Чтение 16–й страницы книги ~Путешествие в Икстлен~

продолжали идти, но я не замечал и не "чувствовал"
совершенно ничего. Может быть, если бы я был более
расслаблен, то я бы заметил или почувствовал что-нибудь,
однако, я перестал сердиться на него. Наконец, он указал на
какие-то камни, и мы остановились.

- Не разочаровывайся, - сказал дон Хуан. - нужно долгое
время, чтобы правильно натренировать глаза.

Я ничего не сказал. Я не собирался разочаровываться
из-за чего-то, чего я совсем не понимал. Однако, я был
вынужден признать, что уже трижды, с тех пор как я начал
навещать дона Хуана, я становился очень сердит и бывал
раз'ярен до такой степени, что чуть ли не заболевал, сидя на
тех местах, которые он называл плохими.

- Трюк состоит в том, чтобы чувствовать глазами, -
сказал он. - сейчас твоя проблема в том, что не знаешь, что
чувствовать. Однако же это придет к тебе с практикой.

- Может быть, ты скажешь мне, дон Хуан, что я должен
чувствовать?

- Это невозможно.

- Почему?

- Никто не может тебе сказать, что ты будешь ощущать.
Это не тепло и не свет, и не сияние, и не окраска. Это
что-то еще.

- Можешь ты описать это?

- Нет. Все, что я могу сделать, так это дать тебе
технику. Как только ты научишься разделять изображения и
видеть все вдвойне, ты должен фокусировать свое внимание на
участке между этими двумя изображениями. Любое изменение,
стоящее внимания, будет происходить именно там, в этом
районе.

- Какого рода эти изменения?

- Это неважно. Важно чувство, которое ты будешь
получать. Все люди различны. Ты видел отблеск сегодня, но
это ничего не значит, потому что отсутствовало чувство. Я не
могу тебе рассказать, как чувствовать, ты должен научиться
этому сам.

В течение некоторого времени мы отдыхали в молчании.
Дон Хуан закрыл свое лицо шляпой и оставался неподвижным,
как если бы спал. Я ушел в записывание своих заметок, пока
он не сделал внезапного движения, которое заставило меня
подскочить. Он резко сел и посмотрел на меня, делая гримасу.

- У тебя есть склонность к охоте, - сказал он. - именно
этому ты должен учиться охоте. Ты больше не будешь говорить
о растениях.

Он выставил на секунду вперед свою челюсть, затем хитро
добавил:

- Во всяком случае, я не думаю, что нам придется это
когда-либо делать. Не так ли? - и засмеялся.

Остаток дня мы провели, бродя в разных направлениях, в
то время, как он давал мне невероятно детальные об'яснения о
гремучих змеях. То, как они гнездятся, то, как они
двигаются, их сезонное поведение, их уловки и их привычки.
Затем он продолжал разрабатывать каждый из пунктов, которые
заметил и, наконец, он поймал и убил большую змею. Он
отрезал ей голову, вычистил внутренности, ободрал, а мясо
пожарил. В его движениях была такая грация и ловкость, что
чистым удовольствием было просто находиться рядом с ним. Я
слушал его и следил за ним очарованно. Концентрация внимания
у меня была настолько полной, что весь остальной мир
практически исчез.

Есть змею было грубым возвращением в мир обычных дел. Я
почувствовал тошноту, как только начал жевать кусочек
змеиного мяса. Это было ложное отвращение, поскольку мясо
было прекрасно. Но мой желудок, казалось, был независимой
единицей. Я едва смог проглотить кусочек. Я думал, что у
дона Хуана будет сердечный приступ из-за того, как он
смеется.

После этого мы уселись для ленивого отдыха в тени скал.
Я начал работать над своими заметками, и их об'ем заставил
меня понять, что он дал мне поразительно большое количество
информации о гремучих змеях.

- Твой охотничий дух вернулся к тебе, - сказал дон Хуан
с серьезным видом. - теперь ты попался.

- Прошу прощения?

Я хотел, чтобы он уточнил свое заявление относительно
того, что я попался, но он только смеялся и повторял его.

- Как я попался? - настаивал я.

- Охотники всегда будут охотиться, - сказал он. - я сам
охотник.

- Ты хочешь сказать, что охотишься для того, чтобы
жить.

- Я охочусь для того, чтобы жить. Я могу жить повсюду
на земле.

Он указал рукой на все окружение.

- Быть охотником значит, что ты много знаешь. Это
значит, что ты можешь видеть мир по-разному. Для того, чтобы
быть охотником, нужно быть в совершенном равновесии со всем
остальным. Иначе охота превратится в бессмысленное
повседневное занятие. Например, сегодня мы поймали змейку. Я
вынужден был извиниться перед ней за то, что прервал ее
жизнь так внезапно и так окончательно. Я сделал то, что я
сделал, зная, что моя собственная жизнь так же будет
оборвана однажды тем же самым образом - внезапно и
окончательно. Так что в целом мы и змеи на одной ступеньке.
Одна из них накормила нас сегодня.

- Я никогда не понимал такого равновесия, когда я
охотился, - сказал я.

- Это неправда, ты не просто убивал животных. Ты и твоя
семья ели дичь.

Его заявление несло в себе уверенность человека,
который был там. Разумеется, он был прав. Были времена,
когда я снабжал случайным мясом дичи всю мою семью.

После колебания я спросил:

- Откуда ты узнал об этом?

- Определенные вещи я просто знаю, - сказал он. - хотя
я не могу тебе сказать, как.

Я рассказал ему, что мои тетки и дядья очень серьезно
называли всех птиц, каких я приносил, "фазаны".

Дон Хуан сказал, что он очень легко себе может
представить, как они называют "маленьким фазаном", и добавил
с комической мимикой, как они будут жевать его. Необычные
движения его челюстей вызвали во мне ощущение, что он
действительно пережевывает птицу вместе с костями и перьями.

- Я действительно думаю, что у тебя есть склонность к
охоте., - сказал он, глядя на меня. - а мы с тобой не за тот
конец взялись. Может быть, ты захочешь изменить свой образ
жизни для того, чтобы стать охотником.

Он напомнил мне, что я нашел с очень малой затратой сил
с моей стороны, что в мире есть для меня хорошие и плохие
места. Он добавил также, что я обнаружил специфические
окраски, связанные с ними.

- Это означает, что у тебя склонность к охоте, -
провозгласил он. - не всякий, кто попытается, найдет свои
места и их окраску в одно и то же время.

- Быть охотником звучало очень красиво и романтически.
Но для меня это был абсурд, поскольку я не интересовался
охотой как-либо в особенности.

- Тебе не нужно заботиться о том, чтобы охотиться или
любить охоту, - ответил он на мою жалобу. - у тебя есть
естественная склонность. Я полагаю, что самые лучшие
охотники никогда не любили охотиться. Они делают это хорошо
и в этом все.

У меня было ощущение, что дон Хуан способен любой спор
перевести на свою дорожку, и в то же время он утверждал, что
совсем не любит разговаривать.

- Это так же, как то, что я тебе рассказывал об
охотниках, - сказал он. - совсем не обязательно, чтобы я
любил разговаривать. У меня просто есть склонность к этому,
и я делаю это хорошо. Вот и все.

Я нашел его умственную подвижность действительно
необыкновенной.

- Охотники должны быть исключительно жесткими
индивидуумами, - продолжал он. - охотник очень мало
оставляет случаю.

Я все время пытался убедить тебя, что ты должен
научиться жить по другому. До сих пор я не добился успеха.
тебе не за что было ухватиться. Теперь все по-другому. Я
вернул назад твой дух охотника. Может быть, через него ты
переменишься.

Я протестовал, что не хочу быть охотником. Я напомнил