Чтение 16–й страницы книги ~Дикое племя~

все-таки немного моложе, чем Окойя. Возможно, они понравятся друг
другу.

- Они родственники!

- Они никогда не узнают этого, если ты им не расскажешь, а ты
должна промолчать и на этот раз. Они будут решать это только между
собой, Энинву. И если они захотят, то смогут пожениться по обычаям их
новой родины.

- И как это происходит?

- Существует обычная церемония. Они дают друг другу обещания в
пристуствии э-э... - тут он добавил английское слово, но затем все-таки
перевел его на ее язык, - ...священника.

- У них здесь нет родственников, кроме меня, а эта девушка меня
даже не знает.

- Это не имеет значения.

- Но какая это будет бедная свадьба.

- Не совсем. Я дам им землю и семена. Другие научат их, как
следует жить в этой новой для них стране. Это очень хорошее место,
Энинву. Люди там никогда не останутся бедными, если будут работать.

- Все мои дети хорошие работники.

- Тогда все будет в порядке.

Он оставил ее, а она побрела по палубе, разглядывая корабль,
окружавшее его море и темную полоску деревьев, видневшуюся на
берегу. Берег казался очень далеким. Она вглядывалась в него с
нарастающим чувством страха и глубокой тоски. Все, что она знала и
чем жила, оставалось теперь сзади, в той глубине, окруженной деревьями
и лесами. То, как она покидала своих людей, означало более долгое
расставание, нежели простую прогулку.

Она отвернулась от берега, напуганная неожиданными чувствами,
которые ошеломили ее. Она смотрела на мужчин, черных и белых, когда
они проходили по палубе, зянятые какой-то работой, которой она не
понимала. Рыжеволосый белый шел в ее сторону, улыбаясь и
рассматривая ее грудь, так что она подумала о том, была ли у него
вообще когда-нибудь женщина. Он заговорил с ней очень медленно и
очень отчетливо произнося слова.

- Исаак, - сказал он, указывая на свою грудь. - Исаак. Затем он
ткнул пальцем в ее сторону, не дотрагиваясь до нее, и вопросительно
поднял свои густые выгоревшие брови.

- Исаак? - повторила она, запинаясь на каждом слоге.

- Исаак. Он хлопнул себя по груди. Затем вновь указал в ее
сторону. - Ты?

- Энинву! - ответила она, сообразив, что от нее требуется. - Энинву.
И улыбнулась.

Он тоже улыбнулся и произнес ее имя с ошибкой, а затем повел ее
вдоль палубы, показывая ей предметы и называя их по-английски.
Новый язык, так сильно отличающийся от всего, что ей доводилось
слышать раньше, очаровал ее с тех самых пор, как Доро начал учить ее.
Теперь она повторяла слова очень старательно и стремилась запомнить
их. Казалось, что рыжеволосый Исаак был в восторге. Наконец, кто-то
позвал его, и он неохотно покинул ее.

Одиночество тут же вернулось к ней, как только он ушел. И хотя
вокруг нее по-прежнему суетились люди, она чувствовала себя одинокой
на этом большом корабле на самом краю бесконечного водного
пространства. Одиночество. Почему же оно ощущается так сильно
именно сейчас? Ведь она была одинока с тех самых пор, когда решила,
что она не умрет подобно всем остальным людям. Они всегда будут
покидать ее: друзья, мужья, дети... Со временем она не сможет даже
вспомнить лица своего отца или матери.

Но сейчас, ей показалось, что одиночество нахлынуло на нее
подобно морской волне, в которую она прыгнула вниз головой.

Некоторое время она разглядывала постоянно движущуюся
водную поверхность, а затем вновь взглянула на далекий берег. Теперь
берег показался ей еще более удаленным, хотя Доро сказал ей, что
корабль еще не отправился в путь. Энинву чувствовала, что находится
далеко от дома, возможно, что уже так далеко, что возвращение почти
невозможно.

Она вцепилась в поручни, не сводя глаз с берега. Ее не оставляло
удивленье, вызванное собственным поступком. Как смогла она оставить
свою родину, даже из-за Доро? Как она сможет жить среди этих
чужеземцев? Белая кожа, рыжие волосы...что они для нее? Они были для
нее еще хуже, чем просто какие-нибудь чужеземцы. Незнакомые, чужие
люди, которые могли находиться вокруг нее, работать кричать,
заниматься своими делами, но они совершенно не трогали ее чувств, не
прекращали ее одиночества.

Она подтянулась на поручнях.

- Энинву!

Больше она не колебалась. Этот голос был похож на москита,
промчавшегося около ее уха. Едва заметная помеха.

- Энинву!

Она должна прыгнуть в море. Его волны либо отнесут ее домой,
либо проглотят ее. В любом случае, она найдет умиротворение. Ее
одиночество разъедало ее как болезнь, как боль, которую, не смотря на
все ее способности, она не могла отыскать и вылечить. Море...

Чьи-то руки схватили ее, оттащили назад и вниз, на палубу. Руки
удержали ее от свидания с морем.

- Энинву!

Рыжие волосы смутно замаячили перед ней, рыжие волосы, белая
кожа.Какое право имел он прикасаться к ней?

- Останвоись, Энинву! - закричал он.

Он поняла английское слово "остановись", но никак не
прореагировала на него. Отшвырнув его в сторону, она вновь
устремилась к поручням.

- Энинву!

Еще один голос, и еще одни руки.

- Энинву, ты вовсе не одинока здесь.

Возможно, что никакие иные слова не могли остановить ее.
Возможно, что никакой другой голос не мог заставить ее отказаться от
решения одним ударом покончить с одиночеством. Возможно, что
только ее родной язык мог пересилить в ней тягу к далекому берегу.

- Доро?

Она опомнилась, уже у него в руках, которые крепко сжимали ее.
Ей казалось, что она была уже на той грани отчаяния, когда была готова,
при необходимости, отбросить эти руки, чтобы освободиться, но она
испугалась.

- Доро, что-то случилось со мной.

- Я знаю.

Ее неистовая ярость тут же утихла. Она в замешательстве
оглянулась вокруг себя. А тот, рыжеволосый, что случилось с ним? -
Исаак? - испуганно спросила она. Неужели она сбросила молодого
человека в море?

Сзади нее раздался настоящий взрыв многоголосой чужеземной
речи, которая была и пугающей и обнадеживающей по тону. Исаак. Она
обернулась и увидела его, живого и сухого, и была слишком обрадована,
чтобы обращать внимание на его тон. Он и Доро обменялись
несколькими фразами на своем английском, а затем Доро заговорил с
ней.

- Он не причинил тебе вреда, Энинву?

- Нет. Она взглянула на молодого человека, который потирал
красное пятно на своей руке. - Мне кажется, что это я могла ударить его.
Почувствовав неловкость она вновь повернулась к Доро. - Он помог мне.
Я не стала бы причинять ему боль, но....какой-то дух словно овладел
мной.

- Хочешь, я извинюсь за тебя? Казалось, что Доро был чем-то
изумлен.

- Да. Она подошла к Исааку, очень тихо произнесла его имя, и
притронулась к его ушибленной руке. Уже не в первый раз она пожалела,
что не может уменьшить чужую боль так же легко, как свою
собственную. Она слышала, что Доро что-то говорил вместо нее, видела
как раздражение и гнев исчезали с лица молодого человека. Он
улыбнулся ей, показывая плохие зубы, но веселый характер. По-
видимому, он простил ее.

- Он говорит, что ты так же сильна, как мужчина, - пояснил ей
Доро.

Она улыбнулась. - Я могу быть сильнее многих, но ему
необязательно знать об этом.

- Он может это знать, - сказал Доро. - Он сам очень сильный
человек. К тому же он мой сын.

- Твой...

- Сын от моего американского тела. Доро улыбнулся, как будто
сделал какой-то фокус. - Это тело было смесью белого, черного и
индейского. Индейцы чаще всего имеют коричневый оттенок.

- Но ведь он белый.

- Белой была его мать. Это была рыжеволосая немка. Он скорее ее
сын, чем мой, по крайней мере на первый взгляд.

Энинву покачивала головой и с тоской смотрела на отдаленный
берег.

- Тебе нечего бояться, - как можно мягче сказал Доро. Ты не
одинока. Дети твоих детей находятся здесь, рядом с тобой. И, кроме
того, здесь я.

- Как ты можешь понять мои чувства?

- Я должен бы быть слепым, чтобы не знать и не видеть этого.