не бывало в его добожественные дни.
продолжал Дурхэм. - Это я был Аллегорией, которую ты не захотел
распознать. Аллегорией самого себя - твоего старого преподавателя. Но ты и
в былые дни никогда не хотел понимать аллегорий.
- этой угольной баржи - и притаился в мешке, выбросив из нее останки своей
матери. Неужели же ты не обратил внимания на имя на табличке? Это как?
Бессознательно, но с умыслом?
бренное существование - в утробу своей матери, где, как мне кажется, тебе
всегда так хотелось оказаться. Откуда мне все это известно? Держись, ибо
то, что сейчас последует, станет настоящим для тебя потрясением.
готовил к исполнению этой миссии. Прочти это имя с конца и вспомни, как я
любил различные каламбуры и анаграммы.
доброжелателен и весел. И вот я погибаю, захлебываюсь его Отваром!
что самое-самое! Ты всегда говорил именно так, Дэн. Давай теперь спокойно
разберемся, что же ты имел в виду. Так вот. Сейчас ты - дитя, которое
вот-вот родится. Так как? Ты готов навсегда остаться в этой сумке, или
все-таки намерен вырваться из околоплодных вод в жизнь?
не в состоянии помочь родам непосредственно. Буду на некотором удалении,
так сказать, символически. Могу до некоторого предела подсказать тебе, что
ты должен сделать, чтобы появиться на свет, но для этого тебе придется
разгадать значение некоторых моих аллегорических советов.
и помог мне высвободиться, но я сдержался - у меня тоже есть гордость.
Аллегории. Тогда ты сумеешь высвободиться сам. Можешь быть совершенно
уверен, Дэн, открывать этот мешок за тебя я не стану.
ранее слышанное, но поднимающийся уровень Отвара затруднял ход мыслей.
Ужасно хотелось кричать и рвать оболочку мешка голыми руками, но я
сознавал, что в таком случае спасения уже не будет.
взывал: "Что теперь, смертный?"
так, что они в себе содержали и ответ.
вцепился зубами, будто в кость, в условный рефлекс, и начал жадно
поглощать Отвар - для того, чтобы утолить жажду и высвободиться из пут
всякого рода внутренних запретов и предрассудков. Потом приказал бутылке,
чтобы она прекратила изливаться. И со взрывом, который разметал по барже
Отвар и обрывки кожи, восстал из мешка.
старого профессора, хотя он стал почти двухметрового роста, отрастил на
голове густую копну длинных черных волос и подправил черты своего лица,
превратившись в красавца. Почти вплотную к нему стояла Пегги. Она была
очень похожа на сестру, только волосы пламенели на солнце. Она была
восхитительна, но я всегда предпочитал брюнеток.
если бы я утонул, так как вы тут же воскресили бы меня.
моим преемником.
получить возможность передать кому-нибудь свою работу здесь. Нам уже
изрядно наскучило все, что мы здесь понавытворяли, и мы прекрасно
понимаем, что не можем взять да и бросить все это на произвол судьбы.
Поэтому я и выбрал тебя. Ты - человек добросовестный, идеалист в душе, мы
проверили твои возможности и выяснили, что ты мог бы переустроить эту
часть планеты лучше, чем я, в большей мере руководствуясь законами
природы. Твой мир будет прекраснее, чем тот, что сумел сотворить я. Ты
ведь хорошо понимаешь, Дэнни, мой новоиспеченный бог, что твой старый
профессор - всего лишь Старый Бык, которому лишь бы позабавиться. А мы с
Пегги хотим предпринять нечто вроде грандиозного турне с целью навестить
рассеявшихся по всей Галактике прежних земных богов. Все они, понимаешь
ли, по сравнению с возрастом Вселенной - весьма юные боги, только-только
вышедшие, можно сказать, из школы - нашей Земли - и направившиеся в центры
подлинной культуры для шлифовки и совершенствования своих задатков.
есть много мест, куда...
одаривал студентов перед тем, как процитировать свои любимые строки:
унесли куда-то прочь стонущие ветры космоса.
лесом холмы, на небо, на город, где собрались обуянные ужасом толпы зевак.
Все это было теперь мое, мое.
на причале и махала мне рукой.
долге перед человечеством, о проблемах мирового переустройства? Вовсе нет.
свою радость, прежде чем приземлился, и пошел прямо по воде к стоявшей на
другом берегу Алисе.
хорошо обозревалась вся долина. Как только появились гигантские десантные
планеры, стал их ловить, прибегнув к психокинезу (можете называть это, как
вам заблагорассудится), и макать один за другим в воды реки. Когда морские
пехотинцы выбирались из них и вплавь пускались к берегу, я срывал с них
маски и далее оставлял без внимания, кроме тех, разумеется, кто плохо
плавал. Для таких я был настолько добр, что подхватывал их и перемещал
сразу на берег.
себя довольно скверно - всю ночь и все утро у меня страшно болели ноги и
десны. Эта боль и теперь не утихла, несмотря даже на немалое количество
Отвара, которого я нахлебался.
Каменистый Артем
Андреев Николай
Свержин Владимир
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк