Чтение 16–й страницы книги ~По ту сторону горизонта~

- Вот теперь мы можем побеседовать, - бодро сказал он и, примерившись,
влепил ей пощечину - не слишком сильную, но достаточно чувствительную. - Это
за укус. Никогда больше не делайте этого.

- Отпустите меня!

- Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я
тяжелей вас килограммов на сорок и значительно выше. У вас достаточно силы и
твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так
что ваши желания сейчас значения не имеют.

- Что вы собираетесь со мной делать?

- Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать.

В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного
обертонами воя и рычания дикой кошки. Когда концерт закончился, Гамильтон
приказал:

- Поднимите лицо.

Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и
отогнул голову назад.

- Не кусаться, - предупредил Феликс, - или я выбью из вас всю эту дурь.

Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй.

- Пустая трата времени, - светским тоном резюмировал Гамильтон, - вы,
"независимые" дамы, ничего в этом искусстве не смыслите.

- Я что, плохо целуюсь? - мрачно осведомилась она.

- С тем же успехом я мог поцеловать малолетку.

- Я прекрасно умею целоваться - когда хочу.

- Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались.
Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам.

- Неправда!

- Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс
доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать.

- Мне больно рукам.

- Ну...

На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон
отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал.

- Так что же?

- Юная леди, - проговорил он медленно, - я недооценил вас. Я недооценил
вас дважды.

- Теперь вы меня отпустите?

- Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения.

- Нечестно!

- Леди, - совершенно серьезно проговорил Гамильтон, - честность - понятие
совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут?

- Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы.

- Так как насчет повторения?

- Ох, ладно...

Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение
оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись,
Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их.

- Вы негодяй! Грязный негодяй!

- В ваших устах это звучит как комплимент, Филлис. Выпьем?

- Не откажусь.

Гамильтон предложил гостье выбрать напиток, торжественно извлек и
наполнил бокалы, превратив будничные действия в пышную церемонию, в конце
которой встал и торжественно предложил:

- Выпьем за мир?

- Сейчас? Сдается мне, время еще не пришло. Я хочу поймать вас
вооруженным.

- Лучше не надо. Вы доблестно сражались и были побиты с честью. Правда, я
шлепнул вас - но и вы меня укусили. Так что мы квиты.

- А как насчет поцелуев?

Гамильтон улыбнулся.

- Это тоже был равный достойный обмен. Не будьте столь обидчивы. Я не
хочу, чтобы вы за мной охотились. Давайте! Мир - и пусть прошлое останется в
прошлом!

Он поднял бокал, перехватил ее взгляд - и Филлис невольно улыбнулась.

- Ладно, да будет мир.

- Повторим?

- Нет, спасибо. Мне пора идти.

- Что за спешка?

- Мне и в самом деле пора. Могу я теперь получить свой бластер?

Гамильтон вытащил излучатель из ящика, полюбовался и смахнул с оружия
пылинку.

- Он мой - и вы это знаете. Я его выиграл.

- Но вы же не оставите его себе!

- Именно это я имел в виду, утверждая, что вы, вооруженные дамы, лишь
претендуете на мужские роли. Мужчина никогда не попросил бы оружия обратно.
Он скорее надел бы повязку.

- Вы оставите бластер себе?

- Нет. Но хотел бы, чтоб вы его больше не носили.

- Почему?

- Потому что хочу пригласить вас пообедать сегодня со мной. И я буду
чувствовать себя дураком, сопровождая вооруженную женщину.

Филлис внимательно посмотрела на него.

- Странный вы человек, Гамильтон Феликс. Побить девушку - и потом
пригласить ее пообедать...

- Так вы согласны?

- Да, - она отстегнула пояс с кобурой и бросила его Гамильтону. - Потом
отошлете его мне. Адрес - на рукоятке.

- В двадцать ноль-ноль?

- Или на несколько минут позже.

- Знаете ли, Филлис, - проговорил он, распахивая перед девушкой дверь, -
у меня предчувствие, что у нас с вами впереди великое множество развлечений!

Девушка одарила его долгим взглядом.

- Поживем - увидим.

Глава 5

"Просто я более или менее честен..."

Закрыв дверь, Гамильтон вернулся в комнату. Предстояло немало дел - и
срочных. Он подошел к телефону и вызвал Монро-Альфу.

- Клифф? Я вижу, вы уже на службе? Будьте у себя, - и он повесил трубку,
не снизойдя до каких-либо объяснений.

Когда вскоре Феликс появился в кабинете Монро-Альфы, тот встретил его с
обычной церемонностью.

- Доброе утро, Феликс. Мне кажется - или вы действительно чем-то
обеспокоены? Что-нибудь не в порядке?

- Не совсем. Я хочу попросить вас об одолжении. Но скажите - с вами-то
что случилось?

- Со мной? Что вы имеете в виду?

- Вчера вы напоминали труп недельной свежести, а сегодня прямо-таки
искритесь и светитесь. И сплошные птичьи трели на устах... Что за
метаморфоза?

- Не думал, что это так бросается в глаза. Но я действительно в
приподнятом настроении.

- Почему? Ваша денежная машина объявила о новых дивидендах?

- Разве вы не смотрели утренние новости?

- Признаться, нет. А что случилось?

- Они вскрыли Адирондакский стасис.

- Ну и?..

- Там оказался человек. Живой человек.

Брови Гамильтона поползли вверх.

- Это, конечно, интересно - если только правда. Но не хотите ли вы
сказать, будто появление этого ожившего питекантропа является подлинной
причиной вашей детской радости?

- Неужели вы не понимаете, Феликс? Неужели не ощущаете значения
свершившегося? Ведь он явился к нам из золотого века, он - сын тех простых и
прекрасных дней, когда род людской еще не успел испортить себе жизнь кучей
бессмысленных усложнений. Только подумайте, о чем он может нам рассказать!

- Может быть... Из какого он года?

- М-м-м... Из тысяча девятьсот двадцать шестого - по старому стилю.

- Тысяча девятьсот двадцать шестой... Погодите-ка... Конечно, я не
историк, но что-то не припоминаю, чтобы то время было такой уж сияющей
утопией. По-моему, довольно примитивный век.

- Об этом я и говорю - он был прост и прекрасен. Я тоже не историк, но
встретил вчера человека, который немало порассказал мне об этом периоде. Он
специально изучал ту эпоху, - и Монро-Альфа пустился в восторженное
изложение концепции Фрисби Джеральда о жизни в начале XX века.

Гамильтон выждал, пока Клиффорд не смолкнет на мгновение, чтобы перевести
дыхание, и тогда вклинился в монолог:

- Не знаю, не знаю, но сдается мне, что у вас концы с концами не вяжутся.

- Почему?

- Видите ли, я вовсе не считаю, будто нашему времени незачем желать
ничего лучшего, но уж в прошлом лучшего точно не сыскать. Нет, Клифф, клич:
"Вернемся к добрым старым временам!" - это чушь. При минимальных усилиях мы
научились получать гораздо больше, чем это было возможно когда-либо - на
всем протяжении истории.

- Ну, конечно, - едко заметил Монро-Альфа, - если вам не уснуть, пока
кроватка не укачает да не споет колыбельную...

- Бросьте. При необходимости я мог бы спать хоть на камнях, но
сворачивать с шоссе, просто чтобы потрястись на ухабах - увольте.

Монро-Альфа промолчал. Гамильтон почувствовал, что приятель уязвлен его
словами, и добавил: