беспокойств. Желаю вам благополучного и быстрого путешествия - назад в
Англию.
конечно.
англичанином. После этого они напали. Мне жаль, что я вызвал такие
неприятности, но разве я мог слушать и молчать?
поступать именно так - слушать и молчать. Это другой тип ксенофобии, чем
на Гернси, но все же это ксенофобия.
племени, но для посторонних очень плохо. Забавно. Внешне то, что мы видели
в Гернси, кажется лучше - люди просто хотят, чтобы их оставили одних, жить
сами по себе, а здесь ксенофобия агрессивна: явное стремление нападать на
чужаков. Но она более здоровая. Швейцарцы укрепились в том, что они
швейцарцы, и ненавидят всех, кто не швейцарец. Нам трудно, но для них это
хорошая защита от триподов.
снова увидели озеро, спокойное и мирное, две-три лодки и старомодный
колесный пароход двигались в направлении Женевы. Я думал о своем участии в
происшествии. Я пытался увести Анжелу, потому что она девочка (и моя
сводная сестра) и нуждается в защите. Но это означало оставить Энди во
власти толпы. Надеюсь, он понимал, почему я так поступил. Один глаз у него
почти закрылся, все вокруг распухло. Он увидел, что я смотрю на него, и
подмигнул здоровым глазом.
Интерлейкене, она ждала на платформе. Она поцеловала Марту, обняла Анжелу,
но через плечо Анжелы не отрывала взгляда от папы. Потом они медленно
двинулись навстречу друг другу. Она протянула руки, и он взял ее в свои.
Так они стояли, улыбаясь, прежде чем он поцеловал ее.
время. Отвернувшись от отца, она посмотрела на меня.
рад ее видеть, просто так; но оказывается, я на самом деле рад.
По одну сторону вздымается лесистый склон горы, по другую открывается
захватывающий вид на долину глубоко внизу. Дорога из Интерлейкена здесь
практически кончается, или почти кончается; она продолжается как немощеная
тропа и ведет еще к полудюжине домиков и наконец к гостинице Руцке.
между мировыми войнами ее отец перестроил дачу, расширил ее и превратил в
гостиницу. В ней восемь номеров, несколько комнат для посетителей и
терраса впереди; на ней телескоп и на шесте швейцарский флаг.
Кроме членов семьи, теперь здесь жил только работник по имени Йон, он был
даже старше Швейцдеда. Он присматривал за животными - несколькими курами и
двумя коровами, которым позволялось бродить по окрестным горным лугам с
колокольчиками вокруг шею, - и еще он стрелял дичь. У него был старый
дробовик, за которым он любовно ухаживал.
казалось, боится папы и еще больше Марты, которая разговаривала с ней
мягко, но скорее так, как говорят с домработницей.
сказала, что для этого времени года тепло. Я с жадностью смотрел на стойку
с лыжами в одном из сараев, которую мы обнаружили с Энди. Мы с ним изучали
окружающее. Местность над деревней довольно скучная - объеденная коровами
трава и булыжники, но ниже - более интересная, там росли сосновые леса и
было несколько отличных склонов. Внизу, в долине, виднелось озеро, и в
телескоп мы могли следить за лодками. Телескоп работал, когда в него
опускали монетку, но ящик для денег был открыт, поэтому можно было снова и
снова опускать одну и ту же двадцатицентовую монету.
прятались, и нам приходилось отыскивать яйца, а коров нужно было вечером
отыскивать и приводить. Я попытался уговорить Йона доверить мне ружье, но
не смог. Жизнь не очень интересная, но приятная. К тому же Швейцба
готовила гораздо лучше Марты.
их спальне. Только в очень хорошую погоду Швейцба и Йон перемещали его на
террасу. Иногда я сидел с ним, но никогда не знал, о чем говорить, а он
тоже не разговаривал. Но он всегда улыбался, когда в комнату входила
Анжела. Не знаю, понимал ли он, что привело нас сюда, и знал ли вообще о
триподах.
немецком; Ильза пересказывала нам, что сообщается о событиях во внешнем
мире. Казалось, повсюду у власти люди в шапках, но швейцарцы не
беспокоились. Сотни лет их окружали диктатуры, империи и тому подобное, и
они научились игнорировать их. Их защищали горы и армия, куда входили все
взрослые мужчины. Триподы, конечно, помеха, но Наполеон и Гитлер тоже были
помехой. Они чувствовали, что им следует только держаться своих гор и
продолжать быть швейцарцами.
своих триппи изолировали и поместили под вооруженной охраной в лагеря. Те,
что избежали облавы и пытались распространять шапки, были быстро пойманы и
изолированы. Ильза, видевшая вещи только со швейцарской точки зрения, была
уверена, что сумасшествие по поводу триподов быстро кончится. Папа был
настроен не столь оптимистично, но надеялся, что швейцарцы сумеют отрезать
себя от остального мира, оставшись оазисом свободы.
как в Женеве и Лозанне. Жители деревни игнорировали нас, а хозяева
магазина - тут был маленький универсам, объединенный с булочной, -
оставались угрюмыми и неприветливыми. Когда пришло время возобновлять наше
разрешение, деревенский полицейский, человек по имени Грац, долго
колебался. В конце концов он сказал, что возобновит разрешение только
потому, что мы родственники Руцке: Швейцдеда здесь хорошо знали и уважали.
оскорбления. Главой у них был Руди Грац, сын полицейского. Ему было
тринадцать лет, но он крепкий парень и особенно изощрялся в отношении
Энди.
в дом Руцке, - Энди остановился и повернулся. Швейцарские мальчишки тоже
остановились; Руди сказал что-то на местном диалекте, и остальные
засмеялись. Энди подошел к ним и произнес одно из немногих немецких слов,
которые знал: "Dummkopf", что значит "дурак".
боксировал, а у Руди оказался хороший удар, и он несколько раз сильно
ударил Энди. Ссадина у Энди под глазом снова открылась, и он потерял
немало крови. Однако именно Руди первым прекратил драку. Некоторое время
они смотрели друг на друга, потом Энди протянул руку. Швейцарец не обратил
на это внимания и отвернулся, товарищи последовали за ним. После этого
дружелюбнее они не стали, но преследовать нас прекратили.
получала улыбки: вероятно, потому что она маленькая девочка, к тому же
хорошенькая.
которая паслась в поле недалеко от пекарни. Однажды, поласкав лошадь и
поговорив с ней, она сказала:
пробормотал что-то насчет того, что не уверен, но что все образуется.
знаю, что случилось, и ненавижу это, но ничего не могу с собой сделать.
Проснувшись окончательно, я сначала пугаюсь, а потом... Не могу объяснить,
как это. Но быть триппи - хорошо. Чувствуешь себя в безопасности.