зашвырнул копье отца в кусты. Он вспомнил движение своей руки, свист
летящего копья, которое воткнулось в землю среди голых ветвей, ощутил
острый, как нож, воздух в своих легких.
остался без ответа.
только в течение шести дней, после чего жертве предоставлялся отдых.
Правила в этом отношении были строгие, и милиция бдительно следила за их
соблюдением.
ни на уговоры.
искусно вырезанным из целого куска дерева. Это подчеркивало разницу в их
положении. Юлий внешне был спокоен. Усилк, оборванный, с согбенными
плечами и ввалившимися от голода щеками, стоял с ничего не выражающим
лицом.
безопасности Панновала. Все, что нам надо - это их имена, а потом ты
можешь отправляться куда тебе угодно, даже в Вакк.
не проявляя своего волнения.
тебе, я уважаю твоих родителей. Это наша последняя беседа. Мы уже больше
не встретимся с тобой. И ты умрешь в этом дрянном месте ни за что, ни про
что.
твои руки. Я не способен быть священником. Я родился в белой пустыне под
открытым небом далеко на севере. И в тот мир я хочу вернуться. Я возьму
тебя с собой, я помогу тебе бежать. Поверь, я говорю правду.
буду поносить богов, служить которым я дал обет? Ты думаешь, мне легко
говорить такие вещи? Панновал сделал меня таким, какой я есть. И все же,
во мне есть что-то, что заставляет меня восставать против Панновала и его
законов. Они обеспечивают защиту и сносные условия жизни простому люду, но
не мне, даже в моей привилегированной роли священнослужителя. Почему это
так, я не могу сказать, я не знаю. Но я могу сказать, что таков мой
характер.
Когда мы покинем эту камеру, я проведу тебя в Святилище и мы убежим
вместе.
кулаками. С бешенством хлестнув плетью по стулу, он схватил лампу, которая
стояла на столе и сунул под нос Усилка. Юлий ударил себя кулаком в грудь.
знаешь, в конце концов? Ничего, ничего стоящего. Твоя жизнь не стоит
ничего. Тебя будут пытать, а затем просто убьют. Такова твоя участь. Ну
что же, иди, сгнивай в вонючей пещере. Это цена, которую ты платишь за
свою кретинскую гордость. Делай, что хочешь, подыхай хоть тысячу раз, мне
плевать. С меня довольно. Подумай о моих словах, когда будешь лежать в
своем дерьме в камере - а я буду там, на свободе, под открытым небом,
неподвластный Акхе.
Усилка покрылось мертвенной бледностью.
неделю.
рассеченной щеке. В этот удар он вложил всю свою силу и ярость. Он
отчетливо увидел то место на щеке, куда пришелся удар. Он стоял, приподняв
кнут над головой, и смотрел, как руки Усилка медленно поднимаются вверх,
как он старается отвратить то, что должно произойти. Но колени Усилка
подогнулись, он пошатнулся и упал на пол.
Надзиратели и милиция лихорадочно сновали взад и вперед, что было им
совсем не свойственно, так как обыкновенно они передвигались по темным
закоулкам Святилища похоронным шагом.
отдавая во все стороны резкие приказы.
их обратно по своим камерам. Здесь мы разместим пострадавших. Живее.
Новые штольни в Твинке обрушились и заживо похоронили много хороших людей.
Там черт знает что творится. Давай, шевелись. Живо отправь своего
подопечного в его камеру. Чтобы через две минуты этот коридор был
свободен.
доставляло ему удовольствие.
нагнулся, подхватил его, поставил в вертикальное положение. Усилк
застонал. Видимо, он был в полубессознательном состоянии. Перекинув его
руку через плечо, Юлий заставил его кое-как передвигаться. В коридоре, где
все еще бушевал капитан, другие священники гнали перед собой свои жертвы.
Никто не выражал недовольства внезапным перерывом в их повседневной
работе.
появилась возможность легко скрыться. А Усилк?
овладело желание доказать Усилку, что он был искренен, предлагая ему
помощь.
жилищу. В его голове созрел план. Сначала нужно привести Усилка в чувство.
Ничего и думать привести Усилка в спальню монахов. Там его быстро
обнаружат. Есть более надежное место.
себя вверх по извивающейся лестнице, которая вела в комнаты
отцов-наставников. Высеченный рисунок, по которому скользили пальцы,
сообщал ему, где он находится. Он постучал в дверь отца Сифанса и вошел.
Сифанс был обычно занят в другом месте. Юлий много раз стоял перед этой
дверью, но никогда не входил внутрь. Усадив Усилка возле стены, он стал
шарить по комнате, ища лампу.
кремниевого колесика он высек искру и язычок пламени взметнулся вверх.
Подняв лампу, Юлий огляделся. В одном углу стояла статуя Акха. В другом
углу было оборудовано место для омовений. На полке лежало несколько
предметов, и среди них - музыкальный инструмент. На полу расстелен коврик.
И больше ничего. Ни стола, ни стульев. В тени располагалась ниша. Даже не
заглянув в нее, Юлий догадался, что там находится кровать, на которой спит
старый священник.
кувшина и стал приводить его в чувство. Тот выпил воды, но его тут же
вырвало. На полке лежала твердая лепешка из ячменной муки. Юлий отложил
часть для Усилка, а сам съел остальное.
сущности дикарь. Какой из меня священник? Сейчас ты видишь, что я говорил
правду. Мы сбежим отсюда. В Твинке обвал и нас вряд ли хватятся.
самому.
через щелки прищуренных глаз.
тебя не надо. Я просто хочу помочь тебе выбраться отсюда. Мы сможем
улизнуть через северные ворота, если оба будем одеты монахами. Я знаю жену
одного охотника, Лорел, которая может приютить нас на время, пока мы будем
привыкать к холоду.
не можем оставаться здесь. Он не такой уж плохой старикан, но он
обязательно донесет на нас, если застанет здесь.