Чтение 16–й страницы книги ~Последний дар времени~

языки имеют общего предка. А возраст этого предка - какие-то три с
половиной тысячи лет.

- Ныне со всей очевидностью можно утверждать, что знакомый нам язык
басков - последний потомок огромной сверхсемьи, населявшей ранее всю
Европу, а может быть, и северную Африку и часть Азии, - сказал Роберт. -
Но индохеттские языки во время расцвета стерли большинство баскских. В
районе Эльбы стала расти небольшая группа, или вернее, небольшие группы,
индохеттов. Завоевывая одни народы, поглощая другие, они распространили
свои языки на соседние районы. Но и эти языки со временем изменялись,
порождая германские, славянские, тюркские и, бог знает, какие еще, не
сохранившиеся до наших дней. Вот почему я хочу отправиться в те места и
узнать, существовал ли там индохеттский язык. Затем экспедиция в
восьмитысячный год даст более поздние сведения, и мы сможем составить
своего рода глоттохронологию.

Фон Биллман раскраснелся от возбуждения и не мог сидеть спокойно.
Слишком уже велика была его любовь к древним языкам, так полюбить он не
мог даже женщину. Во всяком случае, так казалось Речел, которая,
естественно, склонна была преувеличивать.

Фон Биллман добавил, что во Франции, а может быть, и во многих других
областях Европы должны были существовать племена, говорившие на баскских
наречиях, как это имеет место здесь, в Иберии. Раз нашлось одно наречие,
если оно, конечно, баскское, могут найтись и другие, а следовательно,
нужно искать и брать в плен больше "языков". Но здесь следовало обдумать
этическую сторону. Одно дело - усыпить и пленить аборигенов, проявивших
враждебность, другое нападать на человеческие существа и лишать их
свободы, пусть даже ненадолго, тем более - во имя науки, имеют ли ученые
на это право?

Грибердсон напомнил, что времени у них всего лишь четыре года. При
таком сроке трудно вести подобные исследования, остается довольствоваться
случайными сведениями. Если они будут скрупулезно рассуждать о "правах"
туземцев, загадка речи до-басков решена не будет.

Он настаивал на том, чтобы продолжать захватывать пленных. В конце
концов, внакладе они не останутся - после допроса их будут отпускать,
нагрузив мясом.

Речел возражала. Она говорила, что для смерти одного из них было
достаточно самого факта пленения. То, что случилось один раз, может
повториться.

- Это произошло потому, что я не был готов к подобной случайности, -
сказал англичанин. - Впредь я буду пользоваться противошоковыми средствами
при первых признаках тревожного синдрома.

Речел это было не по душе, но она уступила. Драммонд заявил, что все
эти люди все равно скоро умрут, да и не стоит горевать, что им придется
вытерпеть ряд мелких неудобств, если это принесет пользу науке.

- А что ты скажешь, если какой-нибудь исследователь из трехтысячного
года отправит тебя в ящик, чтобы провести какой-нибудь эксперимент? -
спросила Речел.

- Ничего. Практика мне может не нравится, но теорию я не отвергаю.

Грибердсон, фон Биллман, Ангрогрим и Дубхаб отправились за новыми
пленниками и вскоре повстречали молодую женщину с двумя детьми, вышедшую
запастись хворостом. Грибердсон остановился: детей он пугать не хотел.

- Если мы будем выбирать, то вернемся с пустыми руками, - сказал фон
Биллман. - Но, может быть, это и к лучшему.

Было видно, что впоследствии он будет думать по-другому.

- Не исключено, что у женщины есть грудной ребенок, которого она
оставила под присмотром родителей, - сказал англичанин.

- Дети очень испугаются, - добавил фон Биллман. Грибердсон улыбнулся,
пожал плечами и вышел из-за камня. Первой увидела его женщина. Она с
визгом отшвырнула хворост, схватила детей в охапку и бросилась бежать.

Мужчины не торопясь пошли по ее следам.

Возле стойбища путь им преградили воины, которых было не меньше
дюжины. Они потрясали копьями и топорами.

Налаживание мирных отношений требовало времени. Прежде всего воинов
утихомирили двумя выстрелами из ракетницы. Грибердсон приблизился,
стараясь на ходу жестами объяснить, что у него миролюбивые намерения.
Случилось так, что ни один его жест не совпал с принятыми в племени, но
туземцы не собирались нападать, так как интуитивно все же поняли, что
пришельцы ничем им не угрожают. И хотя прошло три дня, прежде чем ученые
смогли подходить к любому из дикарей без того, чтобы тот не дрожал от
страха и не пытался удрать, время не пропало даром. Вместо нескольких
насмерть перепуганных пленных ученые смогли общаться с целым племенем. Они
укрепляли свой авторитет, демонстрируя волшебные вещи. Однажды они убили
нескольких бизонов и устроили пир. Вскоре к ним присоединились воташимги,
которые с трудом преодолели подозрительность. Но во избежание
недоразумений Грибердсон посоветовал воинам воташимгов сторониться чужих.
Найдя новый язык, фон Биллман был и счастлив, и разочарован, так как новый
язык не имел ничего общего с обнаруженным им добаскским.

Через две недели ученые и воташимги отправились дальше. Позже они
установили контакт еще с одним племенем, более многочисленным. В нем было
восемьдесят человек.

Охотники использовали бумеранги из тяжелого дерева, и речь этого
племени отчетливо походила на речь северных вотаграбов.

Три недели оседлой жизни фон Биллман провел, записывая речи
аборигенов. На прощание племена устроили банкет. Все ели конину и
лосятину, добытую главным образом Грибердсоном. Именно в те дни поведение
Дубхаба стало тревожить путешественников во времени.

Дубхаб был дружелюбным человеком, всегда улыбался и шутил. Но за
каждой его шуткой угадывалась алчность. Дубхаб был предком всех попрошаек.
Вдобавок он отличался необычным самомнением. Положение в племени его не
удовлетворяло, но до появления пришельцев он мирился с ним и палец о палец
не ударил бы, чтобы его изменить. Как только в племени поселились ученые,
Дубхаб заинтересовался огнестрельным оружием, а также действием
медикаментов и наркотиков. Грибердсон объяснил ему, как умел, используя
свой ограниченный словарь воташимгов. Несколько раз он давал Дубхабу
стрелять из ружья в животных.

Это было ошибкой. Вслед за Дубхабом и другие стали просить, чтобы им
дали оружие.

Грибердсон вовремя понял, что будет плохо, если у людей исчезнет
страх перед гремящими палками. Люди могли попытаться завладеть ружьями и
направить их против ученых, хотя это было маловероятно, так как дикари
понимали, что сила пришельцев не только в оружии. К тому же их считали не
людьми, а скорее духами во плоти.

Грибердсон отказал. Он сказал, что Дубхабу позволили стрелять из
ружья лишь для того, чтобы проверить его реакцию. И больше никогда ни
Дубхабу, ни кому либо другому стрелять не придется.

Дубхаб улыбнулся и сказал, что будет так, как хотят пришельцы, но
Грибердсон опасался, что за этой улыбкой кроется что-то. И оказался прав.
При любом удобном случае туземец принимался расхваливать достоинства своей
старшей дочери Нелиски, а однажды прямо заявил, что Грибердсону следует
взять ее в жены.

Положение тестя Курика, по мнению Дубхаба, сулило немалые выгоды.

- Этот человек - не просто древнейший попрошайка, - сказала Речел. -
Это какой-то Донаполеон, Протогитлер.

Однако сверхсамоуверенный предок Наполеона прибежал к Грибердсону с
просьбой вырвать у него больной зуб и в этот момент был мало похож на
своего знаменитого потомка. Он почувствовал боль в зубе мудрости, когда
грыз кость. Грибердсон, обследовав его рот, обнаружил, что зуб глубоко
прогнил, а вместе с ним и три соседних. Их надо было немедленно вырвать,
пока ядовитые выделения не заразили другие зубы.

Все это он объяснил Дубхабу.

Он особо упирал на то, что с момента исцеления жизнь его будет
принадлежать Грибердсону, и Дубхаб должен это помнить. Если зубы выпадут
естественным путем или будут удалены с помощью жестокой и безграмотной
хирургии Гламуга, Дубхаб может умереть.

Операция прошла успешно, и пациент остался жив, хотя были мгновения,
когда он предпочел бы скончаться. Присутствовало при этом все племя.

Больше всего людей удивило, что Дубхаб проспал операцию с первой до
последней минуты.

Нелиска сказала, что будет счастлива стать Грибердсону подругой. Тот
ответил, что Нелиска очень мила, но жениться он не собирается.

Тогда, уже без свидетелей, Дубхаб предложил, чтобы Грибердсон взял
Нелиску без брачной церемонии. Такой великий дух, как Грибердсон, не может
быть ограничен условностями, как простые смертные. А Нелиска будет рада
родить ребенка от великого духа.

Грибердсон вспылил и сказал, что если Дубхаб не отстанет от него со
своими аферами, он отведет его к старейшинам, и те за нарушение законов
племени могут наказать его изгнанием. Услышав это, Дубхаб посерел. Как и
любого первобытного дикаря, ничто не могло испугать его больше, чем отрыв
от племени.

После операции Гламуг попросил зубы Дубхаба и, получив то, что от них
осталось, сложил в небольшую кожаную сумку. Затем он стал размахивать
своим "ва-оп-сомна-емп", произнося заклинание против злой воли, а потом
быстро зарыл сумку на склоне горы под камнем. Никто теперь не мог
использовать зубы Дубхаба в колдовских целях.

Грибердсон подозревал, что несколько осколков зуба Гламуг приберег на
тот случай, если Дубхаб станет его врагом. Но подозрения могли оказаться и
напрасными, так как по обычаям племени, Дубхаб мог убить Гламуга и не
понести кары, если бы смог доказать, что шаман использовал его ногти,
зубы, волосы или слюну в колдовских целях, пытаясь причинить ему вред.
Дубхаб встал на ноги удивительно быстро - помогли антибиотики. Три дня
спустя племя сложило шатры и вновь отправилось к югу.