отказываетесь отвечать, то можете быть задержаны за уклонение от дачи
показаний.
предоставить свое мнение - или скрыть его, в ожидании оплаты. Он может
быть задержан только за отказ сообщить факты, о которых ему известно.
это осторожничание.
сенатором Уэгонером что-нибудь сказано, что могло бы оказать какое-то
влияние на юпитерианский Проект?
направленный против подобного проекта. И, пожалуй, весьма настойчивый, как
мне припоминается.
упоминалось.
исследований в общем. Я сказал ему, что считаю исследовательские проекты
того разряда грандиозности, как Мост, более не плодотворными.
мнение?
Уэгонер не внял вашему бесплатному совету.
невнимательно.
мнение, характерное для того времени. А что он там с ним сделал - уже его
дело.
ваше мнение? Что исследовательские проекты размерами с Мост - мне кажется,
ваша фраза звучала так - "более не являются плодотворными"?
получить его у тех, кто работает на вас. Мне пока хватает ума, чтобы не
просить платы за то, что доступно всем.
вспомнил по-настоящему важную часть той беседы и решил не рассказывать о
ней в подкомиссии, подумал Уэгонер. Тем не менее, вероятнее всего, те
несколько слов, брошенных Корси, когда он стоял у затянутого шторами окна
своей комнаты, не так запали в его память, как в память сенатора.
Похоже, он вспомнил ту часть беседы, что касалась гравитации. К тому
времени, он смог прийти к определенному заключению - хотя и кружным путем
- обработав такое множество слов о Мосте. Но, кроме всего прочего, Мост и
не представляет собой такой уж трудный предмет для понимания.
стареющего физика, подумал Уэгонер. Нет, только не сейчас. А быть может и
никогда. Боль и удивление Корси явственно проявились в том, что тот
сказал, даже сквозь холодность официальной записи. Уэгонеру очень хотелось
снять и то, и другое. Но он не мог. Оставалась лишь одна надежда на то,
что когда придет время, Джузеппе увидит и поймет все, как целое.
требовавший ответа. Имелся ли где-нибудь на этих тысяча шестистах
стенографированных страниц доклада, хотя бы один крошечный намек на то,
что Мост оказался бы бесполезным проектом без того, что готовится у "Дж.
Пфицнер и сыновья"...
который сам едва ли заметил, позволил докладу шлепнуться на стол. Все идет
так, как надо.
"Входящие документы" за досье на Пейджа Рассела, полковника Армейского
Космического Корпуса, поступившим к нему с "Пфицнера" неделю назад. Он
чувствовал себя усталым, и не хотел бы в таком состоянии решать судьбу
человека на всю его оставшуюся жизнь. Но он сам попросил эту работу, и
теперь должен ее выполнить.
более неумелым.
ушло не более десяти секунд, которые накануне от него потребовала Энн, на
решение вернуться в "Пфицнер" и извиниться. Он не совсем понимал, почему
свидание закончилось столь катастрофично. Но в одном был уверен: фиаско
имело какое-то отношение к его заржавевшим космическим манерам. И если это
можно поправить, то он сам - единственно необходимый инструмент, который
это сделает.
показалось совершенно очевидным в своей простоте. Своей последней чередой
вопросов, Пейдж разбил тонкую скорлупку вечера и расплескал его содержимое
по всему ресторанному столику. Он ведь не стал вдаваться в тонкости, и
начал, хотя и косвенно, подвергать сомнению этические нормы Энн. Сперва в
связи с экспериментами на новорожденных, а затем - раскрыв ее "незаконный
брак" с фирмой.
подвергать сомнению личные этические кодексы без того, чтобы не нарваться
на неприятность. Такие кодексы, там где их вообще можно найти, очевидно
стоили их приверженцам слишком больших затрат, чтобы кто-то смел их
прощупывать. Когда-то вера являлась самоочевидной. Сейчас же она стала
отчаянной. Те, кто по-прежнему имели ее - или создавали ее, кусочек за
кусочком, фрагмент за фрагментом, осколок за осколком - не хотели ничего,
кроме как возможности придерживаться ее. Но Пейдж все-таки не понимал,
почему ему так хотелось объясниться с Энн Эббот. Отпуск быстро подходил к
концу и до сих пор он воспользовался лишь одной возможностью прогуляться.
Особенно, если сравнить эти каникулы с отчаянным счетчиком, установленным
его двумя предыдущими. Двумя, после того, как прекратилась его семейная
жизнь. После окончания его нынешнего отпуска, имелись хорошие шансы на то,
что он будет приписан к станции на Прозерпине, почти смонтированной на
данный момент и твердо претендующей на звание самого заброшенного
аванпоста Земли во всей солнечной системе. По крайней мере до тех пор,
пока кто-нибудь не откроет одиннадцатую планету.
Бронкса, чтобы побродить среди ученых-исследователей, менеджеров,
правительственных чиновников и встретиться с девушкой-обладательницей
ледяного голоса и фигуры, похожей на гладильную доску. Пощелкать каблуками
на ковре в приемной при виде веселых физиономий отцов-основателей,
взирающих со стальных гравюр, взбодриться лозунгом, который мог быть (а
мог и не быть) повешен в честь бога Диониса, если бы только полковник
знал, как прочитать надпись. Замечательно. Просто великолепно. Если он
верно сыграет свою партию, то сможет отправиться к месту своей службы на
станцию Прозерпина с прекрасными воспоминаниями. Быть может ответственный
за экспорт вице-президент кампании позволит Пейджу называть его "Хэл" или
даже "Бабблс" [Bubbles - производное от bubble-gum - жевательная резинка].
И все же, наверное все дело было в религии. Как и любой другой человек,
Пейдж считал, что по-прежнему ищет нечто большее, чем он сам. Нечто
превосходящее семью, армию, отцовство, сам космос, а также попойки в
кабаках и бестолковые сексуальные подвиги отпускного времени. Совершенно
очевидно, что проект "Пфицнера", с его атмосферой таинственности и
самоотверженности, еще раз затронул в нем тот самый уязвимый нерв.
Преданность проекту Энн Эббот оказалась всего лишь пробным камнем,
ключом... Нет, он не мог пока подыскать для этого точного определения, но
ее отношение каким-то образом точно подходило к пустому, с изломанными
краями пятну в его собственной душе, похожему на... да, именно это.
Похожему на кусочек мозаики.
всего он заметил ее саму, войдя в приемную "Пфицнера". Выражение ее лица
оказалось еще более странным, чем он ожидал. И, похоже, она пыталась
произвести какой-то тайный жест, как будто бы сметая пыль со стола в его
сторону кончиками пальцев. Он сделал еще несколько более медленных шагов в
Посняков Андрей
Быков Василий
Василенко Иван
Семенова Мария
Белов Вольф
Роллинс Джеймс