Карл сам себе, не дождавшись от Скарампо ни единого звука. - Адмирал, отнеситесь к моему приказу добросовестно. Иначе я Вас повешу.
Карл отвернулся и пошел прочь.
Так галеры Скарампо стали бессменными морскими часовыми кочующей крестоносной столицы и обымали гавань ладным, красивым полукольцом.
Когда воздух почернел и на мачтах затрещали огоньки святого Эльма, Скарампо не растерялся. Буйство положительных эмоций, спровоцированное появлением Силезио Орсини, как-то само собой растворилось в предожидании неминуемого катаклизма. Канониры, растратившие на салют половину пороха, стараясь замять неловкость, во главе с мичманом гурьбой бросились к Скарампо. "Чего прикажете, чего изволите?"
Адмирал с трудом держался на ногах - так его измотал своим стрекотом ушлый Силезио. Чего бы приказать, чего б изволить?
- Вот что, синьоры... Передайте по кораблям - пусть станут на все якоря, даже на запасные, если такие есть. Потом... Фланговым галерам завести швартовы на берег и закрепиться...
Скарампо пошарил взглядом по берегу.
- ...за что-нибудь крепкое. Лучше всего - за церковные фундаменты. Остальным связаться друг с дружкой. Если под руку попадутся рыбацкие сети - растягивайте их между галерами. А потом - задраить весельные порты, затянуть парусами палубу и ждать, пока всё закончится.
- А может, - робко предложил старший бомбардир, - может было бы разумнее покинуть корабли и переждать ненастье на берегу?
"Было бы разумнее. Да только тогда граф Шароле меня повесит. И тебя, дружок, тоже повесит, можешь не сомневаться", - сочувственно подумал Скарампо. Но авторитет был превыше всего. Скарампо выкатил беньки:
- Что?! А пятьдесят шомполов не хочешь, ш-шкура?!
И всё завертелось-закрутилось, как в геббельсовском ролике о сладостях флотской службы на благо фатерлянда.

***

Как и всякая катастрофа, эта быстро началась и молниеносно завершилась. В семь часов вечера на Остию легли лучи заходящего солнца.
Порт был похож на компостную яму, забитую всем, что пристало компостным ямам, плюс кораблями, кусками кораблей, бочками, распотрошенными останками остийских домов, собаками, овцами, лошадьми, коровами, курами, разбухшими мешками с зерном и людьми, среди которых утопленников и калек, к счастью, оказалось меньше ожидаемого. Всего-то восемнадцать десятков.
По набережной бродили огромные толпы мокрых до нитки оборванцев - рыцари, бароны, лучники, горожане, дамы, клирики и прочие категории населения, которые граф Шароле намеревался выгнать из города взашей.
Силезио был тут как тут. Во время наводнения он получил черепицей по уху, но это никак не сказалось на его ухватках. На одной из улиц Остии, в глиняных заносах, он отыскал распухшие от воды тела своего двоюродного брата из клана Орсини и троих негодяев Колонна. И то, и то другое придало ему сил. Только бы ничего не случилось с Джакопо!
Мошна Силезио трещала от золота. Уж чего он не забыл - так это заявиться к бургундскому казначею с безбожным "три сотни и полсотни за добрую весть" на устах. В толпе он углядел толстого юношу в рясе, с большой деревянной коробкой на груди, и, растолкав локтями возмущенно закудахтавших гольштинских богомолок, быстро подскочил к нему.
- Почём грехи ноне? - осведомился Силезио.
Юноша поспешно раскрыл коробку. Большинство индульгенций превратилось в негодящую кашу. Значит, доход с оставшихся должен покрыть все потери.
- Убийство - двенадцать гроссов, простое прелюбодеяние - восемь, - со значением сказал юноша и выжидательно посмотрел на Силезио.
- Дальше, дальше, - нетерпеливо потребовал тот.
- Содомский грех, скотоложество, кровосмесительная связь - шестнадцать.
- За все скопом?
- За каждое. Была одна на все смертные грехи, освященная кроме как в Риме ещё в Боббио, Сантьяго и Клюни. Но её вчера приобрел синьор кардинал.
- Приобрел - и нечего вспоминать, - резонно отрезал Силезио. - А есть что, скажи, на Иудин грех?
- На предательство больше всего. По сорок турских ливров.
- Да я за такие деньги сам её нарисую! - вспылил для виду Силезио, хотя знал - подделывать святые бумаги нельзя, тогда точно попадешь в пеклище.
- Ходовой товар всегда дорого стоит, - юноша оставался невозмутим. - Но по случаю победы над турками пусть будет тридцать пять.
- Они у тебя все скисли, - Силезио поморщился.
- Какие скисли, какие нет, - юноша любовно вынул пачку слипшихся индульгенций и начал раскладывать их на откинутой крышке ящика. - Вот эти, например, вовсе сухие, у этой только уголок задет...
- Ладно. Давай две содомских, две на убийство и две на иудин грех, - сегодня Силезио был в ударе. - Это на французские деньги будет... двадцать два золотых экю.
Юноша пересчитал и аж затрясся от негодования.
- Побойтесь Бога, синьор, это сорок! Со-рок!
- У тебя курс старый, дружок, - задушевно уверил его Силезио. - Сейчас экю вверх прет. Все молятся на французов! В Генуе и Венеции купцы ждут новых концессий на турецком взморье. Завтра мои двадцать будут как раньше шестьдесят. Я ещё тебе одолжение делаю.
Торговец поджал губы.
- Не пойдет.
- Да ты спятил! Здесь папа будет через час, а он известный добряк. Пойдет рукою помавать и отпускать всем направо и налево, задаром! Ты до зимы свои бумажки не пристроишь!
- Вот Вам папа и отпустит.
- Мне-то отпустит, а друзьям... - Силезио вздохнул. - Далеко мои друзья...
Врал Силезио вдохновенно - "друзья" находились в папском эскорте и в настоящий момент месили грязюку на подступах к Остии.
Юноша припомнил рассказы об эпилептических припадках доброты, которые действительно иногда наваливались на Каликста. Может, рыжий пройдоха в чём-то прав. Тем более он всё равно с самого начала удвоил все расценки сравнительно с эталонной "Таксой святой апостольской канцелярии".
- Тридцать пять.
- Двадцать восемь.
- Тридцать три.
- Что ж, число весьма совершенное, - развел руками Силезио и отвалил торговцу по счету, замешав среди прочих монет две фальшивые, которые уже неделю не знал куда сбагрить.
Юноша начал брать монеты на зуб, но внезапно охладел к этой процедуре. До фальшивок он так и не добрался.
Силезио аккуратно спрятал добычу на груди и вновь растворился в толпе.
Среди людей, барахтавшихся в растянутых между галерами сетях, был и Карл, граф Шароле.
Он окоченел и обессилел. Вылавливать его пришлось баграми. Оказавшись на борту галеры, Карл обвел тяжелым взглядом всё, что осталось от Остии. Осталась приблизительно половина.
Бравый Скарампо умудрился не потерять ни одной галеры, но все они были сильно побиты сорванными с якорей транспортными кораблями и другим тяжелым деревянным мусором, на котором копошились люди-муравьи, люди-божьи-коровки и люди-муравьиные-львы. Парусников потеряли восемь штук утопленными и под два десятка разбросанными по отмелям. Что произошло бы, не прикажи Скарампо галерам собраться в одно огромное боновое заграждение, представить было вовсе не трудно.
Неуправляемый парусный флот унесло бы в открытое море. Вместе с ним - сотни людей, тысячи бочек провианта, пороха, вина, масла, скотину и амуницию. Сам Карл сейчас лежал бы на дне морском в нескольких милях от берега. То, что случилось - печально. Но то, что могло случиться, обратилось бы явленным Бедламом.
Адмирала, Жануария и Луи Карл увидел на соседней галере. Все трое выглядывали графа в противоположной стороне.
"Эге-гей!" - хотел выкрикнуть Карл, но вышло только сиплое "кукареку".
Среди неизвестных грандиозного уравнения "Кому же не повезло" пока что числились д'Эмбекур, барон де Монтегю, телохранители Карла, Один Очень Важный Человек, Гуго Плантагенет, Альфонс Калабрийский, Томас Ротерхем и немецкий епископ.
Матросы, когда Карл появился на их галере, засуетились и подобрали из воды бургундский штандарт. (Уж чего-чего, а этого добра было много - каждый бургундский рыцарь-banneret <знаменосец (англ.).> кроме личного знамени взял с собой ещё национальный флаг.) Вскоре обвислое полотнище вознеслось над палубой на длинном весле.
"Граф Шароле жив! Бургунд с нами! Шароле! Карл! Жив! Шароле! Жив! Карл! С нами!" - покатилось над гаванью, перебросилось на пристань и отозвалось стократно усиленным "Бургундия!", тысячекратным "Многие лета!"
Карл и не подозревал, что его так любят. Этого он уже не мог выдержать. Карл упал на спину и молниеносно уснул, как отшельник в раковине, затопленной шумом прибоя.

***

август, 18

Начало дня было камерным и секретным. Присутствовали: Его Святейшество Каликст III, кондотьер Джакопо Пиччинино, граф Шароле и секретарь папы в качестве историографа и переводчика.
- Знакомьтесь, граф. Синьор Джакопо, отличный солдат, человек удивительной судьбы.
Карл кивнул и едва заметно облизнулся. На губах ещё не успел рассосаться вкус шершавой кожи Каликста - от целования папской руки уклониться он не имел права. Карл чувствовал себя неважно - ныли плечи и поясница, голова соображала раз на три. Вчерашний день рассыпался на отдельные картинки, на карты, которые плохо держались в одной колоде.
Лицом Джакопо был столь благообразен и породист, что Карл сразу же безошибочно распознал в нем прохиндея. О возрасте внешность Джакопо сообщала информацию самую расплывчатую - не младше тридцати, не старше пятидесяти. Несмотря на вчерашний потоп, который разгромил папский поезд почище Остии, волосы Джакопо были до блеска вымыты, надушены, расчесаны ровными прядями, каждая с серебряной проволочкой ранней седины, и тяжело ниспадали на широкие плечи. Ничего подобного о солдатской стрижке Карла "подгоршок" сказать было нельзя. Равно как и о ширине плеч. Джакопо так и просился в натурщики на обложку "Первой любови Жюльетты". Карл на обложки не просился, чем и был самодостаточен, неподделен, хорош.
Чтобы произвести на папу правильное впечатление, требовалось ему подыграть.
- Удивительной судьбы? Монсеньор Джакопо летал на Симурге? Или побиваху восьмерых эмиров козьими каштанами?
- Ох-хо-хо, - папа умильно посмеялся.
Джакопо раздраженно скосил рот и быстро вернул его в исходное положение.
- Не вздумайте обидеться, Джакопо. Молодой граф герой вчерашнего дня, а на героев не обижаются! - Каликст погрозил кондотьеру посохом. - А Вы, Карл, могли бы быть пообходительнее со своим единоверцем.
- Я всего лишь не хочу быть скучным, Ваше Святейшество, - Карл поклонился. - Поверьте, меня до глубины души тронула Ваша исчерпывающая, меткая характеристика нашего нового союзника. Сгораю от нетерпения узнать о монсеньоре Джакопо побольше.
- После, после, - отмахнулся Джакопо. Кондотьер обнаружил представительный бархатный баритон, который как нельзя лучше отвечал его внешности.
- Нет, - Карл был непреклонен. - Будьте любезны сейчас.
История Джакопо, самому папе известная не более чем наполовину, была рассказана Карлу со всеми мыслимыми недоговорками, цензурными формулами-обтекателями и купюрами размером в три квадратных смысла.
Карл услышал между слов куда больше, чем обычно - с начала похода его интуиция заметно обострилась. Основное он ухватил на лету, поэтому вопросов Карл задал ровно три, зато по существу.
- А что Орсини?
- Что Орсини? - краешек губ Пиччинино вновь дернулся вниз-вверх, словно резвилась рыбка-акулка.
Папа посмотрел на молодого графа неодобрительно, но с уважением. Карл ещё не отчитывался перед ним по этому поводу. Но о вчерашнем падении Дома Орсини, совершившемся при попытке уронить Дом Колонна, и о дальнейшем падении Дома Колонна под ударами горних сил папа был наслышан от стен, которые имеют не только уши, но и языки. Папа оценил постановку вопроса и ему стало любопытно, как будет выкручиваться Пиччинино. Поэтому он промолчал.
- Я хочу сказать - как же Орсини так неосмотрительно подставились Колонна и отчего Силезио вчера с ними не было?
Об этом Пиччинино ещё не думал. Со вчерашнего вечера, с того самого момента, как он мельком увидел спящего Карла, которого бережно несли улицами Остии в сухую постель, он думал только о том, куда подевалась его застарелая импотенция. А ведь вот уже полдня как от неё не осталось и следа, дорогие мои Марк и Варвара!
Впрочем, он быстро нашел что солгать:
- Силезио порвал со своими родственниками. К тому же Силезио состоит на папской службе.
- Сколько сражений Вы выиграли?
- Его Святейшество говорил же Вам - восемь.
- Много, - сказал Карл будничным тоном и замолчал.
В одном-единственном слове Карла Пиччинино нашел столько сарказма, столько пренебрежения было в графском отказе от расспросов о тяготах и невзгодах, которые претерпел лучший итальянский стратег на полях сражений, что кондотьер тоже молчал и постыдно краснел, судорожно соображая почему же "много", ну почему, чёрт возьми, "много", когда "не может быть!" или, на худой конец - "ого!"

***

Днем было награждение героев, отпущение грехов, благословение паладинов.
В глазах рябило от обилия людей, собравшихся по папскому зову в единственном целехоньком здании Остии - римском театре. Эта античная диковина, которую местные жители использовали как рынок, была дочиста отмыта ураганным ливнем от ветхих рыбных палаток и овощных ларьков, и после короткого совещания выбрана для церемонии благословения крестоносцев.
Здесь были все, в том числе и значившиеся в розыске после вчерашнего потопа. Особенно радовало Карла общество д'Эмбекура и барона де Монтегю.
Д'Эмбекур рассказал, что во время падения Дома Колонна он провалился в каменный мешок, но, к счастью, пол каменного мешка провалился тоже и его приняли в свои объятия теплые воды Тибра, которые сладковато припахивали трупами Орсини. "Несмотря на это неудобство", как куртуазно заметил д'Эмбекур, ему удалось остаться в сознании и "перебороть стихию усердием и терпеньем".
У барона была другая история. Он играл с Луи в шахматы. Луи поставил тройную вилку на короля, королеву и ладью. Барон задумался над этой печальной позицией, хотя впору было капитулировать. На дворе уже было черным-черно и бушевало ненастье. Луи извинился и вышел, влекомый естественной потребностью. Прогремел близкий раскат грома. На барона неожиданно снизошло прозрение - конь Луи в действительности не мог поставить никакой вилки, конь этот вообще не имел права на ход, ибо был связан со своим родным королем баронской ладьей.
Барон вскочил с места, чтобы пойти на розыски Луи, когда окно разлетелось вдребезги и к ужасу де Монтегю прямо в комнату ввалился обезумевший конь блед с красными очами. Вслед за конем хлынули потоки воды. Монтегю сам не заметил, как оказался верхом на коне, как судорожно вцепился в его гриву, и они вместе поплыли по затопленным улицам Остии. Они приплыли на второй этаж крепчайшего каменного дома к одной весьма миловидной куртизанке и далее - обрыв, андреевские кресты, пленка "Свема", "Мосфильм", тысяча затертый год. В одиннадцать часов утра барон проснулся во влажной постели на всё том же втором этаже всё того же дома, конь блед лежал с ним рядом, а куртизанки след простыл. "Конь всё-таки взял королеву, помиловав короля и ладью. Так, монсеньор?" - подмигнул Карл барону. Ответа он не расслышал, потому что на сцену вышел папа со свитой и экзальтированные португальцы запели открытыми, мужественными голосами. А прочие крестоносцы ударили в щиты.
В первый раз со дня приезда папских легатов в Дижон Карлу стало совестно до скулосведения. Неужели он собирался отказаться от крестового похода? Он, Карл, кость герцога Иоанна, прозванного Бесстрашным за плевок в глаза турецкому султану, сидел бы сейчас дома, в мрачном замке среди болот и деревень Шароле? И пропустил бы это великолепие?
Сорок тысяч людей рыдали вместе с Карлом.
Потом посыпались восхитительные, воодушевляющие сообщения.
Жермон д'Авье, гроссмейстер рыцарей-госпитальеров, хозяин Родоса, прислал любезное приглашение европейскому рыцарству использовать подвластный ему остров в качестве плацдарма для вторжения в Порту.
Папа официально подарил Константинополь и всю Малую Азию участникам похода, а Карлу лично вручил символический венец императора ромеев. (Когда Карл был мал и несчастен, он думал вот о чём: если разразится чума и унесет всех, кроме него, или гигантская волна перебежит через все страны, лежащие между Бургундией и морем, и на своём пути назад из Дижона захватит всех, кроме него (и мамки Валенсии), унесет их всех за горизонт, вот тогда и можно будет смело короноваться.)
И главное, главное! Синьор Джакопо Пиччинино любезно согласился разделить с графом Шароле бремя ответственности за судьбы крестоносной миссии. Теперь у паладинов не один, а целых два генерала!

ТРАВЕРЗ МЫСА СПАРТИВЕНТО

август, 21

"Милая Соль! Только что проплыли или, как говорит адмирал Скарампо, "прошли" пролив между Сицилией и Италией. Сицилия, как я узнал из Брокара, называется так от Сциллы - чудовища, что, вкупе с Харибдой, было обезглавлено Улиссом. Но почему тогда Италия не называется Хрибдой или Грибдой? Пиччинино остался к моей шутке (которую я считаю вполне удачной) холоден и, судя по всему, был ею разозлен. Виду, однако, старается не подавать - я, всё-таки, почти герцог (отец! читая это глазами своих порученцев, верь в мою искреннюю сыновнюю любовь), а он - всего лишь сын бесславного кондотьера.
Море похоже на тебя, нет, ты прекраснее. Карл."

КАНДИЯ

август, 28

Кандия. В имени острова брезжило что-то ботаническое. Кандия - это, кажется, растение, похожее на маргаритку или на простой ползучий вьюнок - Кандия обыкновенная. Ещё оно намекало на песью голову в шипастом ошейнике - слышалось в нем что-то вроде canis fidelis <верная собака (лат.).>. Ещё - шкандаль, как выражались некогда мещане, будто только что из французской галантереи. "Шкан-д'аль", - шлепали о борт волны.
Джакопо Пиччинино и Карл стояли на палубе. Мысли Карла блуждали: так далеко от мамы-папы он ещё никогда не забирался, причем чем дальше - тем неинтереснее. Мысли Пиччинино путались: Силезио, по его настоятельному настоянию, остался в Остии, и Пиччинино пытался понять, хорошо это или плохо. Хорошо, потому что нельзя всё время есть одно мороженное крем-брюле - гибкий стан Силезио ему приелся. Плохо, потому что лучше есть мороженное крем-брюле, чем перебиваться с вареной чечевицы на соленую рыбу. Впрочем, всегда оставались какие-то надежды. В конце-концов, общество графа Шароле его вдохновляло безотносительно, просто так.
Сразу вслед за отплытием из Остии за Джакопо вдруг стало водиться отвратительное дело - разговаривая с графом, он начал проглатывать слоги, буквы и диакритические знаки. Наверное, чтобы подчеркнуть, что слово, фраза проговаривались на всякий лад несчетное число раз (версия Карла). Что за чёрт? Волнуюсь? Осложнение проклятой болезни? (версия Пиччинино).
"Не мене-м-рижды ясещал эту-ндию" ("Не менее чем трижды я посещал эту Кандию"), - сообщил Карлу Пиччинино. "Чего?" - рассеяно переспросил Карл. Он уже привык к говорку своего нового компаньона, но всё ещё не привык, что должен принимать его как так и надо. Карл злился на Пиччинино - там, где на самом деле был избыток вербальных соков и чуть-чуть кокетства, Карлу виделось чистое издевательство. "Неужели нельзя говорить, чтобы, блядь, было понятно? Он же говорил нормально, в Остии по крайней мере", - негодовал Карл наедине с Луи.
- Ну на-ко-нец-то, Кан-ди-я! - повторил Пиччинино, прилежно артикулируя, когда они вошли в гавань - молочно-молочную, стылую, сонную, скрытую облаками, словно сидерический месяц календарным. Пиччинино сам был не в восторге от своего фасон де парле <манера выражаться (франц.).>. В этой связи он был настроен серьезно работать над своей дикцией.
- Причаливаем не мешкая, - приказал Карл в надежде, что Пиччинино засуетится и ускачет к адмиралу Скарампо поучаствовать в руководстве высадкой на правах шестой няньки. Общество кондотьера ему прямо-таки осточертело.
Уста Пиччинино тронула снисходительная тень - это долбленые лодки "причаливают". Красивый, новый корабль не причаливает, а швартуется. Но поправить графа он не решился. Так даже лучше. Ему так даже больше нравится. Общество Карла Пиччинино не надоедало никогда.
Вскоре передовой отряд с Карлом во главе зашагал к крепости, нахлобученной, словно сан-бенито на плешивую голову, на ближайший к пристани утес. Полчаса они ревели, улюлюкали, заклинали хозяев крепости отпереть, матюгались, строили предположения, почему не отпирают и кто не отпирает, кое-кто начал исподтишка хавать свои заначки прямо у главных ворот. Ещё полчаса делали то же, но тише - крикуны ссадили глотки, Пиччинино устал трубить в особый, наподобие охотничьего, рожок, всё, что было по карманам, съели. Крепость помалкивала. Мысль о штурме Карл отбросил как несвоевременную, аналогию с сан-бенито - как несостоятельную, воспоминание о стоянии подле резиденции семьи Колонна - как совершенно неподходящее к случаю. Хотелось кушать.
Посовещавшись с самим собой, Карл принял решение направиться в деревню, которая чадила поодаль. Спутники Карла неохотно подчинились, погавкав напоследок и пошвыряв в ворота камнями. Оттуда, как бы в ответ, потянуло не то чтобы дерьмом, но неубранным хлевом. Полчаса спустя воинство Христово не солоно хлебавши достигло деревни.
- Кто хозяин этого строения? - официально поинтересовался Пиччинино у первой встречной с кувшином и в национальном костюме (передник из суровой ткани, белая блуза, отделанная позументом, свободного фасона юбочка, туфли со стоптанными задниками). Пиччинино указывал в сторону крепости.
Встречная с испанским носом, тяжелой косой через плечо да на грудь и замечательными белыми руками без перстней, которые, по уверениям Луи, очевидно (Луи: "это сразу видно") отродясь не держали ничего кроме понятно чего, задумалась, поставила кувшин на пол, почесала икру правой ноги большим пальцем левой, закусила губу и сказала: "Я хозяйка, а что?".
Впечатлённый Пиччинино обернулся к Карлу и, на этот раз без всяких проглатываний, сказал: "Это она, граф". Вот тут-то Карлу стало интересно.
- Вы? - переспросил он, выступая вперед.
- Я, да. Я - хозяйка, а мой муж - хозяин. Мы просто живем в деревне, оттуда к морю ближе, можно купаться. Но бумаги у нас в порядке, если это Вас интересует.
Карл отмахнулся - дескать, не интересует.
- Карл, граф, - представился он и поцеловал женщине ручку. - Кажется, я Вас где-то видел...
- Гибор, - представилась женщина.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [ 16 ] 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.