Чтение 16–й страницы книги ~Люди Черного Круга~

граната.

Это зрелище пробудило что-то в памяти Конана, но он не стал
вдумываться, что именно, потому что на нижних ступеньках лестницы увидел
четырех, одетых в черное, людей. Он не заметил, как пришли Прорицатели,
они просто возникли здесь, согласно кивая птичьими головами, высокие и
худые, руки и ноги их были скрыты под фалдами многочисленных одеяний.

Один из них поднял руку, рукав тоги сполз, открывая ее... Это вовсе
не была рука. Вопреки своей воле, Конан задержался на полушаге. Он
встретил силу, не похожую на силу Хемсы, и не в силах был сделать ни шагу
вперед, Хотя ощущал, что может отступить назад, если захочет. Его друзья
тоже остановились, они выглядели еще более беспомощными, чем он, будучи не
в состоянии сделать ни одного движения.

Чародей с поднятой рукой кивнул одному из иракзаев, и тот как в
трансе двинулся к нему, уставившись куда-то вдаль, держа свой меч в
бессильно опущенной руке. Когда воин проходил мимо Конана, тот, вытянув
руку, загородил ему дорогу. Киммериец был намного сильнее иракзая, и в
обычных условиях с легкостью смахнул бы его, как муху. Но сейчас воин
оттолкнул его руку как стебелек травы, потом неровной механической
походкой подошел к лестнице. Он дошел до ступеней и встал на колени,
отдавая свой меч и наклоняя голову. Прорицатель взял у него оружие.
Блеснуло острие на взмахе. Голова иракзая упала с плеч и с глухим стуком
покатилась по черному мраморному паркету. Из рассеченной артерии хлынула
кровь, потом тело осело и, широко раскинув руки, распростерлось на полу.

Нечеловеческая ладонь вновь поднялась и позвала следующего иракзая,
который, шатаясь, двинулся навстречу смерти. Жуткая сцена повторилась, и
второе обезглавленное тело распростерлось рядом с первым.

Когда и третий воин прошел мимо Конана, направляясь к своей гибели,
киммериец, у которого даже вены на висках вздулись от напрасных усилий
преодолеть удерживающий его невидимый барьер, вдруг ощутил, что вокруг
пробуждаются неизвестные, но благо приятные для него силы. Это ощущение
пришло без подсказки, без предупреждения, но с такой силой, что он ни на
секунду не усомнился в том, что подсказывал ему инстинкт. Левая рука
киммерийца невольно прикоснулась к стигийскому поясу, подарку Хемсы. Конан
сжал его и мгновенно ощутил новый прилив сил. Кровь разогрела окостеневшие
руки, воля к жизни вспыхнула, как костер, а гнев запламенел, как
раскаленная добела сталь.

Третий иракзай упал без признаков жизни, а отвратительный палец уже
качнулся снова, когда Конан почувствовал, что невидимый барьер рухнул. Из
его горла вырвался дикий крик, и накопившаяся в нем злость нашла выход в
молниеносной атаке. Как буря, ринулся он на Прорицателей, сжимая левой
рукой пояс с той силой, с которой утопающий хватается за проплывающее
рядом бревно. Длинное острие в его правой руке сверкало, как солнечный
луч. Стоящие на ступеньке Прорицатели не шелохнулись. Если они и были
удивлены, то виду не подали, смотрели равнодушно и хладнокровно. Конан не
терял времени на напрасные раздумья, что сделать с ними, когда они
окажутся в пределах досягаемости кинжала. Его охватила жажда убийства, он
хотел только одного - вонзить лезвие в тело врагов, утопить его в их
крови.

Он был уже в паре шагов от ступенек, на которых, издевательски
усмехаясь, стояли Прорицатели. Он глубоко вдохнул, ярость росла в нем с
каждой секундой. Он как раз пролетал мимо алтаря, обвитого золотыми
змеями, когда, словно блеск молнии, его озарило воспоминание о
таинственных словах Хемсы, и он услышал их снова, тихий, но явственный
шепот: "Разбей хрустальный шар!"

Он отреагировал почти машинально. Между импульсом и действием не
прошло и сотой доли секунды. Наивеличайшие из чародеев-чернокнижников не
успели бы прочесть его мысли и помешать его поступку. Конан в прыжке
изменил направление атаки и с силой опустил кинжал на хрустальный шар.
Тотчас же он почувствовал почти осязаемое дыхание ужаса, плывущее от
ступеней, от алтаря, и даже от самого хрусталя. Слух поразило
пронзительное шипение золотых змей, которые вдруг ожили, и поднимая жуткие
головы, попробовали, кусаясь, уберечь алтарь. Но разъяренный Конан был
слишком быстр для них. Сверкающий клинок рассек извивающиеся тела одно за
другим и ударил по хрустальному шару. С громовым раскатом кристалл
взорвался, осыпаясь дождем огненных осколков на черный мрамор пола, а
золотые плоды граната, словно освобожденные из пут, взмыли под высокие
своды и исчезли.

Чудовищный, звериный вой сумасшедшим эхом прокатился по огромному
залу. Четыре черные фигуры на ступенях извивались, корчились в
конвульсиях, источая пену из посиневших губ. Внезапно нечеловеческий рев
затих. Прорицатели не шевелились и Конан понял, что они мертвы. Он
посмотрел на алтарь и хрустальные осколки. Безголовые тела золотых змей
по-прежнему обвивали алтарь, но в металлических телах не осталось ни капли
жизни.

Керим Шах, которого во время сражения Конана с Прорицателями
невидимая мощь отбросила в сторону, медленно поднялся с пола. Он мотал
головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.

- Ты слышал странный звук, когда разбил шар? - спросил он. - Словно
вместе с ним в замке разбились тысячи хрустальных зеркал. Похоже, в этих
золотистых гранатовых плодах были заключены души Прорицателей, так ведь?
Эй!

Конан резко обернулся, видя, как Керим Шах хватается за меч,
показывая рукой за спину киммерийца.

На лестнице появился еще один Прорицатель. Он был одет в такую же
черную тогу, как и Четверо, но из расшитого серебром бархата, а на голове
у него была остроконечная шапка. На умном красивом лице было написано
абсолютное, невозмутимое спокойствие.

- Кто ты, демоны тебя раздери? - мрачно спросил Конан, глядя на
незнакомца.

- Я? Я - властелин Йимши и Химелианских гор, - спокойно ответил тот.
Голос его был напоен жестокой радостью и звучал, как праздничный храмовый
гонг.

- Где Жасмина? - спросил Керим Шах.

Властелин звонко расхохотался.

- Зачем тебе это знать, мертвый человек? Ты, наверное, слишком быстро
забыл о моей мощи, маленькую частицу которой я уделил тебе? Ты прибыл
сражаться со мной, бедный маленький глупый мертвый человек? Пожалуй, Керим
Шах, мне следует вырвать у тебя сердце!

Он протянул руку раскрытой ладонью вперед, словно подставляя ее под
что-то, что должно в нее упасть. Туранец пронзительно вскрикнул в
предсмертной муке. Послышался треск ребер, звон лопающихся звеньев
кольчуги, Керим Шах зашатался, как пьяный, и вдруг кожа на груди его
лопнула, хлынул поток крови, и прорывая огромную дыру в мышцах и тканях,
из тела туранца вылетел влажный алый комок - прямо в подставленную ладонь
властелина, как притягиваемый сильным магнитом кусок железа. Керим Шах
рухнул на пол и замер, а властелин Йимши со смехом бросил под ноги Конану
еще бьющееся, живое сердце туранца.

Конан выругался и с рычанием бросился к лестнице. Из пояса Хемсы
плыла струя силы и безграничной ненависти, помогающей преодолеть излучение
чудовищной силы воли, с которой он столкнулся. В воздухе повисла
отливающая металлическим блеском мгла, в которую он окунулся, словно
пловец, опустив голову, прикрывая лицо согнутой левой рукой и крепко
сжимая в правой руке кинжал. Напрягая слезящиеся глаза, чуть выше себя на
ступеньках он различил фигуру ужасного чернокнижника - по этому
изображению шли дрожащие волны, как будто Конан смотрел на него сквозь
костер.

Его швыряли силы, трудно постижимые разумом, но он ощущал поддержку
силы, струящейся из пояса, неудержимо несущей его вперед, в бой, против
воли Прорицателя и его собственной слабости.

Он достиг вершины лестницы и сквозь серо-металлическую мглу увидал
перед собой лицо Прорицателя. В его странно неуверенном взгляде вдруг
мелькнул страх. Кона прорвался сквозь туман, как через волны прибоя, и
кинжал в его мускулистой руке рванулся к противнику, как живущее
отдельной, самостоятельной жизнью существо. Вдруг на глазах изумленного
киммерийца чернокнижник исчез. Только мелькнула какая-то длинная,
колеблющаяся тень.

Конан прыгнул за ней на узкую лестницу, ведущую еще выше. Он не смог
бы сказать, что именно туда скользнуло, но бешеная ненависть приглушала
охватившие его отвращение и страх.

Он пробежал по широким коридорам со стенами из полированного нефрита.
Вот перед ним опять скользнула длинная тень и скрылась за плотной
портьерой. Тотчас в глубине здания раздался испуганный женский крик. Этот
крик заставил Конана поспешить, он помчался что было сил, и в следующий
миг ворвался в комнату за портьерой.

Перед его глазами была ужасная картина. На краю покрытого бархатом
возвышения сжалась Жасмина, крича от ужаса и отвращения, подняв руки,
чтобы защититься от нависшей над нею головы змеи, медленно сворачивающей
темные кольца, тускло поблескивающие чешуей. Со сдавленным криком Конан
метнул в змею кинжал.

Гад молниеносно обернулся и бросился на него со скоростью ветра.
Длинное лезвие вонзилось в его шею так, что рукоятка торчала с одной
стороны, а лезвие - с другой, но это, казалось, только усилило ярость
огромного гада. Он метнулся к человеку, осмелившемуся сопротивляться ему,
и обнажив сочащиеся ядом клыки, попытался укусить его. Но в тот же миг
Конан вырвал из-за пояса второй кинжал и изо всех сил ударил в
отвратительную морду снизу вверх. Сталь пробила нижнюю челюсть гада и
застряла в верхней, как гвоздем приколотив челюсти друг к другу. Тотчас
огромное тело оплело киммерийца. Потеряв возможность пустить в ход
ядовитые зубы, змея попробовала раздавить противника.

Левая рука Конана была прижата к туловищу змеиными кольцами, но