Чтение 16–й страницы книги ~Фантастическое путешествие~

сжимавшая рычаг, который, как предположил Грант, был одним из самых важных
органов управления кораблем.

Оуэнс сжимал его так, словно ощущение чего-то материально доставляло
ему удовольствие. Или, может быть, прикосновение к части корабля, который
он сам спроектировал, успокаивало его. Он больше, чем кто-либо другой,
должен был ощущать прочность - или хрупкость - купола башни, который
должен был сохранить вокруг них микроскопическую частичку нормального
мира.

Грант посмотрел назад и встретился взглядом с Дьювалом, тонкие губы
которого растянулись в слабой улыбке.

- Вы выглядите встревоженным, мистер Грант. Разве сохранять
спокойствие в опасных ситуациях не является вашим профессиональным
качеством?

- Черт побери! Сколько еще лет публику будут кормить сказками о
секретных агентах? Нет, доктор, - спокойно сказал Грант, - в моей
профессии быть спокойным в опасных ситуациях - значит, быстро умереть. От
нас только ожидают, что мы будем действовать с умом, независимо от наших
ощущений. А вы, как я вижу, не встревожены.

- Нет. Я заинтересован. Я пропитан чувством удивления. Я полностью
заинтересован, заинтригован и возбужден, но не встревожен.

- Каковы наши шансы погибнуть, с вашей точки зрения?

- Я надеюсь, небольшие. В любом случае, я нахожу утешение в религии.
Я исповедался, и для меня смерть - всего лишь дверь.

У Гранта не нашлось достойного ответа на эту тираду, и он промолчал.
Для него смерть была белой стеной, имеющей лишь одну сторону, но он должен
был признать, что, какой бы логичной не казалась эта мысль, она давала в
данный момент небольшое утешение, в противовес червячку тревоги, который,
как правильно заметил Дьювал, лежит, свернувшись, в его мозгу.

Он с ужасом осознал, что его лоб тоже мокрый, наверное, такой же
мокрый, как у Мичелза, и что Кора смотрит на него с выражением, которое он
тут же определил как презрение.

Неожиданно он сказал:

- А вы исповедались в ваших грехах, мисс Петерсон?

Она холодно ответила:

- Какие грехи вы имеете в виду, мистер Грант?

Он не нашел, что ответить и на это ее замечание, а потому тяжело
откинулся в кресле и стал смотреть вверх на миниатюризатор, который теперь
находился точно над ними.

- Что вы чувствуете, когда подвергаетесь миниатюризации, доктор
Мичелз?

- Ничего, я полагаю. Это форма движения, сжатие внутрь, и если оно
происходит с постоянной скоростью, то вы не ощутите ничего более, чем при
движении вниз по эскалатору.

- Но это теоретически.

Грант не отводил глаз от миниатюризатора.

- А каковы действительные ощущения?

- Я не знаю. Я никогда их не испытывал. Однако животные в процессе
миниатюризации не проявляют не малейшего беспокойства. Они не прекращают
своих занятий, я сам это видел.

- Животные?

Грант повернулся и уставился на Мичелза с неожиданным возмущением.

- А какой-нибудь человек был когда-нибудь подвергнут миниатюризации?

- Я боюсь, - сказал Мичелз, - что нам оказана честь быть первыми.

- Как волнующе! Тогда позвольте задать еще один вопрос. В каком
соотношении любое живое существо - вообще любое - было миниатюризировано?

- Пятьдесят, - коротко ответил Мичелз.

- Что?

- Пятьдесят. Это означает такое уменьшение, когда все линейные
размеры составят одну пятидесятую нормальных.

- Это как бы меня уменьшали до высоты около полутора дюймов?

- Да.

- Но мы пойдем гораздо дальше.

- Да. Приблизительно до миллиона, я полагаю. Оуэнс вам может сообщить
точную цифру.

- Точная цифра не имеет значения. Главное заключается в том, что это
намного больше, чем достигнутая когда-либо прежде степень миниатюризации.

- Совершенно верно.

- И вы считаете, что мы выдержим этот поток почестей, который
обрушится на нас на пути первооткрывателей?

- Мистер Грант, - сказал Мичелз, неизвестно где найдя силы для
продолжения разговора в шутливом тоне, - я боюсь, что мы будем вынуждены
это вынести. Мы уже подвергаемся миниатюризации прямо сейчас и явно не
ощущаем этого.

- Важные же мы будем шишки! - пробормотал Грант.

Он снова посмотрел вверх с холодным и напряженным вниманием.

Нижняя часть миниатюризатора пылала бесцветным цветом, который
сверкал, не ослепляя. Казалось, он воспринимался не глазами, а
непосредственно нервными окончаниями, потому что когда Грант закрыл глаза,
все окружающие предметы исчезли, а свет остался видимым как обычное
бесцветное излучение.

Мичелз, очевидно, заметил, как Грант безрезультатно закрывает глаза,
так как сказал:

- Это не свет. Это вообще не электромагнитные колебания. Это форма
энергии, не существующая в нашей обычной вселенной. Она воздействует на
нервные окончания, и наш мозг интерпретирует это как свет, так как не
может интерпретировать иным образом.

- Это в какой-то степени опасно?

- Нет, насколько мне известно, но я должен отметить, что ничто не
подвергалось облучению такого высокого уровня.

- Снова первопроходцы, - пробормотал Грант.

Дьювал воскликнул:

- Великолепно! Как свет творения!

Шестиугольные плиты под кораблем сверкали в ответ на лившееся на них
излучение, и сам "Протерус" светился снаружи и внутри. Кресло, в котором
сидел Грант, казалось сделанным из огня, но оставалось твердым и холодным.
Даже воздух вокруг светился, и он вдыхал его холодное сияние.

Его товарищи по команде и его собственные руки пылали холодным огнем.

Светящаяся рука Дьювала совершила крестное знамение, вызвав искреннее
при своем движении, его сияющие губы зашевелились.

- Вы испуганы, доктор Дьювал? - спросил Грант.

Дьювал коротко ответил:

- Одна молитва, не столько страха, сколько из благодарности за
возможность узреть великие чудеса божьи.

Грант признался про себя, что был в этом обмене любезностями
проигравшей стороной. Не все хорошо делал бог.

Оуэнс закричал:

- Посмотрите на стены!

Стены удалялись во всех направлениях с видимой скоростью, а потолок
двигался вверх. Все концы огромной комнаты были окутаны плотной
непроницаемой пеленой, все густевшей, насколько было видно через
сверкающий воздух. Миниатюризатор превратился теперь во что-то
невероятное, его границы были не видны. В каждом углублении его ячейки
находилась частица неземного света - упорядоченные ряды многочисленных
сверкающих звезд в голубом небе.

Грант обнаружил, что он от удивления перестал нервничать. С усилием
он оторвался от этого зрелища и бросил быстрый взгляд на остальных. Все
смотрели наружу, загипнотизированные светом, огромными расстояниями,
возникшими ниоткуда, комнатой, раздавшейся до размеров вселенной, и
вселенной, чьи размеры ускользали от понимания.

Неожиданно свет померк до тускло-красного и отрывисто прозвучал
сигнал радиостанции, словно резкий, отражающийся эхом звон. Грант вскочил

- Белинский и Рокфеллер говорили, что субъективные ощущения должны
меняться при миниатюризации, - сказал Мичелз. - Мы не верили, но этот
сигнал определенно звучит не так, как раньше.

- Но ваш голос не изменился, - заметил Грант.

- Это потому, что и вы, и я миниатюризированы. Я говорю от ощущениях,
которые приходят из внешнего мира через миниатюризированную зону.

Грант расшифровал и прочел вслух пришедшую радиограмму:

- Миниатюризация временно приостановлена. Все в порядке? Отвечайте
немедленно!

Затем он язвительно спросил:

- Все в порядке?

Ответа не последовало, и он сказал:

- Молчание означает согласие.

Затем он отстучал:" Все в порядке".

Картер облизал сухие губы. Он с болезненной сосредоточенностью следил
за тем, как миниатюризатор начал светиться, и знал, что все в комнате
внизу, до самого мелкого техника, делали то же самое.

Живые человеческие существа еще никогда не миниатюризировались. И
ничто таких размеров, как "Протерус", не миниатюризировалось. И ничто, ни
человек, ни живое, ни мертвое, ни большое, ни малое не миниатюризировалось
до такой степени.

- За все отвечал он. Вся ответственность в этом бесконечном ночном
кошмаре была на нем.

- Миниатюризация идет! - донесся почти ликующий шепот техника,
сидевшего за кнопкой "МИН".

Фраза отчетливо прозвучали через систему связи, и тут Картер заметил,
что "Протерус" начал сжиматься.